Грехопадение

Рафаэль повернулся ко мне лицом.

— Я думаю, пока мы не разберемся со всем этим, нам не стоит рассказывать людям, кто ты. Пока не стоит. Ты не против?

— Я даже не знаю, кто я, так что да. Меня это более чем устраивает.

— Хорошо. Не выходи, пока я не открою тебе дверь. — Рафаэль вышел, и я наблюдала, как он огибает машину. В Нью-Йорке парень его возраста был бы одет в дизайнерские джинсы и ту или иную фирменную футболку. А не черный костюм и белую рубашку с открытым воротничком.

Дверь со стороны пассажира открылась, и я выпрыгнула наружу, щелкнув каблуками по бетону.

— Пойдем. — Рафаэль взял меня за руку, и я с удивлением обнаружила, что его прикосновение холодное от летней жары. Я последовала за ним к задней двери, где нас ждал мужчина.

— Рафаэль, — вежливо поприветствовал он. — Второй этаж, комната восемнадцать.

— Спасибо, друг. Я твой должник.

Мы прошли через прачечную, где женщины суетились, стирая, суша и складывая белье. Тяжелый запах стирального порошка и запаха от смягчителя для белья атаковал мои ноздри. Сушильные и стиральные машины создавали хаотичный шум, а от пара, исходящего от утюгов, было почти невозможно дышать.

Рафаэль распахнул металлическую дверь пожарной лестницы, и мы бросились вверх по двум лестничным пролетам. Его отчаянное желание убрать меня с глаз долой было заметно по тому, как крепко, почти слишком крепко, он сжимал мою руку. Стук моих каблуков раздавался вокруг нас. Он был таким громким, что я подумала о том, чтобы снять их и пробежать остаток пути босиком.

Комната восемнадцать была первой дверью справа, когда мы поднялись на второй этаж. Посыльный ждал нас и протянул Рафаэлю ключ-карту. Рафаэль просто кивнул, провел карточкой по замку и открыл дверь. Мы так торопились, что я успела только вздохнуть, когда услышала, как за нами захлопнулась дверь.

— Ты в порядке? — Рафаэль подошел ближе, его глаза были полны беспокойства.

— Да, я в порядке.

— Тогда почему ты плачешь?

— Я не... — Я почувствовала, как слеза потекла по щеке, не понимая, что эмоции берут верх. — Я в порядке, правда. — Я вытерла слезу тыльной стороной ладони. — Просто немного перегружена. — Большой угловой диван манил меня, и я села. Ноги болели, тело было измождено, а мысли крутились в тысяче разных направлений одновременно.

Больше не заботясь о том, как сохранить вид, я стянула с ног туфли и потерла пятки. Я проклинала юбку-карандаш, которая облегала каждый мой изгиб, и мечтала о паре леггинсов и футболке большого размера, чтобы просто свернуться в клубок и чувствовать себя комфортно в своих страданиях.

— Выпьешь? — Рафаэль держал в руке бутылку водки. До сих пор я старалась сохранять трезвость ума. Но если мне и нужен был алкоголь, чтобы снять напряжение, то только сейчас.

— Ты решишь, что я алкоголик, если я попрошу двойную порцию?

Рафаэль поднял бровь.

— После того утра, что у нас было, я мог бы предположить, что у тебя эмоциональный потенциал как у кирпича, если бы ты этого не сделала.

— Тогда здорово.

Я вздохнула и продолжила растирать больные ноги.

Я обвела взглядом гостиничный номер. Он не был таким большим и роскошным, как пентхаус в Нью-Йорке, где я встретила Сэйнта. Это был номер с открытой планировкой, и единственное, что отделяло спальню от гостиной, – две четырех-панельные перегородки. Золотистые занавески драпировали обрамленные окна, из которых открывался прекрасный вид на Рим. Светло-бежевые филигранные обои придавали сюиту винтажный оттенок, а шикарные диваны были манящими и удобными.

Звук звенящих кубиков льда напомнил мне о летней жаре на улице, и я была благодарна за комфорт хорошо кондиционированного номера. Рафаэль протянул мне бокал и устроился на диване напротив меня.

— Все это время ты была жива и находилась за пол мира от меня. Только подумать… Моя сестра. — В его голосе прозвучало недоверие, и он откинулся на спинку дивана, запустив руку в волосы. — Невероятно. Non ci posso credere.

Я сжала губы в тонкую линию.

— Я не понимаю...

— Ты не говоришь по-итальянски?

Я покачала головой.

— О, прости. Я просто... это просто невероятно. Я не могу поверить.

— Прошло уже несколько недель с тех пор, как я узнала, а я все еще пытаюсь осмыслить все это.

Рафаэль сел.

— Значит, Святой просто нашел тебя в Нью-Йорке и привез сюда?

— Можно и так сказать. — Я все еще не знала, кому можно доверять, и это заставляло меня сомневаться в том, что я могу рассказать слишком много. Конечно, я могла бы рассказать Рафаэлю о том, как Святой убил Брэда, похитил меня, а потом заставил выйти за него замуж. Я могла бы поведать ему все гнусные подробности своих мытарств с тех пор, как Сэйнт стремительно ворвался в мою жизнь и все перевернул. Но в прошлом я научилась никогда не разыгрывать все карты сразу. Никогда не делать ничего, если не уверена на сто процентов, вот почему я решила не разглашать слишком много подробностей сразу.

— Но почему? Не могу отделаться от мысли, что он слишком удачно выбрал время. — Рафаэль сделал глоток из своего бокала. — Он словно ждал момента, когда сделка между его отцом и мной будет подписана.

— Я не...

Зазвонил телефон, и он достал его из кармана пиджака и ответил.

— Да. — Он посмотрел на меня. — Она со мной. Нет, никаких признаков его присутствия. — Он погладил пальцами свою челюсть. — Да, я отправлю его сейчас. — Он повесил трубку и положил телефон на журнальный столик перед нами.

— Кто это был? — Я пошевелилась в своем кресле.

— Мистер Руссо.

Я сузила глаза, и Рафаэль, должно быть, заметил растерянное выражение моего лица.

— Он в таком же замешательстве, как и я. Можно сказать, что все в шоке.

Я немного успокоилась.

— Ты... — Я сглотнула. — Наша мама знает, что я с тобой?

Рафаэль отвел взгляд, его плечи напряглись, как будто он напрягся.

— Нет. Пока нет. Я хотел, чтобы у нас сначала было время поговорить. Я не хочу ее расстраивать.

— И знание о том, что я здесь с тобой, может ее расстроить?

— Нет. Не знаю. Может быть. — Он откинулся назад, обхватив руками шею. — Это все еще нереально. Думаю, мне просто нужно время, чтобы разобраться со всем этим, прежде чем я скажу ей. С тех пор как мой отец, — он прочистил горло, — наш отец скончался, она потерялась без него. Я не хочу расстраивать ее еще больше, чем она уже расстроена.

В его словах был какой-то смысл, но мне было больно думать, что знание обо мне, что я здесь и так близко к ней, может ее расстроить. Может быть, я была слишком чувствительна и слишком много читала в том, что, вероятно, было искренней заботой сына о своей матери. Как он был чужим для меня, так и я была чужой для него и для нее.

— Я понимаю, — ответила я с принужденной улыбкой. — Это слишком, чтобы принять.

— Да, это так. Но вот чего я не понимаю... ты ведь замужем за Сэйнтом, верно?

С комком в горле и перекошенным нутром я кивнула.

— Зачем тебе убегать от мужа? Что бы случилось, если бы я не ехал по той дороге и не заметил, как ты убегаешь от него?

Я опустила взгляд на стакан в своей руке и рассеянно нарисовала круги по ободку.

— Это сложно. — Это не было ложью. Ответ не был простым, а правда не была черно-белой. В нем было столько серых оттенков, что я начинала думать, что мой мир больше не имеет цвета.

— Имеет ли это осложнение какое-нибудь отношение к десятипроцентной лазейке в завещании моего отца?

Я взглянула на него из-под ресниц, не зная, враждебность или замешательство я услышала, когда он упомянул о завещании своего отца. Не нашего. Его. Его отца. Может быть, мне не стоит придавать слишком большое значение его словам. Для него это было таким же потрясением, как и для меня. Но я все еще сомневалась, стоит ли доверять ему и говорить слишком много. Можно было подумать, что я буду кричать с крыш о том, как один из самых богатых людей Италии похитил меня и привез сюда…но вместо этого я была здесь, фильтруя слова, потому что не хотела, чтобы кто-то узнал. По крайней мере, пока.