Страница 22 из 30
И все были вооружены.
Еще два десятка остались сторожить снаружи - цан-ханза явно опасался чего-то непонятного. Возможно, он не был уверен, что их экспедиция оказалась тайной от остальных ханзаку или дейзаку?
Миновав вырезанное круглое отверстие в металлической стенке тоннеля, небольшой отряд проник внутрь. Серж шел впереди, освещая пол и стены, осторожно пробуя ногой лежащий под ногами металл. Он был готов в любой момент отпрянуть назад. Вряд ли здесь устроили ловушки типа проваливающихся полов - но кто знает? Надо быть готовым ко всему. Сердце его стучало.
Серж обвязался вокруг пояса веревкой, за ним той же веревкой обвязались остальные члены их разведпартии. Мало ли что произошло в древних тоннелях за прошедшие годы?
Осторожность и еще раз осторожность!
Люди медленно продвигались по тоннелю.
Широкие лучи фонарей метались по тоннелю, освещая поржавевшие металлические стены, плиты из темного металла под ногами и гранит, выглядывающий там, где часть плит отвалилась от стен и упала, перегородив тоннель. В таких местах было труднее всего. Приходилось останавливаться и осторожно перелезать через них. В двух местах пришлось долго ожидать, пока трое ханза не разрежут на части полностью перегородивший тоннель хаос ржавого металла.
Громкое эхо от визжащих резаков металось по тоннелю, то убегая далеко вперед, то возвращаясь обратно - уже низким и тягучим. Казалось, будто гора говорит с ними о чем-то своем, о чем-то древнем и непонятном. В такие моменты ханза крепче сжимали в руках оружие. Даже Сержу было не по себе.
Тоннель извивался в теле горы, постепенно поднимаясь к ее вершине. Почти через час они выбрались из тоннеля и прошли через две больших комнаты, заваленных истлевшим за тысячи лет мусором. Когда-то это было стеллажами, столами и чем-то еще, но сейчас… сейчас это стало грудами ржавчины и помутневшего пластика, перемешанными с каменной пылью, песком и землей. Видимо, где-то наверху существовал открытый все эти годы выход наружу, через который ветер и дожди нанесли песка и грязи.
Люди перешагнули через ржавые обломки двери и вышли в громадный зал.
Зал был огромен. Лучи фонарей не достигали потолка, дальний конец зала терялся во тьме, а в ширину он был не меньше двух сотен шагов. По обеим сторонам зала виднелись широкие проходы в комнаты и залы, и каменные лестницы с остатками металлического ограждения. Эти лестницы вели наверх, на второй, и третий ярус, где в темноте смутно угадывались такие же входы в помещения, как и там, где стояли люди.
Ярусов могло быть больше, чем им казалось. Лучи фонарей рассеивались, дробились на части и терялись в молчаливой тьме. По стенам зала метались тени лестниц и каких-то ржавых конструкций.
Тишина. Лишь дыхание людей и слабый шум падающих капель воды где-то далеко нарушали ее.
Зал тоже был наполнен грудами чего-то, что некогда было железными и пластиковыми конструкциями, столами, кабинами, шкафами, деревьями в вычурных металлических кадках, стойками, компьютерами, десятками длинных столов и сотнями удобных кресел, информационных экранов и еще тысячью разных вещей и предметов, которые окружают людей.
Все это было. Когда-то.
Сейчас - лишь пепел и пыль под ногами. Лишь проржавевший металл и растекшийся в бесформенные груды пластик. Кое-где из мусора торчали обломки почти вечных пластокерамических плит. Иногда в свете фонарей сверкало стекло, порой под луч фонаря попадались обломки черного гранита.
Серж мрачно осматривался.
Громадный человеческий муравейник. Некогда шумный, наполненный светом и деловитым движением - ныне он был пуст, как скорлупа давно съеденного ореха, и захламлен, как заброшенная хижина в лесу.
Люди молчали, оставаясь у самого входа в зал и рассматривая величественное сооружение. Лишь Серж прошел чуть вперед и остановился, когда натянулась веревка, которой он был связан с Гин-Фаном. Потом веревка провисла, позади него раздался шорох песка и скрип ржавого металла под ногами и к нему приблизился цан-ханза. Серж повернулся к Гин-Фану. Перед лицом ханза появлялся и быстро рассеивался пар - внутри рукотворной пещеры было довольно холодно. Гин-Фан чуть дрожал - может от холода, а может - чего-то еще.
- Это то, что мы искали? - спросил он и потер руки в тщетной попытке согреться.
Серж мрачно поглядел на него и промолчал. Он все еще рассматривал зал - и никак не мог понять, куда же его забросила воля случая и ошибка в расчетах. Это был вовсе не резервный склад одного из городов и не хранилище одного из Кубиксов.
Несколько минут он бродил по пещере, оглядывая стены, груды мусора под ногами и осыпающиеся ржавчиной обломки. Под ногами что-то блеснуло. Серж нагнулся и вытащил из мусора под ногами керамическую табличку. Очистив ее от пыли, он поднес ее ближе к фонарю. Его сердце забилось - на желтоватой, изъеденной за прошедшие тысячи лет, поверхности керамики он увидел контуры знакомого зеленого символа и надпись "…пад-7…тдел…олевых иссле…".
"Запад- 7"?
В душе его поселилась ледяная пустота. Родился и тут же застыл во тьме и льду подавленный крик. Он слишком хорошо знал этот символ и это название. Слишком хорошо. Одно время он видел его каждый день по много раз. Одно время… Время? Какая смертельная ирония.
Марахов поднял голову и посмотрел на стоящего рядом Гин-Фана.
- Мы нашли не то, что искали.
Цан- ханза дернулся и открыл рот, собираясь что-то сказать. Серж тихо продолжил:
- Мы нашли много больше.
Как печально.
Глава 21 - Самоубийство влюбленных
- -
Медленно взмахивая резными крыльями из ярко-голубого картона, на левое плечо Хацуми опустилась бабочка.
Синий свет падал узким снопом, раздвигая в стороны тьму вокруг тонкой фигурки девушки и изящной скамейки из ясеня, на которой она сидела. Девушка была укутана в тонкую белую рубашку до колен. Сверху на рубашку была накинута светло-желтая хаори без герба и узоров, а из-под накидки выглядывали изумрудного цвета хаккама. Длинные, распущенные тесемки спускались по ее одежде, зеленеющие, подобно весенней траве.
Хацуми плавно поднесла к плечу левую руку и бабочка, все так же лениво взмахнув крыльями, перелетела на ее ладонь. Девушка вытянула вперед руку, указывая ею куда-то в темноту зала, и произнесла:
- О, мой возлюбленный Токуро, твои мысли обо мне столь сладки, что даже цветы неба прилетают, привлеченные их ароматом!
Под потолком медленно разгорелся второй светильник, и яркое желтое пятно упало к ногам девушки. Там сидел юноша в старой темно-синей куртке-увагхи с небрежно зашитыми дырами. На его фиолетовых хаккама светились белым и алым большие заплаты.
Юноша встал на одно колено и прикоснулся щекой к ноге девушки. Затем поднял лицо к возлюбленной и громко прошептал:
- О, мой цветок ночи, мои мысли не столь приятны, как приятен голос твой и лицо!
Девушка опустила руку на голову Токуро и произнесла:
- Но слышу я яшмовой флейты звук. Поет печально так она - то не странно, что слезы сжимают мое сердце!
Юноша схватил ее руку и прижал к лицу.
- Если Небо подарило нам счастье сегодня быть вдвоем - то знак! Мы будем вместе!
Синий свет чуть пригас, а желтый - разгорелся.
Юноша поднялся с пола и присел на скамейку справа от девушки.
- В ночной тишине проносится свежий ветер, и слышу я сладкий аромат цветов унохана - то рука твоя убрала паутину слез с моих глаз!
Хацуми печально откликнулась:
- Воды светлой реки между нами - кто сможет переплыть ее? Не дают покоя мне мысли, - что если разлука ждет нас в будущем близком?
Токуро порывисто обнял ее и громко произнес:
- На речном берегу не расстанемся мы! Одинокий парус исчезнет вдали - лишь мы будем вместе. Закатное солнце откроет нам путь - никто не в силах помешать нашей любви!
Девушка медленно склонила голову на плечо юноши.
Картонная бабочка неспешно порхала над ними.