Страница 45 из 51
Словом, абрекам было чего бояться. Не известно, чего они там себе в головах нафантазировали, но в один момент всей кучей начали валиться к нему в ноги и вопить о пощаде.
— Господин, пощади. Это Джавад, собака… — на разные голоса заголосил они.
Все, оказалось, до безумия просто. Сбежавший хан Джавад спрятался у своих сторонников где-то в горах на побережье и вновь начал плести свои сети. Восстановил связи с турецкими работорговцами, которые уже пообещали ему золотые горы за новые партии рабов. Вот и побежал по Кавказу слушок между своими, что хан Джавад платит чистым золотом за девочек и мальчиков. За здоровых женщин и мужчин обещали чуть меньше, но тоже внушительную сумму. Оттого и повылазили из далеких аулов отчаянные абреки, пожелавшие заработать.
Как с такими бороться? Разве этих заставишь мирно трудиться? Что им деньги Рината на распашку новой земли и обзаведение скотом? Подачки! Они в рожу скорее плюнут в ответ на такое предложение. Веками грабежом и торговлей людьми промышляли. Привыкли. Тут уговорами не поможешь. Артиллерия по серьезнее нужна. Что-то такое жесткое, очень жесткое…
Ринат быстро огляделся по сторонам. В паре шагов от него лежало тело убитого горца. С другой стороны, уже остывал жеребец, задетый ответным огнем русских.
Решение пришло неожиданно. Он подхватил убитого и бросил его к живым.
— Вы все клятвопреступники. А ваш хозяин главный клятвопреступник! — рявкнул Ринат, наклонившись к связанным горцам. — Иблис для него уже давно приготовил отдельную жаровню с углями, величиной с гору. К вам же, что ослушались своего имама, особый разговор…
Подскочив к жеребцу, он со всей силы рубанул по его шее. Кровь ударила фонтаном, заливая его с головы до ног и придавая вид то ли вампира, то ли дикого зверя. После сорвал повязку с глаз одного из абреков и с перекошенным лицом уставился на того. Тот аж отшатнулся от вида багрово черной бородатой рожи.
— Я, имам Шамиль, буду следить за вами везде и всегда. Куда бы вы не отправились, я обязательно буду где-нибудь рядом, — не переставая злобно шипеть, Ринат освободил от повязки второго, а затем и третьего. — Не дойдет по-хорошему, будет по-плохому. Вон, как с этим.
Стоявшие на коленях горцы с ужасом уставились на тело рядом с ними, едва не утопавшее в луже багровой крови.
— Вырежу сердце и скормлю свиньям. После же каждый горец по эту и по ту сторону гор будет знать, что вы подохли, как шакалы, — абреки едва снова не повалились на землю, настолько сильное отчаяние охватило их. — Передайте Джаваду, что я скоро приду за ним. Пусть прячется, бегает, борется. Судьба его уже предрешена. А теперь пошли прочь!
Те, как были со связанными руками, так и ломанулись, что было силы по давно высохшему руслу реки. Ринат же, удовлетворенно хмыкнув, не спеша собрал брошенные ружья, кинжалы и пороховницы и навьючил всем этим одного из оставленных жеребцов. Прочитал над покойником молитву и закидал его камнями. Негоже было оставлять тело дикому зверью.
После, ведя в поводу коней, пошел в сторону своих спутников.
— Осторожнее там. Не пальните от страха, — подходя к их убежищу, прокричал он. — Я это. Путник, что на дороге подобрали…
Из-за телеги, за которой спрятались казак с казачатами, показалось несколько фигур. Старый казак, щурясь подслеповатыми глазами, правда, едва не пальнул в него. Пацаны тоже тянули в его сторону по пистолету каждый. Могли так нашпиговать свинцом, что мяукнуть не успеешь.
— Господь Вседержитель, — на глазах старик побледнел, как смерть. — Места живого нет… В крови весь…
Рядом икнул от страха один их мальчишек. Второй, вообще, присел за телегу, пытаясь спрятаться.
— Разобрался я с абреками. Вот, конями и оружием разжился, — пробурчал Ринат, протирая лицо ладонью. — Отщепенцы какие-то оказались. Говорят, не слышали ничего о перемирии. Пришлось, успокоить их, — улыбка его в этот момент напомнила скорее оскал дикого зверя, только что загрызшего свою жертву.
До него только сейчас дошло, что он до сих пор весь в крови. Лицо, черкеска, штаны и сапоги были покрыты бурой плотной коркой подсыхающей крови. Казалось, он вернулся из преисподней после битвы с демонами.
«Проклятье… Как бы старика совсем удар не хватанул. Вон какой бледный. Губы и руки трясутся. Пацаны, вообще, зеленые. Придется и им сказку рассказывать. С другой стороны, куда деваться? Имидж надо поддерживать».
И он рассказал сказку-быль старику и казачатам пока они укладывали его добычу в телегу. Здесь было все, что так знакомо нам, жителям XXI из зрелищных фильмов: и волнительное напряжение, и кровожадные враги, и доблестный герой, и жестокое сражение, и страшные подробности. Правда, в этом времени рассказ о воинской доблести был не просто красивой историей, а предметом особой гордости. За высказанное неверие тут могли вызвать на дуэль или запросто зарубить шашкой.
Эта история, как потом оказалось, имела свое продолжение. Старый казак по приезду в станицу рассказал о странном путнике казачьему атаману. Тот выслушал, да и позабыл все на следующий день. Старик же за чаркой водки поделился историей с другими казаками. Его путанный рассказ, как водится, обрел такие подробности, что в пору было за голову хвататься. За неделю число добытых лошадей выросло с двух до десяти. Среди них даже появился чистокровный аргамак особых кровей, принадлежавший какому-то горскому князю. Преобразилось и оружие, что добыл тот странный путник. Вместо двух старых ружей появились новомодные английские винтовки, за которые в самом Санкт-Петербурге золото по весу давали. Долго еще казаки в станице гадали, что за путника Бог послал их соседу. Одни, называли известного горского храбреца Байсангура Багрова, что до безумия ненавидел разбойников и грабителей. Другие, с пеной у рта, указывали на неизвестного русского офицера. Третьи, подумать даже страшно, говорили, что побил горцев сам имам Шамиль. Мол, он покарал их за нарушение перемирия с русскими…
Настоящий же имам Шамиль и думать об этом случае забыл. Его сейчас занимали гораздо более важные вещи — легализация в Тифлисе. Здесь, в губернском городе, да еще перед приездом императора, его наспех скроенная легенда могла и не выдержать проверки. Тем более наверняка усилятся патрули, жандармы будут зверствовать. Вряд ли охранка пройдет мимо его бородатой физиономии в характерной горской одежде. Начнут так трясти, что его легенда за милую душу начнет трещать по швам.
Спрятаться и пересидеть до приезда императора тоже скорее всего не удастся. Раскинувшийся внизу Тифлис был похож на большую деревню своими деревянными домами с соломенными крышами, кривыми улочками и непролазной грязью на площадях. Не было ни водопровода, ни мостовых, ни канализации. Тут нужно было сильно постараться, чтобы остаться незамеченными среди местных жителей.
— Что же с тобой Борода делать-то? — недоуменно бормотал Ринат, оглаживая окладистую бороду. — Здесь байка про ограбленного купца уже не прокатит. Нужно что-то по-существеннее… Учителем что ли попробовать? Черт! Дурья башка! Я же инженер, техникой безопасности в Академии наук занимался. Неужели здесь за технаря не сойду?
Он снова задумчиво провел по бороде.
— Решено! Сыграем за инженера, попробуем двинуть науку в Тифлисе, пока император не приедет, — рассмеялся он, дергая поводья и направляя жеребца вниз по дороге. — Только придется кое с чем проститься…
Город начался с неказистых покосившихся избенок, покрытых бурой гниловатой соломой. Бродили козы, коровы, между которыми носилась голозадая малышня. Плакать хотелось от открывшегося вида на этот город на окраине России, имевший статус губернского. Сразу же ему в голову вкралась нехорошая мыслишка, а не поспешил ли он с идей выдать себя за инженера? Тут еще явно царило раннее средневековье и о таком звере слыхать не слыхивали.
К счастью, дальше начали появляться первые каменные дома, близ которых даже проглядывалось некое подобие брусчатой мостовой. Мало, конечно, было мощенного пространства. Роль тротуаров большей частью играли различного рода мосты и мостки — большие и маленькие, из наваленных бревен и тесанных досок.