Страница 44 из 52
— Блядь, девочка, ты нужна мне сейчас. — Он вынимает из меня свои пальцы, одной рукой раздвигает мои бедра и наклоняется надо мной, моя киска все еще сжимается и трепещет от оргазма, когда он просовывает головку внутрь. — О, черт возьми, это так чертовски хорошо… черт возьми, ты такая тугая.
Ощущение того, как он почти отчаянно толкается во мне, дюйм за дюймом вводя свой член в мою содрогающуюся киску, вызывает новый оргазм. Я вскрикиваю, выгибаясь под ним, боль в моем затекшем теле только усиливает мое осознание удовольствия, пронизывающего меня по спирали. Я хочу обхватить его ногами, притянуть его глубже, ближе, но я не хочу причинять ему боль. Вместо этого я лежу там, распластавшись и беспомощная под натиском его члена, наслаждаясь каждым дюймом, пока Найл откидывает голову назад от удовольствия и стонет.
— О боже, Изабелла, я долго не протяну…
Слезы наворачиваются на мои глаза, когда я слышу, как он произносит мое имя, мое настоящее имя, впервые в постели. Его руки сжимаются на подушках по обе стороны от моей головы, его бедра беспорядочно толкаются в меня, когда он наклоняется, его лоб прижимается к моему, черные волосы падают ему на лицо.
— Я прикасался к себе, думая о тебе, Изабелла, — стонет он, его губы очень близко к моим. — Я пытался не делать этого. Я был так чертовски зол на тебя, но все равно поглаживал свой гребаный член, представляя тебя. Я так глубоко в твоей киске, что, думаю, мог бы оставаться тут вечно, заполняя тебя, делая своей. Моя гребаная киска, — рычит Найл, снова толкаясь, так глубоко и сильно, что я чувствую его в самой своей сердцевине, а затем его рот жестко прижимается к моему.
Я чувствую это, когда он кончает, его член набухает и пульсирует, тепло его спермы извергается в меня, когда он стонет напротив моего рта, содрогаясь. Его спина выгибается дугой, руки вцепляются в подушки, в его стонах смесь боли и удовольствия, когда его измученное тело напрягается и сотрясается в спазмах, потребность трахнуть меня сильнее, чем боль от его травм. Найл снова толкается, его член проникает в меня так глубоко, как только может, его рот требует моего, когда он прижимается ко мне так близко, как только могут быть два человека. Я чувствую, как сжимаюсь вокруг него, его оргазм вызывает эхо моего собственного. Я закрываю глаза, чтобы сдержать слезы, которые угрожают пролиться, когда чувствую вес его тела, прижимающего драгоценный камень топаз к моей груди, кусающего кожу там, когда он снова входит в меня.
— Блядь, — стонет он, выскальзывая из меня, мое тело содрогается и сжимается, как будто для того, чтобы удержать его там, и он перекатывается на спину. Я вижу капельки крови на бинтах, где от усилия снова открылись некоторые из его порезов, но он, кажется, этого не замечает.
Я хочу потянуться к нему, обнять его, почувствовать, как его руки обнимают меня.
— Каждую ночь, которую мы были вместе, — тихо шепчу я, и слова наполняют воздух между нами, — я хотела остаться с тобой, а не уходить. Мне жаль, что, когда это наконец произошло, все… вот так.
Найл ничего не говорит. Когда я смотрю на него, я вижу, что его глаза закрыты, и понимаю, что он, должно быть, уже заснул, измученный днем и сексом. Я лежу, чувствуя тепло его спермы на своих бедрах, приятную болезненность между ними, и тоже закрываю глаза. Кровать такая маленькая, что я чувствую, как он прижимается ко мне сбоку, его рука касается моей, его бедро касается моего. Я никогда раньше так не лежала в постели с мужчиной, никогда не засыпала рядом с кем-то. Это похоже на близость, даже более глубокую, чем то, что мы только что сделали. Я сдерживаю слезы, лежа там, в темноте, желая, чтобы не казалось, что между нами океан пространства, несмотря на то, что мы касались друг друга.
Сон дается мне не так легко, но в конце концов это удается. И впервые за несколько недель мне не снятся сны.
23
НАЙЛ
Я лежал так с закрытыми глазами, ровно дыша, достаточно долго, чтобы Изабелла подумала, что я заснул. Правда в том, что я далек от этого. Мое тело пульсирует от боли и последствий интенсивного оргазма, умопомрачительной смеси боли и удовольствия, которая странным образом возбуждает все мои нервы. Я не знаю, как ко всему этому относиться.
У меня только что был секс со своей женой. Моей женой. Я никогда не думал, что женюсь. Я никогда не думал, что буду произносить клятвы, проводить брачную ночь, что-либо из этого. Не имеет значения, что это ненадолго, это всего лишь временная мера, пока я не смогу убедиться, что Изабелла и ребенок в безопасности. Я все еще стоял перед священником и произносил эти слова, надел золотое кольцо ей на палец и поцеловал невесту. Тот факт, что клятвы временные, что они будут нарушены, не заставляет меня чувствовать себя лучше.
На самом деле, от этого я чувствую себя намного хуже.
Изабелла была права, когда сказала, что я не хочу иметь жену, потому что не хочу давать обещаний, которые, возможно, придется нарушить. Вот почему я был так резок с ней, когда она сказала это, перейдя прямо к сути дела. Как мужчина может обещать любить кого-то до конца ее жизни, уважать, лелеять и защищать ее, когда сама его работа означает, что он может умереть задолго до того, как это сделает она? Даже сейчас, когда между нами все в порядке, мысль о том, что я умру и оставлю Изабеллу и нашего ребенка без защиты, вызывает у меня тошноту в животе.
Я не собирался трахать ее сегодня вечером.
Когда я уверен, что она спит, я бросаю на нее взгляд, и моя грудь сжимается при виде ее под одеялом, ее лица, мягкого от сна. Слышать, как она говорит, что хотела остаться раньше, слышать, как она извиняется за то, что в первый раз была такой, ранило меня до глубины души. Я не хочу испытывать к ней больше чувств, чем уже испытываю. Часть меня хочет, чтобы она перестала извиняться и пыталась загладить свою вину, потому что будет намного легче сохранять дистанцию между нами, если я смогу продолжать злиться. Заниматься с ней сексом было неправильным шагом, если это то, чего я пытаюсь добиться.
Но это было так чертовски хорошо.
Я закрываю глаза, чувствуя, как мой член немного набухает при одном воспоминании об этом. Я не предполагал, что она будет обнажена под свадебным платьем, и просто увидев ее такой, внезапно обнаженной передо мной, я в значительной степени все понял. Я был тверд как скала в тот момент, когда кружево соскользнуло с нее на пол, отчаянно желая ее с почти неистовой потребностью. И затем, когда она опустилась на колени…
Вид Изабеллы, умоляющей о прощении на коленях с моим членом во рту, заставил меня чуть не кончить на месте. Я не мог придумать ничего прекраснее: ее блестящие черные волосы повсюду, эти широко раскрытые влажные глаза, пристально смотрящие на меня, слезящиеся от того, что мой член душит ее, когда она обхватила его губами и сосала…просто фантастика. Одной мысли достаточно, чтобы я снова возбудился наполовину, желая ее, хотя я знаю, что мое тело ни за что не выдержит второго раунда прямо сейчас. Я знаю, что мог бы разбудить ее, и она подчинилась бы, сказав мне использовать ее так, как я хочу, и я сдерживаю стон в темноте, представляя это.
Моя потребность в ней ощущается как нечто, чего я не могу понять. Я никогда так сильно не желал женщину, даже Сиршу. Если бы я знал, что есть что-то большее, что-то еще лучше, я бы разорвал гребаный мир на части, чтобы добраться до этого. И в некотором смысле, я полагаю, что так и произошло.
Теперь Изабелла — моя жена. Моя до тех пор, пока я хочу сохранить ее, и я не уверен, что она хочет, чтобы это закончилось. Она так легко оказалась в моих объятиях, опустилась передо мной на колени без моей просьбы, охотно раздвинула для меня ноги, даже умоляла о моем члене. Именно мне придется отказаться от этого, ради нас обоих, и я уже знаю, что это потребует большей силы воли, чем все, что я делал раньше.
Я уже однажды отказался от любви, которая была неправильной, и я могу сделать это снова.