Полумесяц и крест

Однако, все его планы пошли прахом…

Под самое утро к башне пробился один из его мюридов, истекающий кровью, едва живой. Прежде чем отдать Богу душу, горец успел рассказать, что остальных повязали сонными и по-тихому передушили. Следом появился и сам хан Джавад со своими людьми.

— Мать вашу, история повторяется! — рычал Тимур, вспоминая эти недавние события. — Опять я в башне! Б…ь, все началось в башне и, похоже, здесь же закончиться… Черт побери! В тот раз хоть спрыгнуть можно было. Здесь же, с одной стороны три десятка бородатых рыл со стволами, а с другой стороны — ущелье без дна. Рыбкой нырнул туда и всмятку…

Ринат пригибаясь прошел к противоположной бойнице, как раз выходящей в то самое ущелье без дна. Высунулся наружу почти до пояса. В очередной раз убедился, что здесь ловить было нечего. Стена здесь у башни почти отвесная, протянулась на добрых двадцать метров. После скала падала вниз еще на полсотни метров. В самой же глубине ущелья едва просматривалась голубая змейка горной речки, несущей свои воды с гор в долину.

— Не-ет, здесь глухо, без вариантов. Я не супермен, чтобы в трусах на лосины летать, — потемнел лицом Ринат и с тяжелым вздохом полез внутрь башни. — Выходит, выход из башни лишь один, а там куча народа.

Взяв ружье, он переместился к первой бойнице и осторожно выглянул из нее. Судя по увиденному, там ничего не изменилось. Два — два с половиной десятка горцев во главе с ханом плотно обложили единственную дорогу к башне. Натащив со всей округи веток колючего кустарника, они соорудили довольно высокую баррикаду. Сам же хан Джавад устроился чуть в стороне, на небольшом пригорке, где для него расстелили пушистый пестрый ковер, положили мягкие подушки, разложили угощения.

— Эй, эфенди! Спускайся к нам. Выпьем крепкий чай, попробуем свежие лепешки с медом, — ржал Джавад, тряся тремя своими потными подбородками; пальцами, унизанными перстнями, он держал глубокую пиалу с ароматным чаем. — Ах, какие лепешки, пальчики оближешь! Их готовит мой старшая жена Зейнеб, настоящая искусница. Как попробуешь лепешки, сам меня будешь умолять отдать тебе Зейнеб в жены. Ха-ха-ха-ха! К чаю есть инжир, щербет. Пахлаву, вообще, везли из самой Персии. Спускайся, поговорим, эфенди…

Ринат, приложив приклад к плечу, начал выцеливать Джавада. Ему нужен был всего лишь один хороший выстрел, чтобы отправить этого упыря к праотцам. Граненый ствол старого дедовского ружья привычно холодил его ладонь, словно говоря, что не подведет своего хозяина.

— Эфенди, зачем тебе умирать? Смерть — это плохо, жизнь — это хорошо. А хорошо жить — еле лучше, — продолжал разглагольствовать Джавад, всем своим видом демонстрируя довольство и уверенность. — Живи, эфенди. Скажи мне, что ты хочешь? Я даю слово, что все исполню. Хочешь золота? У меня есть много настоящих английских соверенов. Хочешь камней? Будут тебе индийские опалы и изумруды. Может тебе нужно женщину? Только скажи. Я достану любых. С кожей как молоко, пахнущих полевыми цветами, ласковых и покладистых. Или черных как смола, с нравом снежного барса. Нет⁈ Может тебе, эфенди, по нраву мальчики? Ха-ха-ха! Говорят, османы большие ценители этого дела. Одно твое слово и оттуда привезут…

Вздрогнув от охватившего его омерзения, Ринат непроизвольно нажал на курок.

Выстрел!

Ружье окуталось дымом и сильно лягнуло его в плечо.

— А-а-а-а-а! Шакал! Проклятый гяур! Ты ранил меня! — визгливо, совсем по-бабьи заорал Джавад, зажимая рану на плече. — Ты сдохнешь в этой башне! Слышишь меня⁈ Сдохнешь, как последняя собака! Никто не узнает, как ты умер. Никто не отомстит за тебя. Слышишь меня⁈

Спрятавшись за высокий каменный палец, хан продолжал осыпать его проклятьями.

— Ты сдохнешь, как нищий оборванец. Черви сожрут твой протухший труп! Никто не узнает правду… У нас тут есть один урус, казак с крепости. Мы его рядом с твоим трупом положим и скажем, что имама Шамиля убил урус. Понимаешь меня?

Ринат, мысленно присвистнув коварству Джавада, потянулся за вторым ружьем. Желание убить его выросло просто до необъятных размеров.

Как только этому недалекому человеку пришел в голову такой мудреный план? Вроде бы с виду пенек пеньком, а придумал оригинальную многоходовку. «Меня, значит, положат здесь. Рядом застрелят русского казака, которого, собственно, и объявят убийцей. Потом Джавад выедет на „белом коне“, как духовный наследник „невинно убиенного имама“».

— Б…ь, паскудина какая! Давить тебя, урода, нужно было сразу же! — не сдержался и снова выругался он. — Сейчас я в тебе точно сделаю дыру с кулак…

Прицелившись, он вновь выстрелил.

Мимо!

Джавад, словно чувствуя хребтом новый выстрел, бросился на землю.

— Что встали, как бараны? Плетей хотите? — Джават орал на своих людей, как резанный поросенок. — Тащите к башне хворост. Мы выкурим оттуда эту свинью.

Увидев первого же бегущего к башне горца с охапкой веток, Ринат побледнел. Намерения нападавших были ясны, как день. Его решили просто на просто выкурить, как суслика из его норы. От густого дыма он рано или поздно ослабнет, перестанет отстреливаться, после чего его можно было брать голыми руками.

— Черт! Черт! — заметался он по этажу башни, то и дело спотыкаясь о валявшиеся мешки и тюки.- Что же делать-то? Что делать, мать вашу? Прыгать что ли? Лететь птицей? Орлом? Соколом? — Ринат вновь высунулся из бойницы, вгляделся в ущелье и глубоко вдохнул холодный воздух. — Или с зонтиком прыгнуть, вместо парашюта?

В отчаянии парень вновь заметался по этажу. Бегал от стены к стене, пока не столкнулся об один из тюков и не растянулся на полу рядом с ним. Мешок от удара развернулся, и Ринат едва не носом уткнулся в его содержимое.

-…Ткань? Шелк? — из тюка выглядывал плотный рулон ткани. — Мать вашу, парашют! — едва сдержался он, чтобы не заорать от радости. — Парашют! Резануть квадратный кусок, привязать к его концам четыре веревки. После остаётся лишь забраться на крышу башни и сигануть оттуда.

Отбрасывая в стороны всякий хлам, Ринат выпотрошил тюк и начал судорожно кроить шелк. Толстая переливающаяся ткань поддавалась с трудом. Приложив усилие, он все же вырезал довольно большой квадратный кусок.

-…Кажется так как-то… Вроде бы… Не дай Бог, разобьюсь, — бормотал он, с явным сомнением в глазах разглядывая свое творение. — Где тут веревка? Должна же быть в этой башне хоть какая-то веревка! Тут явно какой-то загашник местного богатея, раз нашлась ткань. Веревка, точно, должная быть… Мать вашу, дымком потянуло. Эти уроды костер запалили, чтобы меня зажарить.

Дым, действительно, поднимался вдоль каменных стен, затягивался внутрь башни через бойницы. Сначала ветер справлялся, и исправно выдувал всю разъедающую глаза горечь наружу. Вскоре ветер утих и стало совсем плохо. Дышать стало практически нечем.

— Как ты там, эфенди? — довольный голос хана звучал еще более мерзко. Тепло? Ничего не смердит? Отвечай, эфенди! Что ты молчишь? Я очень беспокоюсь.

Чувствуя, что у него почти не осталось времени, Ринат собрал свое изделие в охапку и полез по внутренней лестнице на крышу башни. Там, дрожащими от переполнявшего его адреналина руками расправил полотно и привязал стропы к своему поясу. После встал на самый край башни.

Откуда-то снизу вдруг донесся выстрел. Пуля свистнула где-то рядом с его головой. Оказалось, какой-то бесшабашный горец сумел протиснуться вдоль стены башни со стороны ущелья. Видно, хотел взобраться наверх там, где его никто не ждал.

— Да пошло все к черту! — закричал Ринат и, закрыв глаза, шагнул в бездну. — А-а-а-а-а!

В лицо ему тут же хлестнул сильный ветер, несущий с собой холод и сырость. Оглушительно захлопала мотавшаяся за спиной ткань, никак не желавшая расправляться.

— А-а-а-а-а-а!

Наконец, провидение смилостивилось над ним, позволив парашюту поймать нужный поток воздуха и раскрыться. Резкий удар от раскрывшегося парашюта сотряс тело Рината, подбрасывая его вверх и в сторону.

Ринат заорал вне себя от ужаса, когда в какой-то сотне метров от себя он увидел стремительно приближавшуюся каменную стенку. Каким-то чудом его не размозжило о нее. Очередной порыв ветра снова закружил его словно щепку в водовороте, бросив в другую сторону.