Грехопадение

— Святой. Иисус.

— Нет. Только я.

Мое сердце выпрыгнуло из груди, и каждый мускул напрягся. Мое тело замерло, кровь в жилах похолодела, как и взгляд его глаз.

— Что ты здесь делаешь? — Я с трудом выговаривала слова.

— Я пришел за своей женой, конечно же.

Рафаэль шагнул к нему.

— Она никуда не пойдет с...

Сэйнт достал пистолет и направил его в голову Рафаэля. У меня перехватило дыхание, и я чуть не задохнулась.

— Сэйнт, нет! — Но он даже не взглянул в мою сторону, уставившись на Рафаэля.

— Я не буду думать дважды, прежде чем нажать на курок, — предупредил он.

— Ты не заберешь мою сестру.

Святой выпрямился, дуло пистолета уперлось в лоб Рафаэля.

— И кто же меня остановит? Ты?

Я бросилась к ним и чуть не споткнулась о собственные ноги.

— Не трогай его.

— А если я очень, очень захочу? — У Сэйнта защемило челюсть, ненависть в его глазах была почти такой же смертоносной, как и оружие в его руке.

— Сэйнт, пожалуйста.

Джеймс вошел в номер, неся на плечах человека. Только когда он опустил мужчину на кафельный пол, я поняла, что он мертв: горло перерезано, из пореза сочится кровь.

— Господи Иисусе! — Задыхалась я от тошноты, подталкивающей желчь к горлу. — Какого черта? — Я посмотрела на Сэйнта и заметила полоску крови на его руке, держащей пистолет. — Кто это?

— Это мера безопасности, которую мой отец установил на случай, если ты решишь сбежать. Прорычал Сэйнт.

— Что?

— Джеймс, пожалуйста, проводи миссис Руссо до машины. Я хотел бы иметь очень короткий и конфиденциальный разговор с мистером Торресом.

— Святой, нет! — Взмолилась я, слишком хорошо зная, на что он способен. Воспоминание о мертвом теле Брэда и вид другого безжизненного мужчины, истекающего кровью на плитке, напомнили мне, насколько жестоким и бессердечным он был на самом деле. Я не сомневалась, что он убьет Рафаэля, даже не моргнув глазом. — Святой, — я медленно подошла к нему, — я пойду с тобой, но, пожалуйста, не трогай моего брата.

— Брата? — Святой насмешливо наклонил голову в сторону, глядя на Рафаэля. — Она была у тебя два часа, а ты уже запудрил ей мозги, заставив думать, что тебе не все равно?

— Мне не все равно, — процедил Рафаэль.

— Чушь собачья. Все, что тебя волнует, это деньги и задница.

— Пошел ты!

Сэйнт сильнее прижал пистолет к голове Рафаэля, и крик застрял у меня в горле, когда в голове замелькали вспышки крови и мертвых тел. Я зажмурилась, ожидая, что в любой момент в воздухе раздастся звук выстрела, но палец Сэйнта просто лежал на спусковом крючке.

— Будь осторожен, парень, — прорычал он. — Я убивал людей и за меньшее, чем просто произнесение нескольких ругательств в мой адрес.

Мое сердце было на грани взрыва, и я не чувствовала ног от паники. На ожесточенном лице Святого отразилась решимость, и я поняла, что единственный способ не дать ему убить Рафаэля – это сделать то, что он сказал.

— Пожалуйста. Я пойду с тобой. Тебе не придется больше никого убивать.

Святой выпятил верхнюю губу, глядя на Рафаэля с презрением и пренебрежением.

— Если ты еще хоть раз отнимешь ее у меня, я убью тебя. И мне плевать, как сильно она будет умолять меня пощадить твою жизнь, я этого не сделаю. — Сэйнт опустил руку и убрал пистолет за спину.

У меня перехватило дыхание, и я с трудом выпрямилась. В этот момент я снова оказалась в пентхаусе в Нью-Йорке, наблюдая, как мой друг истекает кровью на ковре. Я заново переживала этот момент, снова и снова прокручивая его в голове. На глаза навернулись слезы, а в голове застыл леденящий душу ужас от того, как я представила, что Святой убил моего брата у меня на глазах. Мне хотелось упасть на пол и позволить страху поглотить меня целиком. Сэйнт обхватил пальцами мой локоть, и его прикосновение обожгло мою кожу.

— То, что ты еще дышишь Рафаэль, считай это жестом доброй воли. Не забудь когда-нибудь поблагодарить за это свою сестру.

Он потянул меня к двери, и я уперлась.

— Мои туфли. Позволь мне просто взять...

— Оставь их.

Он вытащил меня из номера, и я не сопротивлялась. Я слишком боялась, что он передумает и вернется, чтобы убить Рафаэля. К счастью, Рафаэль не последовал за нами. Похоже, он знал Святого так же хорошо, как и я, понимая, что тот без труда проливает кровь и забирает жизни. Наивно и глупо было думать, что я смогу убежать от Святого. После всего, что он сделал, чтобы добраться до меня, и зная, что ему от меня нужно, как я могла подумать, что от него можно убежать?

Все это, все, что произошло до этого момента, доказывало только одно.

От моего мужа не уйти... никогда.

3

СВЯТОЙ

Я хотел нажать на курок. Я хотел увидеть лицо этого ублюдка, размазанное по всему чертову номеру. Я только об этом и думал с того момента, как Мила села с ним в машину и уехала от меня. Он не имел права забирать ее. Он не имел права вмешиваться. Этот ублюдок был лишь маленьким камешком на моем пути к мести. Мне даже не нужно было убирать его с дороги. Я мог бы просто пройти мимо него и даже не заметить его присутствия, но как только он открыл дверь своей машины для Милы с намерением забрать ее у меня, он превратился в крота на моем заднем дворе, чью голову я хотел отрубить гребаной лопатой. Я обязательно напомню ему, чтобы он однажды поблагодарил свою сестру, потому что она только что спасла его от того, чтобы ему не расквасили лицо.

— Святой, ты делаешь мне больно. — Ее голос задрожал, когда я крепче сжал ее локоть, вытаскивая из отеля. В отличие от нашего быстрого и хорошо спланированного ухода в Нью-Йорке, мне было абсолютно наплевать, кто ее видел, а кто нет. Мне было все равно, увидит ли кто-нибудь ее лицо, увидит ли ее страх. Все, что меня волновало, это вытащить ее оттуда и вернуть на "Императрицу" в течение часа.

Оказавшись на подземной парковке отеля, я топал к своему черному Maserati Quattroporte.

Мила приостановилась, собираясь сесть на пассажирское сиденье, осматривая машину спереди и сзади.

— За цену этой машины можно накормить целую деревню. Ты ведь знаешь об этом, правда?

Я схватил ее за запястье и притянул ближе, впиваясь пальцами в ее челюсть, прижимая ее лицо к своему.

— Две минуты назад я был на расстоянии одного вдоха от того, чтобы снести голову твоему брату, а ты все еще думаешь, что у тебя хватит смелости наебать меня.

— Это было всего лишь наблюдение, — выдохнула она, когда я сжал ее челюсти и губы.

Я приблизил свой рот к ее рту, чтобы она могла почувствовать гневный жар моего дыхания.

— Не шути со мной сейчас, Милана.

Зеленые глаза смотрели на меня, не мигая, но я видел это. Я видел страх в ее радужке, отблески непролитых слез, которым она отчаянно пыталась не дать вырваться наружу.

— А теперь садись в эту чертову машину и закрой свой маленький хорошенький ротик. — Я отпустил ее руку и смотрел, как она садится в машину. — И, Мила. Попробуй сбежать еще раз, и я убью твоего брата, как бы ты ни умоляла меня об обратном.

Я закрыл дверь и обогнул машину, садясь за руль. Двигатель взревел, шины заскрипели, когда я выехал с подземной парковки. Во мне кипел гнев, и я едва удерживал последние крохи самообладания. Костяшки пальцев побелели, когда я вцепился в руль, разгоняясь по пандусу и сворачивая на дорогу.

Мила схватилась за ручку двери.

— Господи, Святой. Ты хочешь нас убить?

Я прикусил уголок рта, на языке у меня было лишь пламя невысказанных проклятий. Образы ее бегства от меня, неистовство паники и тревоги, которые я испытывал, наблюдая, как она садится в машину, разожгли во мне страх и ярость, ядовитую смесь эмоций для такого закаленного человека, как я. Я дошел до той грани, когда мне захотелось убить ее родного брата прямо у нее на глазах, не заботясь о том, смотрит ли она. Мне было плевать на то, что мои действия разрушат ее до неузнаваемости. Все, что меня волновало, это избавиться от чувства полной беспомощности, которое я испытывал последние несколько часов, пока искал ее.