Страница 22 из 29
В Средиземноморье водится невзрачная мушка Coenosia attenuata. Светло-серое тельце длиной несколько миллиметров, большие красные глаза – «муха как муха», по словам Паломы Гонсалес-Беллидо. Однако это насекомое не зря называют мухой-убийцей. Слетев со своего листка, она бросается в погоню за дрозофилами, грибными комариками, белокрылками и даже другими мухами-убийцами – «за кем угодно, лишь бы мелким, чтобы можно было подмять его под себя», поясняет Гонсалес-Беллидо. В погоне она вытягивает ноги и, настигнув жертву, смыкает все шесть, заключая добычу в импровизированную клетку. Пленника она нередко уносит обратно на свой листок. Если вам удастся заманить муху-убийцу себе на палец, она будет раз за разом взлетать с него и возвращаться с добычей, словно крохотный сокол на руку сокольничего{182}. Никогда бы не подумал, что это настолько сказочное переживание. Но это для человека. Для добычи это кошмар наяву. Если у обычной мухи хоботок напоминает губку на рукоятке и используется для впитывания и всасывания жидкости, то у мухи-убийцы хоботок – это гибрид кинжала и рашпиля, используемый для закалывания и скобления. Муха пронзает им жертву, а потом выскабливает ее изнутри живьем. У Гонсалес-Беллидо есть видео, где показано, как ротовой аппарат мухи-убийцы выскребает глаз дрозофилы, оставляя лишь каркас из прозрачных линз. Овощеводы и садоводы часто выпускают мух-убийц у себя в теплицах, чтобы те истребляли вредителей, поэтому сейчас эти насекомые распространились по всему миру.
Для мухи-убийцы самое главное – скорость. «Добыча может появиться откуда угодно, а засушливое Средиземноморье изобилием не балует, поэтому добыча попадается нечасто», – говорит Гонсалес-Беллидо. Мухи-убийцы взлетают, как только заметят то, что теоретически может сгодиться в пищу, а оказавшись в воздухе, хватают добычу как можно быстрее, пока сами не пошли на корм сородичам. Проследить за их полетом не удается даже наметанному человеческому глазу. Снимая такие погони скоростной камерой, Гонсалес-Беллидо выяснила, что обычно все укладывается в четверть секунды{183}. Бывает и вдвое меньше. Муха-убийца хватает жертву за то время, пока мы моргаем.
Этой ультраскоростной охотой управляет ультраскоростное зрение{184}. Говорить о разной скорости зрения у животных вроде бы странновато, ведь свет – это самое быстрое, что есть во вселенной, и зрение кажется нам мгновенным. Но глаз работает не со скоростью света. Фоторецепторам нужно время, чтобы отреагировать на поступающие фотоны, а электрическим сигналам, посланным рецепторами, – чтобы добраться до мозга. У мухи-убийцы эволюция предельно ускорила эти процессы. Когда Гонсалес-Беллидо демонстрирует своим подопытным изображение, на отсылку электрического сигнала, поступление сигнала в мозг, а также отправку мозгом команды мышцам у мухи уходит всего 6–9 миллисекунд[66]. Человеческим же фоторецепторам требуется от 30 до 60 миллисекунд только на первое из этих действий{185}. Если вам и мухе-убийце показать изображение одновременно, она уже будет в воздухе, а у вас сигнал еще даже не выйдет за пределы сетчатки. «У нее самые быстродействующие фоторецепторы из всех нам известных», – говорит Гонсалес-Беллидо. В ее голосе мне слышится гордость[67].
В зрительной системе мухи быстрее происходит и обновление данных. Представьте, что вы смотрите на лампочку, которая то вспыхивает, то гаснет. Это мерцание постепенно ускоряется и в какой-то момент сливается в сплошное ровное свечение. Частота мерцания в этот момент называется критической частотой слияния мельканий, или КЧСМ. Она показывает, с какой скоростью мозг обрабатывает зрительную информацию. Считайте, что это частота кадров фильма, прокручивающегося в голове у животного, – порог, за которым череда статических картинок превращается в иллюзию непрерывного движения. У человека КЧСМ при хорошем освещении составляет около 60 кадров в секунду (или герц, сокращенно Гц). У большинства мух – от 350 Гц. У мухи-убийцы она, скорее всего, еще выше. Человеческое кино для нее будет выглядеть как слайд-шоу. Самое молниеносное из наших действий покажется томным и вальяжным. Из-под ладони, которой мы попытаемся ее прихлопнуть, она выскользнет без труда. Наш бокс похож для нее на тай-чи.
В общем и целом чем мельче и быстрее животное, тем выше у него КЧСМ{186}. У кошек зрение чуть медленнее, чем у человека (48 Гц), у собак чуть быстрее (75 Гц){187}. Почти застывшее зрение гребешка (от 1 до 5 Гц) все же пошустрее, чем у ночных жаб (от 0,25 до 0,5 Гц). Более или менее приличное, но все равно неспешное зрение у кожистых черепах (15 Гц) и гренландских тюленей (23 Гц). Не особенно расторопное оно в обычных условиях и у меч-рыбы (5 Гц), однако она умеет разгонять свои глаза и мозг с помощью особой мышцы, увеличивая в результате скорость зрения в восемь раз{188}. Быстрым зрением наделены многие птицы – рекорд в 146 Гц принадлежит тут мухоловке-пеструшке, обладательнице самого стремительного зрения среди протестированных позвоночных; для нее способность замечать и ловить мелькающих в воздухе насекомых – вопрос жизни и смерти[68]{189}. А у этих насекомых зрение еще быстрее. У медоносных пчел, стрекоз и мух КЧСМ составляет от 200 до 350 Гц{190}.
Не исключено, что разница в скорости зрения влечет за собой и разницу в восприятии времени. В глазах кожистой черепахи мир, возможно, движется на ускоренной перемотке и люди лихорадочно носятся туда-сюда, мелькая, словно мухи. В глазах мухи мир, возможно, плывет в замедленной съемке. Ее сородичи, для нас неуловимые и молниеносные, в ее восприятии еле шевелятся, а медленные животные, наверное, не двигаются вовсе. «Все спрашивают, как же мы ловим этих мух-убийц, – рассказывает Гонсалес-Беллидо. – Просто нужно подбираться к ним с пробиркой медленно-медленно. Тогда вы останетесь для них частью фона».
Быстрое зрение требует хорошей освещенности, поэтому мухи-убийцы активны только днем. Но так ограничены не все животные.
Когда солнце перестает прочесывать золотыми пальцами панамский тропический лес и полумрак на нижнем ярусе сгущается в полноценную мглу, из полого сучка вылетает небольшая пчелка. Это Megalopta genalis, галикт. Ноги и брюшко у нее золотисто-желтые, голова и грудь – зеленые с металлическим отливом. Однако человеку вся эта красота обычно не видна, поскольку, когда пчела появляется из своего убежища, для человека уже слишком темно и краски он не различает. Галикт же и в темноте ловко пробирается сквозь путаницу лиан и находит свои любимые цветы, а затем, собрав сколько надо пыльцы, как-то умудряется вернуться домой – в тот же самый сучок толщиной с большой палец.
Эрик Уоррант, который все детство собирал насекомых, а сейчас изучает их глаза, впервые столкнулся с галиктом в 1999 г. во время экспедиции в Панаму. Уоррант почти сразу подтвердил, к собственному изумлению, что галикт в своих ночных вылетах пользуется зрением. На съемке инфракрасной камерой видно, что, покинув вечером свой сучок, галикт разворачивается и ненадолго зависает перед входом, запоминая очертания окружающей листвы{191}. Потом, собрав пыльцу, он отыскивает дорогу обратно, пользуясь зрительной памятью. Если Уоррант развешивал около гнезда собственные метки – например, белые квадраты, – а потом, пока пчела летала за добычей, переносил их к другому сучку, пчела возвращалась ко второму. Вернуться в нужное место – задача непростая даже ясным днем: панамские джунгли – это непролазная чащоба, и сучьев там не сосчитать. И тем не менее галикт как-то находит свой дом «в самой кромешной тьме, на которую у вас хватит воображения», говорит Уоррант. Он снимал, как пчела отыскивает гнездо глухой ночью, когда сам он даже собственную руку перед глазами не различал. Только в специальных очках ночного видения ему удалось рассмотреть то, что пчела видела невооруженным глазом. «В темноте они передвигаются так же ловко, как обычные пчелы при дневном свете, – рассказывает Уоррант. – Они подлетают в два счета, без колебаний находят то, что ищут, и невероятно быстро и точно садятся. Я мало что видел в жизни такого же поразительного».