Мистификация

Я покачал головой. Снова мое больное воображение.

Цифры на часах показали ровно три часа и три минуты. Значит, ритуал уже начался, и у меня оставалось всего полчаса, чтобы разобраться с остальным.

Я достал из кармана маленький перочинный ножик и спиртовую салфетку. Вскрыл упаковку, в нос ударил резкий запах спирта, от которого даже заслезились глаза.

Лезвие ножа холодно засветилось, отражая пляшущий в одиночестве язычок пламени на свече. Аккуратно протерев его салфеткой, я приставил острие к левому плечу примерно на пять-шесть сантиметров выше локтевого сгиба и сразу же с усилием резанул вдоль, зная, что если начну медлить, то сомнения не дадут сделать следующий шаг.

Боль вспышкой пронзила мозг, и лицо рефлекторно скривилось, отражая бессознательное недовольство.

— Вот же ж…

Я тихо зашипел сквозь зубы.

На коротком порезе тут же проступила кровь, что тонкой струйкой потекла вниз, и я поспешил промокнуть в ней два пальца, после чего принялся рисовать на зеркале ровный круг, шедший вдоль обозначенных грязной от мыльных разводов пластиковой рамой границ.

Нужно было следить за тем, чтобы круг не разрывался ни на миллиметр. Поэтому, тщательно осмотрев его под светом свечи, я еще раз зачерпнул пальцами крови, пока она не загустела, и для верности второй раз обвел ими стекло, размазав бурую полосу потолще.

— Вроде нормально.

Теперь на зеркале помимо родной появилась и вторая рамка. В описании значилось, что это действие поможет установить связь между этим миром и параллельным, а неразрывная линия стабилизирует проход и защитит от внешних вмешательств.

— Какой бред. И чем ты только занимаешься?

Я говорил вслух, чтобы развеять гробовую тишину и отвлечься от негативных мыслей.

Обычно в многоквартирном доме никогда не бывает тихо. То под окном орут пьяницы, то соседи решат посреди ночи устроить водные процедуры. Но сегодня, как назло, все как будто вымерли, оставив меня в одиночестве.

Я медленно выдохнул и снова посмотрел на часы.

— Целых десять минут провозился. Теперь уже точно поздно поворачивать назад, да?

Повторять эту жуть не хотелось, поэтому я решил дойти до конца и переместил блюдце со свечкой чуть в сторону, чтобы она не отражалась в зеркале, но свет позволял рассмотреть свое лицо.

Становилось нервозно, словно готовишься к выступлению перед толпой. Пальцы чуть подрагивали, и спина вспотела, от чего тонкая футболка тут же приклеилась к коже, вызывая неприятное ощущение чьего-то касания.

Я уставился на свое отражение. Мой собственный двойник таращился на меня привычным недоверчивым взглядом исподлобья. Густые неухоженные брови сошлись хмуро на переносице, под глазами легли широкие темные тени от идущего снизу справа слабого света. Испещренные тонкими красными сосудами белки поблескивали, придавая заключенному по ту сторону мне странные безумные черты.

Я невольно облизнул чуть приоткрытые потрескавшиеся губы, между которых были видны края желтоватых зубов, и прочистил горло.

— В этот ведьмин час… Э-э-э, да чтоб меня, — я зажмурился на секунду и потер переносицу. — Какой испанский стыд.

Не знаю, что было хуже: стояние в темноте перед окровавленным зеркалом или невероятное смущение, от которого хотелось повеситься. В любом случае, я передохнул минутку и начал заново:

— В этот ведьмин час я призываю духов, что услышат меня. Я призываю демонов, что услышат меня. Я призываю всех богов, что… кхм, согласятся ответить на мои мольбы. Смиренно я отдаю свой страх. Прошу принять эту жертву и даровать мне удачу!

В первый раз после прочтения я задумался, причем здесь удача, если проблема связана совсем с другим, но сразу же махнул рукой. Так или иначе, не стоит искать логики в заведомо нелогичном деле.

Завершив заклинание, я поставил будильник на часах на десять минут и уставился глаза в глаза своему отражению.

Этот ритуал чем-то походил на пресловутые святочные гадания, когда девушка садится перед зеркалом и начинает искать в отражении своего жениха. Про этот феномен я читал еще до того, как друг кинул ссылку на этот ритуал, и в подобном фокусе не было ничего особенного. Более того, наука неоднократно доказала, что это лишь игра воображения, и тут нет ни капли мистицизма.

Как и с вопросом про то, почему мы не замечаем свой нос, мозг банально перестает обращать внимание на что-то статичное. Поэтому, если целых десять минут не отводить взгляд от своего отражения в зеркале, естественно, в твоем восприятии оно просто перестанет существовать. Тем не менее, невозможно вообще не двигать глазами, из-за чего на месте исчезающих частей начинают проявляться новые – а какие, это уже зависит от воображения.

Я продолжал смотреть себе в глаза.

Размышления о сущности этого явления помогли снизить градус напряжения, и страх немного отступил.

Свеча мирно горела на блюдце. Огонек то и дело подрагивал, выпуская в воздух струйку черноватой копоти, и воск капля за каплей стекал вниз, образуя у основания маленькую лужицу.

Ничего не происходило.

— Ну а чего ты еще ожидал, придурок?

Тишина. Мрак. Горящая свеча и тихое тиканье секундной стрелки, делающей очередной круг.

Минуты тянулись на удивление медленно. Я смотрел на свое отражение, ни на миг не отводя взгляда, ведь это было запрещено. Автор ритуала писал, что тогда пришедшие в ответ на заклинание существа могут тебя убить, так как даже секундное замешательство откроет им доступ в твой мир, но я придерживался правил скорее на всякий случай, чем из-за веры в сверхъестественное.

Пламя плясало на кончике фитиля. Благодаря такому освещению на зеркале то и дело пробегали странные мутные образы, и тени лице становились гуще.

Секунды шли.

Честно говоря, незаметно это начинало давить.

Я сконцентрировался на своем дыхании. Пусть взгляд мой был направлен в глаза отражения, величина зеркала все равно позволяла наблюдать за тем, что происходило у меня за спиной.

Шторка ванны слегка колыхалась. Видимо, снаружи поднялся ветер, и из вентиляции начало задувать.

Отсвет моей фигуры длинным заостренным силуэтом падал на противоположный угол. Он тоже будто танцевал в такт пламени, изгибаясь и извиваясь под аккомпанемент лишь ему слышимой мелодии.

В комнате вдруг стало как-то зябко. Тело слегка дернулось от окутавшей его прохлады, и я выдохнул, ожидая, что с губ вот-вот сорвется облачко пара как в том дурацком сериале.

Ничего не вышло.

— Да ладно, это просто самовнушение, — успокоил себя я.

Тик-так… Тик-так…

Над головой раздался шорох.

Я инстинктивно чуть не оторвал взгляд, чтобы посмотреть, что там происходит, но вовремя сдержался. Пришлось порядком постараться, чтобы переключить на потолок только внимание, не двинув глазными яблоками, и все же его половину, как раз ту, что располагалась прямо надо мной, разглядеть не удалось.

Шорох раздался снова. Он походил на скрежет чего-то острого по дереву, и во рту стало мгновенно сухо, когда в груди заворочался привычно страх.

Впрочем, загадка тут же раскрыла себя, когда до ушей донеслось кошачье мяуканье.

— Черт, опять эта кошка, — выругался я облегченно, поругав себя за излишнюю впечатлительность. — Будьте прокляты эти тонкие стены и потолки. Небось опять зарылась в свой угол и трубу дерет.

Я усмехнулся.

— Вот ведь мелкая…

За дверью вдруг щелкнул выключатель.

Я застыл.

Мое лицо в отражении мгновенно побледнело. Глаза широко распахнулись, из-за чего жуткий блеск покрасневших белков усилился, а зрачок резко расширился, вытеснив радужку.

Не отрывая взгляда от зеркала, я увидел, как зажегся под дверью в ванную знакомый белый свет от светодиодной лампочки. Его лучи размытым полукругом проникали внутрь через тонкую щель между полом и нижней гранью двери, охватывая глянцевую поверхность кафельной плитки и часть стоявшей рядом полки.

Но это было невозможно.

Однокомнатная квартира с наглухо закрытыми входами и единственным жильцом, который сейчас стоял в полном одиночестве в ванной комнате. Ни у кого не было ключей от квартиры. Более того, я не слышал, чтобы кто-то открывал замок.