Страница 50 из 70
— У? — вопросительно прогудел горец, явно интересуясь на счет персоны этого самого Чапая. Слишком уж часто эта присказка в последние дни мелькала у Рината.
От поездки Ринат ждал не только разговор с императором и, собственно, какой-то договор, но и кое-что другое. Думал и уже начал воплощать в жизнь эти думы, что в дороге удастся наладить связи с местными купцами. У него был избыток эксклюзивного товара — чай, кофе, самые разные специи, ткани, Булат, которые ждали своего покупателя с деньгами. Взамен же ему требовалось много хлеба, особенно, пшеницы. Земля Кавказа была малопригодна для товарного земледелия. Ему же нужно было кормить растущее, как на дрожжах, население.
Некоторые связи Ринат уже сумел наладить. В паре небольших городков по дороге удалось договориться о первых караванах с зерном, крупой и кое-какие скотом. Ударили с купцами по рукам, с вручением небольшого задатка. Чтобы у тех даже мысли обмануть не возникло, вроде как случайно засветил липовое письмо из императорской канцелярии. Мол, не голотьба он и не мошенник, а один из поставщиков ко двору Его Императорского величества. Всякий раз документ срабатывал на все сто процентов, вызывая ступор и немое восхищение. Купцы, не будь дураками прекрасно понимали, что означает быть поставщиком Его Императорского величества.
Таким макаром Ринат уже успел договорился с шестью купцами средней руки. Те обязались в течении месяца доставить в Тифлис почти две тысячи тонн разного товара, преимущественно, продовольствия. С последним во время разговора с одним из купцов случился довольно необычный случай, которые едва не привел к их разоблачению.
Случилось следующее. В одном из небольших поволжских городков купец, крупный рыжий детина, больше напоминавший вставшего на дыбы медведя, чем человека, предложил отметить только что заключенную сделку. Отказываться от этого предложения явных причин не было. Причем купец сильно настаивал, применяя при этом почти весь арсенал характерных фраз: от «ты меня не уважаешь», «брезгуешь моим угощением» и до «никто еще не уходил от Прохора Кузьмича Баптеева несолоно хлебавшим». Русское гостеприимство, конечно, «страшная штука», но пришлось соглашаться. Правда, Ринат сразу же сослался на, данный им в святой обители, обет не пить, пока паломничество не совершит.
За накрытым столом, который ломился от всевозможных блюд и угощений, как водится, полились самые разные разговоры. Правда, в основном про женщин. Купчина, и не отстававшие от него товарищи, «травили» такие байки, что «уши вяли». С каждой минутой разговоров число женщин, побежденных ими на любовном фронте, множилось едва ли не в геометрической прогрессии. Среди «бабского племени», с которыми успели потешиться купцы, были и крестьянки, и купчихи, и разночинки, и дворянки. Самое интересное случилось в конце застолья. Прохор так расчувствовался, что громогласно заявил: для такого хорошего человека, как его торговый гость, ему никакого подарка не жалко. Мол, раз ему нужны продукты для «голодающих людишек» в Тифлиской губернии, то он расстарается и даст даром почти тридцать пудов копченного сала. После этих слов, Ринат едва со стула не свалился. Удержался, но сильно затрясся при этом от тщательно сдерживаемого хохота. Мысль о том, чтобы привезти на Кавказ столько копченного сала, приводила его в самое настоящее шоковое состояние.
Никакие попытки отказаться не проходили. Пытался, все без столку. Купчина лишь приходил в большую ярость. Мол, зачем Ринат оскорбляет честного человека, что от чистого сердца помочь желает. Тряс нательным крестом и снятым с полки образом Николая Угодника. И глядя в налитые кровью глаза этого рыжего здоровяка, Ринат понимал, что придется брать это проклятое сало, чего бы это ему не стоило. К счастью, он вовремя вспомнил, что на Кавказе его ждут не только мусульмане, но и православные. Последних, стоит сказать, накопилось уже немалое количество.
— И смех, и грех, если честно, — хохотнул Ринат, вспоминая все это. Разговаривая сам с собой, он углубился в лес. Оправиться нужно было. Сытная похлебка, которую он похлебал от души, весьма недвусмысленно давала о себе знать. — Где тут местечко по уютнее? Туалетной бумаги бы еще двухслойной где-нибудь найти… Кстати, а почему бы не производить туалетную бумагу. Правда, сегодняшняя бумага твердая и больше похожа на наждачную. Но, думаю, с технологией будет не сложно разобраться. Помучатся, конечно, придется, пока на выходе получится что-то стоящее. Зато потом можно будет на это изделие такой ценник поставить, что по карману будет только самым и самым знатным. А что? Будут брать, что ветер свистеть будет! С грамотно проведенной рекламной компанией всякий захочет подтираться новым продуктом. Можно даже пару шуток запустить. Мол, умный и достойный подтирается новомодным изделие «из самого Парижу», а глупый и нищеброд — ходит с грязной задницей или пользуется лопухом. Ха-ха-ха-ха! Отличная идея…
Сделал на выбранной полянке все свои дела. Повернулся было, чтобы назад идти, как в голову ему неожиданно прилетел сильный удар. Свет в глазах тут же и погас.
Очнувшись, Ринат обнаружил себя привязанным спиной к дереву, прямо напротив своей кареты. Рядом еще горел костер с стоявшим на треноге казаном, к которому пристроились пара косматых детин весьма разбойного вида. Немытые, нечесанные, в каком-то старом тряпье, они шумно хлебали похлебку, время от времени таща прямо из нее руками куски мяса. Чавканье стояло такое, словно хищник пожирал свою добычу.
— Ба, барин, очнулси. Гы-гы-гы, — глумливо оскалился третий разбойник, выбираясь из кареты. Этот мужчина среднего роста с перебитым носом и криво подстриженной бородкой был явно главарем, о чем говорила и довольно добротный полушубок с крепким наборным поясом, и хорошие теплые шаровары, и почти новые кожаные сапоги. За поясом торчал настоящий кремневый пистоль, украшенный золотыми насечками. Ко всему к этому Ринат разглядел торчавшую у него из-за голенища сапога рукоятку кинжала с небольшим рубином. — Как почивать изволили, барин? Гы-гы-гы — к его ржанию присоединились и те двое, что сидели у казана. — Мягко ли было? Не болела ли головушка? — на этом вопросе Ринат поморщился. Голова, и правда немилосердно болела. Почти раскалывалась от удара. Все это не скрылось от главаря, вызвав у него очередной приступ издевательского хохота. — Гы-гы-гы-гы!
Разбойник вскрыл заднюю часть кареты, где лежало их припасы, дорожные вещи, и начал потрошить сундуки и чемоданы. Хуже всего было то, что главарь добрался и до увесистого коричневого саквояжа из телячьей кожи. Здесь Ринат хранил самое важное: дорожную казны и чертежи со своими изобретениями. Бумаги с чертежами сразу полетели на грязный снег. Следом отправилась его записная книжка. Толстую пачку ассигнаций, что появилась из заднего кармашка саквояжа, тут же была спрятана разбойником на своей груди. Мешочки с монетами же ему пришлось показать остальным, вызвав у них бурный восторг. Добрых минут пять — шесть как черти скакали возле кареты, распевая всякие похабные песни.
— Порадовал ты нас, барин. Таперича мы будем, как сам амператор жить, — дыхнул на него непередаваемой вонью из рта, подошедший ближе главарь. Вблизи стало особенно заметно, насколько отталкивающим было у него лицо. Вдобавок к перебитому носу Ринат разглядел и плохо заживший ожог на лбу от клейма, что был прикрыт спутанными сальными волосами. По щеке от уха и до уголка рта протянулся грубый шрам. Словом, харя была еще та. В темноте увидишь, с сухими штанами вряд ли останешься. — Про свово служку не желаешь спросить? Эта паскудина троих наших из ватаги заломала пока скрутили. Здоровый телок сказался. Где только такого взял. Пришлось его дубиной приголубить. Ничаго, барин. Сичас и яго, и тобе в одну яму закопаем. Будете рядышком лежать.
Остальные двое разбойников уже подходили ближе, недвусмысленно поигрывая ножичками.Никаких сомнений не было, что эти с легкостью их закопают живьем. От этой мысли Ринат весь холодным потом покрылся. Честно говоря, умирать прямо сейчас совсем не входило в его планы. Дел еще было столько, что не переделать.