Страница 52 из 55
Это письмо Григорию Кузьмичу Петрову, человеку, которого я знаю вот уже десять лет.
Кузьмич… Я вспоминаю мимолетные встречи и долгие беседы с ним после сессий Тюменского областного Совета, на которых нам приходилось не раз выступать по проблемам преодоления трудностей, встававших на пути первопроходцев в самом начале освоения месторождений Тюменского Севера.
Первую промысловую скважину, с которой началась большая нефть Тюмени, доверили бурить бригаде Петрова.
Буровая мне, молодому писателю, казалась тогда то мамонтом, железный хобот которого вкопан в землю, то легкой ракетой, глядящей на дальние планеты. Я искал красивые слова, сравнения…
Стальной скелет буровой стоял на болотистой земле. Люди пробирались к ней, нередко увязая по колено в торфяной жиже. Чуть дождь — болото расплывается, хлюпает под ногами.
Что я слышал? Я слышал шум дизелей, грохот железа. А людей не слышал. Люди молчали. Молчали и когда жалило комарье, и когда ветер пронизывал насквозь, и когда дождь мочил до нитки. Лишь изредка Кузьмич, подойдя к бурильщику или дизелисту, что-то объяснит кивком или жестом. Видно, эти молчаливые люди язык жестов понимали лучше. И снова шум дизелей, гром железа. И бур уходит в недра. И метры, метры проходки… А метры, видно, были трудными, доставались они тяжело.
Бригада Петрова приехала из Башкирии. Но там все было по-другому. И разрезы недр были ничуть не похожи, и природные условия, и масштабы… Пришлось начинать все заново. Присматривались к работе буровиков-геологов, которые открыли эти месторождения. Учились, домысливали, постигали тайны бурения сибирских недр, чтобы выдать потом тридцать тысяч метров проходки, которые в те времена были исключительно высоким рубежом.
А вечерами буровики брались за топоры. Вместе с бригадиром строили дома, детский садик, школу. Ведь приехали почти что на голое место. Жили в палатках, потом в вагончиках. Были перебои с продуктами, не хватало помещений общественного питания. Техника и материалы поступали с большим запозданием: ведь одна дорога — река. Она хотя и была широкой, но служила людям недолго: суровые сибирские морозы заковывали ее в лед. Да, жизнь на Севере становится испытанием на прочность. Кое-кто не выдерживает, уходит. И сегодня здесь текучка кадров немалая. А тогда и подавно. Бригада Петрова не дрогнула.
Именно тогда, в те первые дни тюменской нефтяной одиссеи, выявились лучшие качества буровиков Сибири: способность брать на себя повышенные нагрузки, мириться с неудобствами в новых местах.
Что заставляет советского человека идти наперекор трудностям? Что дает ему титаническую силу? Возросшее самосознание? Ощущение себя творцом будущего? Стремление испытать предел своих возможностей?
Ответы на эти вопросы, наверное, можно найти в характере, в судьбе Григория Кузьмича Петрова, простого рабочего человека, героя тюменской нефтяной целины…
Много раз бывал я на разнарядках.
Что такое разнарядка?.. Кабинет директора конторы бурения. Длинный стол, покрытый голубым бархатом. Вокруг стола люди в меховых куртках. В ярком электрическом свете куртки поблескивают. Пахнет мазутом и железом. За сиреневыми окнами поет вьюга. Но ее, кажется, никто и не слышит. За год построили не только это уютное здание конторы, но и клуб, механическую мастерскую, кузницу, электростанцию. И все руками буровиков.
Разнарядка… Вот склонился над столом сухощавый высокий человек. Шакшин Анатолий Дмитриевич. Буровой мастер, будущий Герой Социалистического Труда. Рядом с ним Сабит Ягафаров. Небольшого роста, широкоплечий смуглолицый богатырь. Будущий рекордсмен глубокого бурения. Транспортники, монтажники, инженеры… Идет разнарядка…
— Скоро ли закончится отделка общежития на новой площади? — задает очередной вопрос директор конторы бурения Авзалетдин Гизятуллович Исянгулов. — Это, товарищи, не мелочи! Рабочим надо создать условия. Надо послать…
— Нам нужно еще два трактора! — говорит Петров, когда очередь доходит до него.
Манера разговора у Кузьмича какая-то особая. Говорит неторопливо, каждое слово отделяя паузами. Внимательно выслушает. Помолчит, точно подбирая в кладовой памяти самые убедительные слова. Отвечает размеренно: слова на вес золота. И паузы, мгновения молчания тоже наполнены смыслом. Они порой говорят больше. Может, это такой характер, а может быть, все это от своеобразия профессии: бурить надо, давать метры проходки. А метры эти порою тяжелее золота…
— Трактор… Это проблема! — вздыхает седоватый мужчина в промасленном плаще, надетом поверх шубы. Заместитель директора.
— Руководитель не для того, чтобы ставить проблемы, а для того, чтобы решать их! — взрывается кто-то.
По доброму широкому лицу Исянгулова пробегает хмурость. И, кажется, в стеклах очков с тяжелой оправой застывает на миг задумчивый свет его глаз.
— Да, и все же проблема. Мало тракторов. И когда же прибавят, нам техники? Нефть-то уже пошла по нефтепроводу Шаим — Тюмень… Давайте решим коллективно: кому нужнее, тому и отдадим трактора!..
И над голубым бархатом снова склоняются озабоченные лица. Кого-то бранят, что-то требуют, делят, ставят задачи. За сиреневыми шторами монотонная песня вьюги. За шторами — ночь. Сколько сейчас: десять часов или даже двенадцать? Будь хоть полночь, но пока не разделена по бригадам имеющаяся техника, руководители цехов не уйдут в теплые, рубленные своими руками домики…
Наверное, именно тогда, в Шаиме, слово «мастер» стало звучать для меня по-новому, ощутимо.
Таежный Шаим… Хотя это месторождение оказалось небольшим по сравнению со знаменитым Самотлором, но именно здесь буровики-промысловики Тюмени стали нащупывать «свою походку».
И когда буровики Шаима уже будут осваивать самое крупное месторождение — Самотлор, развернутся их недюжинные возможности. К концу 1973 года бригада Петрова пробурила 90 тысяч метров проходки. Это небывалый рекорд. Рекордная проходка на бригаду уже с 1967 года принадлежит буровикам этого коллектива. Но дело в том, что рекорд побит не одной бригадой. Средняя проходка на бригаду в год по всему этому управлению составила в 1973 году 75 тысяч метров.
Так что это не игра в рекорды. Это норма жизни. Такие результаты достигнуты за счет повышения производительности труда (в полтора раза против плана!), совершенствования технологии, организации производства.
Кузьмич… Рабочий человек…
А что такое сегодня современный рабочий? Мне, человеку Севера, порою кажется, что пляска шамана для меня яснее, чем характер рабочего, сегодняшнего героя, первопроходца тюменской нефтяной целины. Почему? Может, потому, что в его труде на первый взгляд нет ничего особенно броского, завораживающего. Это будничная, повседневная, трудная, тяжкая работа, творчество и красота которой где-то внутри, она затаена, как и золото, которое веками запрятано в недрах.
Когда думаешь о Кузьмиче, о буровиках, освоивших Шаим и Самотлор, то невольно приходишь к мысли, что самое главное сокровище Сибири — это люди. Без них сокровища Севера были бы мертвыми…
И Сабиту Ягафарову памятна весна 1973 года. Все управление буровых работ, возглавляемое лауреатом Государственной премии А. Г. Исянгуловым, переживало мгновения необычайного трудового подъема. Письмо Генерального секретаря ЦК КПСС товарища Л. И. Брежнева, высокая оценка труда рабочих вдохновили на новые успехи и бригаду бурового мастера Ягафарова, который не раз устанавливал всесоюзные рекорды. Но на Самотлоре высокие скорости проходки стали обычной нормой жизни, достижением многих буровых бригад. Ягафаров сегодня рядовой покоритель Самотлора.
Мы стоим с Сабитом Ягафаровым на палубе теплохода. Плещется внизу вода. Ягафаров о чем-то задумался, глядя на незатейливую игру струй. На берегу деревья. Они, кажется, тоже слушают, как фыркает довольная вода.
— Воды хватает! — говорит мне Ягафаров. — Особенно на Самотлоре. Три четверти территории — вода, болотина. Где установить станок? Как? Островки суши уже разбурили вертикальными скважинами. Что же дальше? Специалисты советовались: что, если бурить с искусственных «островов» кустовым способом наклонно-направленные скважины?