Грехопадение

— Черт побери! — Я зарылась лицом в ладони.

— Так вот как звучит смятение?

— Господи! — Я поднялась и схватилась за грудь, глядя на Елену. — Неужели здесь никто никогда не стучит?

Она улыбнулась и шагнула внутрь, закрыв за собой дверь.

— Я просто хотела проверить, как у тебя дела.

Я погладила шов на своей длинной футболке.

— Мне гораздо лучше, так как я могу нормально дышать в этой одежде. Спасибо.

— За что? — Она вскинула бровь.

— За леггинсы и футболку.

Она рассматривала мою одежду с неодобрительной хмуростью, медленно появляющейся на ее лице.

— О, дорогая Мила. Я не уверена, кто дал тебе это, — она с легким отвращением указала сначала на леггинсы, потом на футболку, — но могу тебя заверить, что это не я. На самом деле, если это была я, то кто-то должен позвонить моему психотерапевту, потому что я явно сошла с ума.

— Ты не...

— Нет. Определенно нет.

— Тогда кто... — Но я поняла это еще до того, как закончила предложение. — Святой.

Елена поджала губы и положила руку на бедро.

— Что ты сделала с моим племянником? — Ухмылка на ее лице выражала веселье.

Я вздохнула.

— Лучше спросить, что твой племянник сделал со мной.

Ухмылка на ее лице не сходила с лица, когда она сидела на диване под окном каюты, неторопливо скрестив ноги.

— У меня такое чувство, что динамика между вами изменилась. Я права?

— Я не знаю, что на это ответить. — Я откинула волосы назад и провела пальцами по кончикам. — Я никогда не чувствовала себя такой растерянной. Никогда. Во-первых, он просто чудовище. Жестокий. Беспощадный. И я его ненавидела. — Я уставилась в открытое пространство. — Но потом...

— Он изменился?

Я подняла глаза на Елену.

— Нет. Думаю, не изменился.

Откровение начинало становиться ясным, но я не могла понять, что это такое. Как будто мой разум не был настроен на понимание чего-то настолько сложного, как то, что я чувствовала.

— Он убил моего друга у меня на глазах. Он похитил меня и заставил выйти за него замуж. — Мой взгляд упал на пол, и я больше не разговаривала с Еленой, а пыталась разобраться во всем самостоятельно. — Сначала... его прикосновения обжигали. Мне было больно. Я хотела оказаться от него как можно дальше. Но когда Сэйнт пришел за мной, когда он держал моего брата на мушке, перерезав горло какому-то телохранителю, — я закрыла глаза от воспоминаний, а потом открыла их, чтобы посмотреть на Елену, — я захотела пойти с ним. Не потому, что боялась или опасалась его, а потому, что... хотела быть с ним.

Выражение лица Елены не изменилось, но в ее глазах появился блеск, как будто она знала об этом с самого начала. Я встала и начала вышагивать.

— Что за человек я такой? Неужели это делает меня сумасшедшей, что я хочу быть с таким человеком, как Сэйнт? С человеком, у которого нет ни одного искупительного качества, и который неоднократно доказывал, какой он на самом деле мудак?

Елена захихикала, ее смех - тонкий звук утонченности.

— Я люблю своего племянника, но да, он и в лучшие времена бывает засранцем.

Я сделала паузу и бросила на нее косой взгляд.

— И почему мне так чертовски легко говорить с тобой, как будто я знаю тебя всю жизнь?

Ее улыбка была теплой, когда она похлопала по креслу рядом с собой на диване.

— Садись, Мила.

Я опустилась рядом с ней, откинула голову назад и прикрыла глаза рукой.

— Мне так плохо.

— О, перестань. Не будь такой мелодраматичной. Тебе просто нужно научиться правильно разыгрывать свои карты, и когда их разыгрывать.

Я повернула лицо в ее сторону и сузила глаза.

— Что ты имеешь в виду?

Ее лукавая улыбка заинтриговала меня.

— Такие мужчины, как Сэйнт, жаждут власти. Контроля. Все это, — она помахала рукой в воздухе, — связано с авторитетом и влиянием. Чем больше мужчина доминирует, тем больше он убеждается в собственном превосходстве...

— Чем больше растет его эго?

— Тем больше он держится начеку. Тем сильнее давление на него, чтобы он оставался на вершине. — Она переключилась. — А теперь представь, что ты находишься на вершине бушующей войны за власть и деньги, кровь и месть. Тебе постоянно приходится пересекать границы, раздвигать рамки общественной морали, не позволяя себе ни единого момента, когда твои самые простые человеческие эмоции могут выйти на поверхность.

Я сидела, внимательно вслушиваясь в каждое ее слово.

Она убрала со щеки светлую прядь волос.

— Это бремя становится тяжестью, которую ты просто не можешь нести в одиночку, и ты начинаешь чувствовать себя уязвимой, потому что, как бы ты ни старалась бороться с этим, в какой-то момент человечность, которая пульсирует в твоих венах, сломает тебя. — Елена протянула руку и положила свою на мою. — А теперь представь, что у тебя есть кто-то, с кем ты можешь разделить это бремя. Кто-то, кто не осудит тебя, когда ты сбросишь эту огрубевшую кожу, которую ты вынуждена носить, глядя миру в глаза. Тот, кто привнесет в твою жизнь баланс и примет тебя такой, какая ты есть в уединении и в спальне, но при этом поддержит тебя, когда тебе нужно будет встретиться с войной снаружи. Тот, кто будет стоять рядом с тобой с самообладанием и гордостью, и кто дополнит твой земной образ, отражая силу, над которой ты так упорно трудишься. — Елена усмехнулась. — Такому мужчине, как Святой, нужна женщина, которая купается в его силе, Мила. Женщина, которая сияет уверенностью, как будто ее коснулся сам Бог, и стоит рядом с ним, сияя от права на власть, потому что он чертовски много работал, чтобы ты могла это сделать.

Она откинулась на сиденье, не сводя с меня глаз.

— Стань таким человеком для Сэйнта, и я могу пообещать, что ты будешь иметь над ним большую власть, чем ты можешь себе представить, а он даже не будет этого осознавать.

Я откинула волосы назад.

— Значит, ты хочешь сказать, что я должна стать...

— Сильной, уверенной в себе женщиной, которая заслуживает того, чтобы быть рядом с ним. Ты должна быть такой, какой нужна ему, и я клянусь, ты никогда не встретишь мужчину, который бы лучше заботился о тебе. Но сначала, — она встала и поправила блузку, — сначала ты должна позаботиться о нем. Остальное приложится.

Это был один из тех моментов, когда твой разум просто отключается из-за полной информационной перегрузки. Я пыталась осмыслить то, что только что сказала Елена, пыталась понять ее смысл. По сути, она говорила, чтобы я делала все, что Сэйнт от меня ожидает, была идеальной женой-трофеем, которая была бы просто аксессуаром, дополняющим его образ, когда дело доходило до публичных выступлений. Но если я буду такой, как нужно Сэйнту, то есть шанс, что он станет таким, как нужно мне.

Я услышала стук каблуков Елены по полу и краем глаза увидела, что она стоит перед моим шкафом. Но я была слишком занята своими мыслями, пытаясь разобраться в том, что только что сказала Елена.

— Это подойдет.

Я подняла голову, и передо мной стояла Елена, держа в руках ярко-красное платье, и я нахмурилась.

— Почему я собираюсь надеть это платье?

— Потому что ты собираешься присоединиться к Святому на ужин на палубе, — она протянула мне платье, — и мой лучший друг, Александр Маккуин, тоже приглашен. — Ее жеманная улыбка и сияющие карие глаза подсказали мне, что у нее есть что-то в рукаве, что-то, включающее Сэйнта, меня и красное платье.

Я выпрямилась и с подозрением посмотрела на нее, забирая платье.

— Что ты задумала, Елена?

Она пожала плечами.

— Я умею дать толчок, когда нужно слегка подтолкнуть.

— Ага, похоже на то. — Я усмехнулась и шагнула в ванную, оставив дверь слегка приоткрытой. — А ты не думала о том, что, играя в Купидона, ты, возможно, толкаешь меня на глубину к акулам?

— О, уверяю тебя, это не так. Карты никогда не ошибались.

Я заглянула за край двери.

— Какие карты?

Елена повернулась ко мне лицом, солнце, светившее через окно каюты, отражалось от белого платья длиной до колена, в которое она была одета.