Страница 47 из 61
— У меня есть антибиотики, — говорит он мне, все еще ухмыляясь. — И если у тебя есть деньги или другой способ заплатить... — его взгляд соблазнительно скользит по мне, — то у меня есть то, что тебе действительно нужно, чтобы этот твой человек не умер в том дерьмовом мотеле, в котором ты его уложила.
Мое сердце замирает в груди. Я не уверена, что верю ему, но я также не уверена, что могу позволить себе не воспользоваться шансом, что он говорит правду. Я уже знала, что то, что я купила, было в лучшем случае надеждой на то, что я смогу удержать Левина от смерти с помощью того, что я могла купить и использовать своими собственными руками. Но я знаю, что настоящие лекарства могут изменить ситуацию.
— Сколько? — Спрашиваю я, и когда мужчина называет мне цифру, я пытаюсь вспомнить, сколько мне вернул продавец в магазине, достаточно ли этого. Думаю, хватит. А если нет...
Ты можешь взять все и убежать. У тебя есть пистолет. Используй его, если понадобится.
— У меня достаточно, — говорю я ему с уверенностью, которой не чувствую. — Давай лекарства, а я в это время передам тебе деньги. Договорились?
Он снова хихикает.
— У меня их нет с собой, маленькая леди. Пойдем со мной, и я дам тебе то, что тебе нужно.
Каждый инстинкт кричит мне, что это опасно, что это ужасная идея. Что я с такой же вероятностью могу стать жертвой изнасилования, убийства или того и другого, как и уйти с лекарством, которое может помочь спасти Левина. Но если есть хоть какой-то шанс... Я должна принять его.
Я киваю, с трудом сглатывая.
— После тебя.
Цепляясь одной рукой за сумку, я иду за ним по переулку на нетвердых ногах. Пистолет кажется тяжелым в куртке, и я снова и снова прокручиваю в голове, что буду делать, если на меня нападут. Какие шаги я предприму и как быстро справлюсь с ними. На что я готова пойти, чтобы достать лекарство. На что я готова пойти, чтобы убежать.
У меня будет чертовски интересная история, которую я расскажу Левину, когда он проснется.
Если он проснется.
Я следую за мужчиной по переулку, пересекаю боковую улицу и еще два переулка, до маленького, мрачного здания почти в квартале отсюда. С каждым шагом сердце все сильнее бьется в груди, а тревога оставляет тошнотворный привкус в горле. Но я зашла слишком далеко, чтобы останавливаться.
— Я подожду снаружи, пока ты принесешь антибиотики, — твердо говорю я мужчине, когда мы подходим к двери. — Я не пойду с тобой. Принеси их, и я передам тебе деньги. — Я держу свой голос настолько твердым, насколько это возможно.
Мужчина усмехается, поворачивается ко мне лицом, и прежде, чем я успеваю полностью осознать происходящее, из темноты навстречу мне выходят еще три тени: высокие мужские фигуры, приближающиеся ко мне в переулке.
— У тебя может быть недостаточно денег, но мы возьмем их и даже больше. А потом, если нас все устроит, может быть, я откопаю для тебя лекарство.
Черт. В голове промелькнуло ужасное воспоминание: Жозе навис надо мной в моей постели, его руки на моих руках, прижимающие меня к кровати, пока он требовал отмщения в том виде, в котором хотел. Если бы все пошло по-другому, эта ночь могла бы закончиться гораздо хуже.
Я помню и кое-что еще - Жозе, стоящий на коленях во дворе перед моим отцом, и выстрел, когда он столкнулся с последствиями этих действий.
Я уверена, но...
— Отвалите от меня, — шиплю я, отступая назад и оглядываясь по сторонам. — Я, блядь, не шучу. Я дам тебе денег на антибиотики, но если нет...
Смех наполняет воздух вокруг меня, темный и угрожающий, и я не чувствовала себя такой добычей со времен аукциона. Это даже хуже, здесь нет протокола, нет правил, даже самодельных правил богатых людей. Это люди, которые загнали меня в угол, которые думают, что могут делать все, что хотят, иметь все, что хотят.
Я бросаю сумку. Моя рука оказывается в куртке прежде, чем они успевают до меня добраться, хватает пистолет, и я бросаюсь вперед, сильно ударяя коленом по огромному мужчине передо мной, когда я вытаскиваю его, вбивая колено в его яйца, я не могу остановиться и подумать о том, что я делаю.
Если я остановлюсь, то никогда не приду в себя. Я не выберусь отсюда.
Когда я нажимаю на курок, я не уверена, куда попадает пуля. Пистолет отшатывается в моей руке, взлетая вверх и едва не попадая мне в лицо, и я отшатываюсь назад, когда мужчина сползает по стене, истекая кровью из живота. Его рука тянется к ране, и он в шоке смотрит на меня.
— Ты сука! — Рычит он, и я понимаю, что у меня есть всего несколько секунд, чтобы воспользоваться преимуществом, которое я имею, так как остальные мужчины вздрагивают, удивленные тем, что у меня хватило наглости выстрелить в одного из них.
Я отступаю в сторону, все еще сжимая пистолет, и, пока остальные мужчины приближаются ко мне, продолжаю стрелять. Я не знаю, сколько в нем пуль, я не могу перестать дрожать и убеждена, что в любой момент могу упасть. И все же я снова и снова нажимаю на курок, пока не раздается пустой щелчок, и я смотрю на сцену перед собой, мои руки дрожат, пока я не убеждаюсь, что собираюсь уронить их.
Двое из них лежат на земле, не двигаясь. Другой лежит на боку, стонет, и я вижу, как кровь просачивается на влажный камень переулка. Первый человек, которого я застрелила, тот, что привел меня сюда, привалился к стене. Я вижу пятно крови, которое он оставил на поверхности позади себя. Я делаю шаг к нему, чувствуя, что меня может вырвать, когда я наклоняюсь и беру его за подбородок, поднимая его лицо к себе. Его кожа бледнеет, и кажется, что он может потерять сознание в любую секунду.
— Где блядь гребаное лекарство? — Спрашиваю я, и он смеется, кровь пузырится у него между губ.
— У тебя больше нет патронов, сука, — выплевывает он, и кровь брызжет на меня, пока он говорит. — Пошла нахуй.
Я опускаю руку, и он падает вперед.
— Тогда сиди блядь здесь и сдохни, мать твою, — выплевываю я в ответ и, спотыкаясь, направляюсь к двери.
Не знаю, что я найду внутри, еще больше людей, еще кого-то, кто хочет причинить мне боль, но я не для того проделала этот путь и, скорее всего, убила четырех человек, чтобы не уйти с тем, что мне нужно, чтобы сохранить жизнь Левину. Я словно в тумане, когда вхожу внутрь, неуверенно ступая на ноги и все еще сжимая пистолет, чтобы блефовать, если покажется, что кто-то хочет меня остановить.
В доме больше никого нет. Пахнет старой едой и кошачьей мочой, и я тяжело дышу в поисках ванной комнаты, где могло бы быть лекарство, о котором говорил мужчина.
Ванная комната грязная. Я открываю аптечку и перебираю бутылочку за бутылочкой, пока не вижу что-то, что по описанию похоже на антибиотик, а не на какой-то другой препарат, который продавали эти люди. Я хватаю бутылочку, сердце колотится в груди, пока я пробираюсь к двери и прислушиваюсь, нет ли снаружи кого-нибудь еще, кого привлекли выстрелы.
Я не знаю, насколько вероятно, что приедут представители власти. Похоже, это то место, где многие преступления остаются незамеченными, но я не собираюсь торчать здесь и выяснять это.
Сумка все еще лежит на земле, несколько предметов рассыпались, и на них просочилась кровь. Руки дрожат так сильно, что я едва могу их поднять, и я снова засовываю пистолет в куртку, бутылку с таблетками в сумку, собираю все это и начинаю идти, все мое тело напряжено, и я стараюсь не упасть.
Не думай об этом. Не думай об этом. Я могу развалиться на части позже. Я могу подумать о том, что сегодня вечером я, скорее всего, убила пять разных мужчин. Что из невинной принцессы картеля я превратилась в... кого?
Машина. Я вспоминаю о ней, когда добираюсь до отеля, но сначала захожу внутрь, ставлю сумку на комод, смотрю на неподвижную и молчаливую фигуру Левина на кровати под тонким одеялом, и чувствую, как на глаза снова наворачиваются слезы. Я боюсь подходить к нему. Боюсь, что пока меня не было, он уже не сможет помочь мне.