Страница 40 из 52
Я стараюсь не думать о том, что все это должно означать для нас… мы с Найлом идем вместе к алтарю, насколько больше мне нравится возможный символизм этого, а не традиционный способ, которым я иду к нему. Если бы это была нормальная свадьба, я бы чувствовала, что это что-то значит, мы вдвоем вступаем в нашу новую жизнь бок о бок, но все это лишь средство для достижения цели, и я пытаюсь заставить замолчать свое романтическое сердце, перестать искать смысл в вещах, которые, безусловно, не имеют значения для него и не должны иметь значения для меня.
— Вы выглядите так, словно пришли на свадьбу, — говорит священник, разглядывая Найла и меня. Он выглядит примерно средних лет, немного лысеет и достаточно приятен: — но у меня ничего нет в календаре, особенно так поздно вечером.
— Это было спонтанное решение, — отвечает Найл с наигранной бодростью в голосе. — Ты можешь нам помочь, отец…
— Эрнандес. Отец Эрнандес. В таких вещах есть порядок, сынок, шаги, которые нужно предпринять, прежде чем произносить обеты…
— Да, я знаю, — говорит Найл. — Оглашение, консультации и все такое. Однако мы с моей девочкой оказались здесь в некотором затруднительном положении, и я хотел бы сделать все должным образом официально сегодня вечером. Я могу сделать так, чтобы это стоило твоего времени, отец.
Его девочка. Однако не только небрежность, с которой он это говорит, заставляет меня удивленно взглянуть на него, мое сердце замирает, хотя я знаю, что этого не должно быть. Подкупить священника? Я бы никогда не подумала о такой вещи, в конце концов, священники должны давать обеты бедности, но, к моему шоку, я вижу, как поведение священника мгновенно меняется.
— Ну, я полагаю, в определенных случаях могут быть сделаны исключения для соответствующего… пожертвования церкви. — Священник поднимает бровь. — О каком пожертвовании вы думали?
Найл выходит вперед, немного впереди меня, доставая из бумажника несколько купюр. — Этого будет достаточно, отец?
Глаза священника расширяются.
— Думаю, я мог бы принять вас сегодня вечером. У вас есть свидетели?
— Нет. — Найл качает головой. — Только мы вдвоем.
— Ну что ж. Я найду кого-нибудь в свидетели. Просто подожди здесь, — Деньги, которые Найл вручил священнику, исчезают в его кармане, и он поворачивается, спеша вдоль ряда скамей.
Я поворачиваюсь к Найлу, потрясенно глядя на него снизу вверх.
— Ты подкупил священника! — Я шепчу приглушенным голосом, и впервые с тех пор, как я в последний раз покинула гостиничный номер Найла, он начинает смеяться.
— Ты думала, священники выше взяточничества, Изабелла?
Мое лицо заливается краской, но я не думаю, что он смеется надо мной.
— Это грех, — говорю я ему с притворным возмущением, и Найл фыркает.
— Девочка, я думаю, что подкуп священника находится далеко внизу списка грехов, о которых нам нужно беспокоиться. Что касается меня, то я уверен в этом.
Я чувствую, как моя кожа теплеет при звуке знакомого прозвища. Он не называл меня так, кажется, очень давно, с нашей последней ночи вместе, и даже когда я напоминаю себе не придавать этому значения, это заставляет меня чувствовать, что он смягчается по отношению ко мне.
Когда священник возвращается с другим мужчиной, пониже ростом и более дородным, он встает перед нами, откашливаясь. Сейчас он одет в свою мантию и палантин и жестом приглашает нас подойти к алтарю.
— Отец Моралес будет свидетелем на свадьбе, — твердо говорит он. — Оформление документов может быть завершено в ратуше утром.
— Идеально. — Найл натянуто улыбается священнику. — Спасибо, что оказали нам услугу, отец.
— А как тебя зовут, сынок?
— Найл Джозеф Фланаган. — Найл расправляет плечи, стоя параллельно алтарю, а я стою перед ним, внезапно чувствуя себя очень маленькой и застенчивой в своем белом платье. Это совсем не похоже на свадьбу, которую я себе представляла, но я никогда не хотела той свадьбы, которую представляла.
Мы начали со спонтанной, запретной ночи вместе, и мы поженимся таким же образом. Когда Найл берет мои руки в свои грубые, и горячие ладони, обхватывают их, я чувствую, как меня пробирает дрожь. Трудно чувствовать, что это неправильно, даже после всего, что произошло, трудно не чувствовать, что все это привело нас сюда. Даже признавая свою роль в этом, то неправильное, что я совершила, сегодня вечером кажется, что нам суждено было стоять здесь. Когда я поднимаю взгляд на Найла, мои губы произносят слова Изабелла Лупе Сантьяго, когда отец Эрнандес спрашивает мое имя, я не хочу быть где-либо еще.
Больше всего на свете я желаю, чтобы он чувствовал то же самое.
Священник застывает, и я чувствую укол страха.
— Сантьяго? — Спрашивает он подозрительно, и мне приходится бороться с собой, чтобы не отреагировать. Конечно, он должен был знать, кем был мой отец.
Найл на мгновение отпускает одну из моих рук, лезет в карман и протягивает священнику еще две сложенные купюры.
— Продолжайте, отец, — коротко говорит он, и священник хмурится. На мгновение мне кажется, что он собирается взять взятку и все равно сказать нам убираться, но затем его плечи расслабляются.
— Как я понимаю, это не имеет отношения к Рикардо Сантьяго? — Отец Эрнандес смотрит на меня, и я хватаюсь за это слово, зная, что оно есть.
— Никакого отношения, — быстро заверяю я его, и он кивает.
— Что ж, тогда я не вижу никакой проблемы. — Священник переводит взгляд с нас двоих. — Найл и Изабелла, вы пришли сюда, чтобы вступить в брак без принуждения, свободно и от всего сердца?
— Да, — говорим мы с Найлом в унисон, и я чувствую, как мое сердце трепещет в груди при звуке его голоса, сильного и уверенного. Возможно, без принуждения, но от всего сердца? Я не могу представить, что может быть дальше от истины.
— Готовы ли вы, вступая на путь брака, любить и почитать друг друга до тех пор, пока вы оба будете жить?
— Да. — На этот раз мой голос прерывается, пока мы говорим, мой пульс учащается.
— Готовы ли вы с любовью принимать детей от Бога и воспитывать их в соответствии с законом Христа и его церкви?
На этот раз взгляд Найла ловит мой, когда мы говорим утвердительно. Что-то в его пронзительных голубых глазах заставляет меня затаить дыхание, как будто, возможно, все это что-то все-таки значит. Как будто, может быть, это не просто шоу, чтобы держать руки Диего подальше от меня.
— Поскольку вы намерены вступить в завет священного супружества, соедините свои правые руки и повторяйте за мной, заявляя о своем согласии перед Богом и его Церковью. Священник многозначительно смотрит вниз, где Найл уже держит обе мои руки. Найл прочищает горло, отпуская мою левую, и начинает повторять за отцом Эрнандесом.
— Я, Найл Джозеф Фланаган, беру тебя, Изабелла Лупе Сантьяго, в законные жены. — Его голубые глаза непоколебимо смотрят в мои, и я чувствую легкое головокружение, когда цепляюсь за его руку. Внезапно в церкви становится слишком тепло, всего этого слишком много, и мой пульс учащается, когда Найл произносит обеты вслух, четко и без колебаний. — Я обещаю быть верным тебе в хорошие и плохие времена, в болезни и здравии, в богатстве или бедности. Я буду любить и почитать тебя все дни своей жизни.
Я чувствую, как мое сердце снова раскрывается, когда я начинаю повторять свои собственные клятвы, сдерживая слезы, угрожающие навернуться на глаза. Больше всего на свете в тот момент я хочу, чтобы это было по-настоящему. Что Найл имел в виду все это и что мы были действительно счастливы. Чтобы я никогда не лгала, и он мог любить меня…все дни своей жизни.
— Я… — Мой голос срывается, и я тихонько прочищаю горло. — Я, Изабелла Лупе Сантьяго, беру тебя, Найл Джозеф Фланаган… — Я только сейчас узнаю его второе имя. Он услышал мое имя на гала-ужине, но я не знала его. Я чувствую, как у меня сводит живот, что-то похожее на истерику, грозящую вот-вот разразиться, но я подавляю это изо всех сил, какие у меня есть. Я могу быть сильной. Я справлюсь с этим… я уже проходила через гораздо худшее. Что такое маленькое горе по сравнению с тем, через что я заставила пройти Найла?