Грехопадение

Мое тело вспыхнуло, каждый мускул напрягся, когда оргазм, который он в меня вогнал, грозил разорвать меня на части. Его пальцы впились в мои бока, и он зарылся лицом в мою шею, ругаясь, когда кончал, изливая в меня свою кульминацию.

После последнего толчка он сдернул меня с края бортика, и мы оба рухнули, обессиленные, с громким и учащенным дыханием. Мое сердце билось как барабан, эхо усталости и адреналина смешалось в восторге, которого я никогда раньше не испытывала.

Я все еще пыталась перевести дыхание, когда его руки взяли меня в плен и притянули к себе, прижав к груди, так что наши сердца забились как одно. Прислонив меня спиной к барьеру, Сэйнт усадил меня к себе на колени и прижал к себе. Этот момент был достаточно силен, чтобы остановить время, в этот момент Марчелло Сэйнт Руссо проявил ко мне больше ласки, чем когда-либо прежде. Его объятия не сковывали. Они не задерживали и не арестовывали. Даже если он крепко держал меня, это было не из-за его физической силы. Это было отчаяние. Как будто он пытался укутать меня в кокон, пытаясь не дать мне выскользнуть из его объятий. На секунду я засомневалась, что просто нахожусь под кайфом от секса на грани, в буквальном смысле слова, и что это происходит на самом деле. Возможно ли, что каменно-холодные стены, которые постоянно окружают Сэйнта, начали рушиться? Кирпичик за кирпичиком. Кусочек за кусочком?

Мы молчали. Мы не двигались. Мы просидели так несколько минут, которые казались часами, а на самом деле были секундами. Время остановилось. Обстоятельства исчезли. Остались только мы. Два человека под звездным одеялом, где мир вокруг нас больше не существовал.

Сэйнт провел рукой по моей руке, затем взглянул на свой "Ролекс".

— Сейчас около двух ночи. Новый день. Новый вопрос.

— Я не уверена, что хочу спрашивать тебя о чем-то прямо сейчас.

— Почему?

Я подняла лицо, чтобы посмотреть ему в глаза.

— Я не хочу все испортить. — Я снова прижалась лицом к его плечу, все еще надежно удерживаемая в его объятиях. — Это самый нормальный момент, который у меня был с тобой. И неважно, реально это или нет, сейчас я хочу верить, что это так. Это даст мне силы встретить завтрашний день во всеоружии. — Я сильнее прижалась к его телу. — Каким бы ни был твой следующий шаг.

— С чего ты взяла, что у меня есть следующий шаг?

— Ты - Марчелло Сэйнт Руссо. У тебя всегда есть следующий ход.

Он издал низкий ворчливый смешок, который отозвался в его груди.

— Похоже, ты начинаешь меня понимать.

Я посмотрела на него из-под ресниц.

— Разве не это должна делать жена? Разбираться в своем муже, чтобы знать, как поддержать его наилучшим образом?

Наши взгляды встретились, и его глаза больше не были похожи на бушующий океан, а скорее на спокойное голубое небо. Я впервые видела, чтобы он так смотрел на меня, как будто я была не тем, чем он хотел воспользоваться, а тем, что он хотел защитить. Это пугало: один простой взгляд между нами мог наполнить мой живот тысячей трепещущих крыльев бабочек, которые держались в плену внутри меня.

Он наклонил голову и смахнул локон с моей щеки, его пальцы были нежными, как дуновение ветерка.

— Ты доверяешь мне?

— Нет, — ответила я без колебаний. — Но по какой-то причине я доверяю тому, что чувствую, когда нахожусь с тобой.

— И что же это?

Я потянулась и провела рукой по его щеке, и его губы разошлись от моего прикосновения.

— Я еще не уверена. Но что бы это ни было, мне стало легче дышать.

Он положил свою руку на мою.

— Ангел может потерять крылья только одним способом... доверившись дьяволу.

— К счастью, я не ангел. — Я снова склонила голову на его плечо. — По крайней мере, больше нет.

Снова воцарилась тишина, но на этот раз я слышала ровный стук его сердца. Это было удивительно успокаивающе. Как сердцебиение дьявола могло так успокаивать, умиротворять, словно мой хаос жаждал его? Может быть, во мне все это время жила тьма, тень, которая наконец-то нашла фантом, за который ей нужно было уцепиться, чтобы процветать?

Окутанная его теплом и заключенная в его сильные объятия, я разлепила веки. Ритмичный шум волн, прохладный бриз, овевающий мою кожу, и прекрасный звук бьющегося сердца успокоили меня, и я мягко погрузилась в мирную дремоту.

— Святой?

— Да. — Его пальцы ласкали мою голую руку.

— Мы можем остаться здесь? — Я еще глубже прижалась к нему. — Только сегодня.

Он сделал глубокий вдох и вздохнул.

— Хорошо. — Его губы коснулись моих волос. — Только сегодня.

10

СВЯТОЙ

Она спала у меня на груди уже несколько часов, а я ни разу не сомкнул глаз. Как поется в песне, я не хотел ничего упустить. Я не хотел упустить ни секунды, пока ее красота сияла, пока она так мирно спала. Кто бы мог подумать, когда все это началось, что я буду сидеть здесь, на заднице, с девушкой Торрес в моих объятиях? Я и представить себе не мог, что все закончится именно так, что эта женщина будет морочить мне голову и заставлять сомневаться во всем. Милана Торрес должна была быть всего лишь пешкой, но вот она - прекрасное лицо осложнения, которое такой мужчина, как я, не мог себе позволить. Но сейчас, в этот самый момент, казалось, я готов заплатить любую цену, пожертвовать всем, лишь бы она осталась моей. С каждым мгновением, с каждой секундой моя потребность в мести капала из открытой раны в душе, а Мила заполняла пустоту чем-то, что заставляло меня все меньше и меньше заботиться о факторах, которые привели ее в мою жизнь.

Ее мягкое, ритмичное дыхание успокаивало меня, и мне нравилось ощущать ее в своих объятиях, то, как она прижимается ко мне, и ее прекрасные губы слегка приоткрыты, пока она спит. Как ангел, она загипнотизировала меня, заставила взглянуть на вещи по-другому. Часами я сидел и думал, как ей удалось за несколько недель изменить последние двадцать лет моей жизни. Я превратился из сильного мстителя в слабого влюбленного - что бы, черт возьми, я ни испытывал к этой женщине. Скорее всего, это была не любовь. Такой человек, как я, не способен любить, но я знал, что то, что я чувствовал, было самым близким к этому. Вопрос заключался в том, позволю ли я ей и дальше ослаблять меня? Или я буду бороться с чувством, чтобы вернуть себе силу, над которой я так упорно трудился, силу способную уничтожить отца и зло, которое он принес в мою жизнь? Все, к чему прикасался мой отец, становилось черным, поэтому мы и оказались в центре этой войны.

Я посмотрел на нее и смахнул локон с ее лица. Что, если бы у меня было такое же ядовитое прикосновение, как у моего отца? Что, если я не защищаю, а только разлагаю?

— Не надо.

Я посмотрела на тетю Елену, которая стояла у лестницы, сжимая в руках черную шелковую ночную рубашку, волосы каскадом рассыпались по ее плечам.

— Не позволяй воспоминаниям об отце и о том, что случилось с твоей матерью, отравить твои чувства к ней.

Инстинктивно я крепче прижал Милу к себе, а ее глубокое дыхание подтвердило мне, что она все еще крепко спит.

— Как я могу не позволить? В моих жилах течет та же ядовитая кровь, что и в жилах моего отца.

— Душа человека находится в его крови, а твоя душа совсем не похожа на душу твоего отца.

— Я уже убивал раньше. — Я посмотрел на нее. — В своей жизни я сделал больше плохого, чем хорошего.

— Из-за твоего отца - да. Но не из-за того, кто ты есть.

— Тогда почему мне это нравится? — Спросил я. — Почему мне нравится убивать? Почему пролитая кровь и месть заставляют меня чувствовать себя непобедимым и испытывать прилив сил, который не может дать ни один наркотик?

Елена подошла ближе, прижимая к груди ночную рубашку.

— Потому что это пересиливает боль. Это заставляет тебя чувствовать что-то, кроме ненависти и горя... как и она. — Она посмотрела на Милу. — Она заставляет тебя чувствовать что-то, что заглушает боль... не так ли?