Страница 17 из 51
-…Точно еле живой… Уж не в речку ли его скинули?
-…Слыхивал я, станичники, про таких. Изгнали его из рода за какой-то лиходейство. Может, коня увел, может барана, может с бабенкой какой самокруткой[7] жить решили… Видать спымали их. Ей поди плетей по мягкому месту всыпали, а яго вон в одних портках сраной метлой погнали…
-…Яще и отходили. Места живого нет…
— И шо? У нас в станице таких самокруток тоже бывало. Семена, сына Игната, помните? Он же тоже с девицей одной сговорился вместе жить. Ейный же батя про то прознал и таких, значит-ца, тумаков зыниху прописал…
—…Не-е, не изгой это. Те холеные больше и сытые. Энтот другой. Может дервиш[8], божий человек по ихнему. Говорят, они голодом себя морят и по дорогам бродят, да молитвы творят. Очень их здесь почитают. Мол, святые люди… Вона, глядите на его ноги. Там такие мозоли, что на угли не страшно вставать. Точно бродит много…
—… С ним-то что делать будем? Пропадет здесь. Или волки загрызут, или еще чаго случится…
— И пусть, дядько Макар. На кой он черт нам? Коли лиходей какой-нибудь, а не святой человек? Оставим ему мяса, да крупы немного. Пусть гуляет на все четыре стороны.
Ринат же продолжал молчать и блаженствовать. Шершавая шинель приятно грела снаружи, горячее питье согревал изнутри. Он все еще приходил в себя. «После ледяного купания горячий отвар самое то. Еще бы мясца погрызть, вообще, было замечательно… Удружили казачки. Спасибо. Без них задубел бы прямо тут, на камнях».
— Эй, бача! — вдруг хриплый голос вырвал его из своеобразной нирваны; он даже не заметил, как к нему подошел один из казаков. — Понимаешь меня? — говорил тот на ломанном горском, правда, вполне понятном. — Кто ты и куда путь держишь?
Переведя на казака взгляд, Ринат неопределенно махнул рукой куда-то в сторону. В это мгновение ему вдруг пришла в голову одна мысль, от которой его начало неудержимо «пробивать на смех». «Кто я такой? Ха-ха-ха! Его же дед Кондратий хватит, если я отвечу! Ха-ха-ха-ха! Подумать только, казачки, самого имама Шамиля спасли! Ха-ха-ха! Это же бомба!».
Он сдерживался, как мог. Надул щеки, пробовал глубоко дышать, ущипнул даже себя пару раз, но смех просто рвался из него. Стоявший рядом казак, глядя на его ужимки, едва не схватился за оружие. В конце концов, Рината реально прорвало и он самым натуральным образом заржал, выплескивая тем самым и все свои накопившиеся за последнее дни эмоции. Смеялся от души, едва ли не до слез.
— А я что говорил? — казак, что пытался с ним поговорить, уже присоединился к остальным, которые с тревогой и удивлением пялились на залившегося от смеха Рината. — Говорю же, это божий человек. Все они не от мира сего. Я его про дорогу спрашиваю, а он заливается…
— Думаю, козаки, нельзя убого одного бросать…
Таким макаром к следующему утру Ринат оказался на древней скрипучей повозке, направлявшейся вместе с небольшим казацким отрядом в ближайший царский городок-крепостицу с каким-то грузом. Казаки ему дали старенькие, латанные-перелатаные лапти на ноги, нашедшуюся в повозки чью-то ветхую шинель накинули на плечи.
Обоз по тракту шел неспешно. Горскую территорию, где можно было ждать нападения, они минули еще вчера. Верховые казаки, сопровождавшие обе повозки, расслабились на жаре. Расстегнули пуговицы на черкесках, кто-то даже папаху с головы снял. Велись неспешные разговоры о службе, начальниках и, конечно, о доме.
—…Чарка с устатку это первейшее дело, — важно изрек казак в года, оглаживая бороду. — Вы исчо сосунки. Кровь у вас играет. Вот поживете с мое и поймете, что и как…
С одной стороны доносилось до Рината, задумавшегося о своем непростом положении.
—…Слышал в городке одна солдатка есть, — про другое слышалось с другой стороны. — Это такая краля, скажу я вам, братцы, — закатывал глаза казак со шрамом, пытаясь изобразить что-то непотребное руками. — Любого обиходит, как надо…
— А берет скока? Чай не великой любви
— Берет, знамо дело, не мало. Коли же грошей не мамо, так можна и с Дунькой Кулаковой поговорить. Ха-ха-ха-ха!
Все эти разговоры шли мимо него, словно малоразборчивым фоном. Ринат что-то слышал, что-то пропускал мимо ушей, продолжая размышлять о своих дальнейших шагах. «…Черт побери, попал я в задницу. В горах меня свои жеищут, чтобы горло перерезать. На равнине же вздернут или к стенке поставят… Куда мне, бедолаге, поддаться⁈ К мюридам еще добраться надо. Хан Джавад, не будь дураком, уже меня поди мертвым объявил. Мол, шлепнули дорого и всеми любимого нашего имама злые русские. Поэтому теперь любите меня, хорошего. Падла! С такими друзьями и врагом не нужно… Если попробовать в крепости пересидеть, хоть пару-тройку дней. Глядишь, там Джавад успокоиться, расслабиться. Я же тихими тропами до своих доберусь и устрою ему Варфаломеевскую ночь».
Ринат уже решился следовать с казаки дальше, как вдруг услышал просто сногсшибательную новость. Он даже дыхание затаил, чтобы не пропустить ни единого слова из разговора двух негромко беседующих пожилых казаков.
—…Побожился он, Петро. Крест на том целовал, — чуть наклонившись к собеседнику, рассказывал один из казаков. — Сказывал, что исчо в Тифлисе про то поговаривали. Мол, есть у цесаревича такое желание. Хотят на границу поглазеть…
— Вот эта новость, Михайло, так новость. Понятно, чаво тогда начальство на ушах бегат. С парнишкой-то…
Для меня это же была новость с большой буквы «Н»! Встреча с цесаревичем, Александром Николаевичем, насколько помнил Ринат, могла бы сильно поспособствовать его плану по замирению с империей. «Боже мой, это же… сколько всего будущему императору можно рассказать. Глядишь, он и родному батьку сможет кое-что передать. Вопрос лишь в том, как с цесаревичем встретиться. Судя по всему, на границу охраны столько нагонят, что мама не горюй». По мере размышления, идея встретиться с Александром нравилась ему все больше и больше. Он загорелся ею настолько, что без колебания отметал все, приходящие ему на ум препятствия. «Ну, ладно, смогу я его дождаться в крепости. Может мне повезет, смогу и увидеться и даже сказать несколько слов. А, что я ему расскажу-то? Сказку о будущем? Никто мне там разглагольствовать не даст. Чуть подвох заподозрят, сразу же на штык насадят».
К счастью, долгая размеренная дорога способствовал размышлению. Неслучайно, именно путешествие советовали тем, кто сталкивался с какими-то проблемами. Мол, в дороге всегда приходит самое хорошее решение. Не стал исключением и его путешествие.
Где-то за пару часов до места назначения Рината осенило, как ему встретиться к будущим императоров. «Чего я политесы всякие развожу? Надо стать тем, кто не вызовет у охраны никаких подозрений. Цесаревич же, напротив, должен при виде этого человека заинтересоваться. Ха-ха-ха! Сама судьба мне подсказывала, буквально кричала, а я оставался глухой тетерей! Решено, я стану…».
[1] Махди — в мусульманской традиции, прежде всего шиитской, последний преемник пророка Мухаммада, своего рода мессия, который появится перед концом света. Примечательно, что с деятельностью махди как раз связывали установление социальной справедливости в мире и сражение с силами вселенского зла.
[2] Неофит — новый приверженец (новообращенный) какой-либо религии или учения.
[3] Запретные нововведения в Исламе — это особо порицаемые новшества в исполнении религиозных обрядов, которые не прописаны в Коране и Сунне и вводились после смерти пророка Мухаммада. В Исламе обвинение в принятии каких-либо запретных религиозных новшеств является крайне тяжелым оскорблением.
[4] Айран — старинный кисломолочный напиток на основе катыка, разновидности кефира, распространённый у северокавказских, южнокавказских, балканских и турецких народов.
[5] В реальной истории известен пример кровавой вражды между двумя родами мехтулинского аула в Дагестане, длившейся около трехсот лет. Вражда началась с кражи курицы, за которую был назначен штраф в виде барана. Выплативший баран, посчитав себя обиженным, у первого увел двух баранов. Первый за этой отобрал корову, но лишился двух быков. За быками был украден кахетинский жеребец, за что похититель был убит. Затем родственник убитого зарезал убийцу…