Страница 6 из 15
— Ладно, Михал Петрович, вы ступайте, а я прилягу. Отпускает вроде бы боль. Указ неси.
Мы из царской спальни ушли. Я радостный пошёл домой, рассчитывая пообедать и завалиться поспать, а дед поспешил в казначейство, лишая себя полуденной «сиесты».
Выйдя из палат царских, я побежал переполненный радостью, а у меня трепетала птицей одна единственная мысль: «Получилось! Получилось! Получилось!». Я долго планировал проникновение к царю и оно получилось. Даже лучше, чем хотелось.
— «Только бы он не распух, от пчелиных укусов», — думал я, быстро переступая обутыми в сапожки ногами конские кучи и коровьи лепёхи и уворачиваясь от грязных рук рядных попрошаек, намеревавшихся схватить меня за рубаху и порты. Вскоре я достиг ворот дедовой усадьбы.
— Буду жить здесь, — подумал я, — пока отец не переселет меня в отдельную горницу. Я, чай, сейчас не просто отрок, а боярин, лять, и помощник государственного казначея. Да и веселее здесь. С ровней играть интереснее. Не задирает меня пока никто из головиных ребят.
Дедов двор был самым большим и на него, когда появился я, стала собираться вся местная ребятня и младшаки, и старшаки. Только мелких они с собой не приводили. Дед не любил детский слёз и криков.
Работая над «Введением в бухгалтерский учёт» я не забывал отдыхать и на вечерней заре всегда выходил поиграть. Играли, в основном, в «бабки» или «пекаря». Дед, наверное, только из-за меня разрешал внукам занимать вечером его двор. Сам он в это время всегда выходил на своё крыльцо, усаживался на табурет, пил парное молоко, только что подоенных коров, закусывая его с печеньем.
Когда раздавались звуки колоколов, голоса нянек и мамок, зовущие ребятню, я тоже бросал игрушки, умывался, обувался и шел в стоящую меж двух наших усадеб церковь Максима Исповедника на вечернюю молитву. Там собирались в основном все наши родичи. Церквей в Москве было много.
1 — Часец — минута. Дробный часец — десять минут. Час — шестьдесят минут. Сутки — 24 часа.