Страница 36 из 55
Я подозвал вороватую парочку к нашим спорящим персонам и лёгким щелчком пальцем раскрыл находящиеся над нами окна.
— Богдан, лезь первым.
— Почему это я? Пускай сударь Фикус, его всё равно убить нельзя!
Обжора агрессивно зашипел, и бывший атаман разбойников был вынужден забраться в дом первым. Там он по-быстрому осмотрел коридор и, уразумев, что всё чисто, позвал нас к себе. Я полез в окно...
***
— Дайте и мне посмотреть!
— Нельзя, ты ещё слишком маленькая для проведения слежки. — лежащая на крыше Авдеева пихнула надоедливую служанку локтем и приставила к глазам бинокль. — Так-так, и что же эти дурачки задумали? Грабёж? Порча имущества? Убийство?
— Вечеринку с плюшевыми медведями?
— Возможно, Магда, всё возможно... — дама напрягла зрение и рассмотрела в раскрытом окне силуэт своего злейшего врага. — Ну что же, Юрий, пора расплачиваться по долгам. В этот раз я точно тебя уделаю. — девушка поднялась с места, и лунный свет осветил её обтягивающий костюм из выделанной кожи. — Магда, если меня долго не будет, врывайся в дом с криками: «Инквизиция». Поняла?
— Есть! — миловидная служанка приставила руку ко лбу и вытянулась по струнке. — Я защищу вас от любой напасти, госпожа!
— Молодец. Я в тебя верю. — Авдеева похлопала любимицу по плечу и принялась спускаться с крыши.
Оказавшись на земле, маргарита застремилась к обтянутому туманом поместью лёгкими, как у кошки, шажками... В последний момент, уже у забора, девушка почувствовала боль в животе и остановилась посреди дороги.
«Ну же, не подводи меня, карапуз. Обещаю, после этого дела — никаких физических нагрузок!» — это помогло, и дама без боли перемахнула через преграду, отделявшую улицу от таинственного особняка. Лишь лёгкие покалывания, отдающие в голову, напоминали Авдеевой о том, что будущем члену общества очень не нравилась идея проникновения матери на чужую территорию...
Глава 19
В доме моего «злейшего друга» было тихо, как в склепе: паутина запряталась по углам огромного дома, на волнительном мраморе не отображался ночной хитрый свет, а на покрашенных бежевой краской стенах плясали чудовищных блики наших карикатурных вороватых тел.
Я не верил в предзнаменования. Символы всегда казались мне дешёвым трюком человеческого мозга, привыкшего во всём искать хоть какую-то закономерность. Но в тот момент, отчего-то, я во всём искал повод не идти на второй этаж и остаться на первом. И почему-то, именно до утра. Как будто меня пугала перспектива столкнуться с Разумовским в сумерках.
Чёрный Богдан и Микола разведали территорию и сообщили, что на первом этаже почему-то никого нет. Это меня изрядно насторожило.
— Как это никого? А слуги? Охрана? Любовницы?
— Любовницы-охранники...
Я посмотрел на Фикуса с осуждением.
— Что? — малыш изобразил удивление. — Такое часто бывает. Или ты хотел бы услышать «любовники-охранники»?
— У всех первоуровневых демонов такой плоский юмор?
— Нет, только у меня! — гордо сознался обжора, по-видимому, не до конца понимая переносное значение слова «плоский».
Я с неудовольствием причмокнул и двинулся проверять дом самостоятельно, предварительно наказав разбойникам присмотреться к обстановке и, в случае чего, незамедлительно доложить о чём-то подозрительном. Но Чёрный Богдан и Микола оказались правы — в доме никого не было. Даже на кухне, а уж там, по обычаю, всегда обретались охочие до жратвы бедняки и их не менее прожорливые родственники.
Вернувшись ни с чем, я спросил помощников о всякой подозрительности вокруг, но и тут меня ждало жестокое разочарование — слепцы без всякого воображения не усмотрели в коварных тенях и толики той опасности, что незаметно проникла в светло-чёрный покров ночных улиц.
Смирившись со странными благоприятными обстоятельствами (без особого труда), мы двинулись на второй этаж. Ещё на лестнице я ощутил странное покалывание в висках. Такое часто возникает у тех, кто не умеет колдовать.
— Эй, у вас ничего не...
Чёрный Богдан и Микола посерели и приобрели вид портретов давно умерших людей: вроде и живые, а вроде и тела их давно лежат в гробу.
— Ребята, в чём проблема?
Разбойники повалились к стене, чуть не придавив Фикуса. Карапуз вырвался из-под гигантов и обиженно запищал:
— Смотрите, куда прётесь, олухи!
Бандиты свалились без чувств. Это вызвало у меня непряитное чувство смутно надвигающейся опасности.
— Фикус, ты ничего не чувствуешь?
— Да, точно! — с радостью согласился демон. — Я думал, только у меня нос постоянно чешется...
— Проклятье. — я отвернулся от негодного шутника и взглянул на выросший перед нами коридор. В самой последней комнате, к которой он вёл, из-под двери лился тёплый рыжеватый свет.
— Наши денюжки явнотам. — с пониманием заявил обжора и первым поднялся со ступеней в коридор. — Ты со мной?
Мне не хотелось туда идти. Ох, не хотелось. Всё моё нутро протестовало против такого, казалось бы, положительного исхода событий.
«Что это? Неужто страх перед неизвестностью? Наверное, после возможной смерти я начал бояться даже собственной тени. Считаю её коварной. Что бы сказал дедушка? Нет, он бы ничего не сказал. Он бы ворвался в освещённую комнату и перевернул бы это подлое здание вверх дном...»
Я поднялся вслед за Фикусом, и вместе мы стали осматривать помещения на предмет горы золота. Чёрного Богдана и Миколу мы любезно оставили подрагивать на лестничной клетке.
Одной из последних комнат я осмотрел спальню. В ней меня встретил предивный портрет. На нём был изображён мужчина, отдалённо напоминающий Разумовского — сильный, молодой, буквально пожирающий жизнь своей дивной юностью, и его спутница — милая, прелестная тонкокостная женщина в свободном ланитовом платье. Мне эта пара сразу понравилась: она гармонична смотрелась и не претендовала на кособокое величие, кое любят выставлять в портретах всякие императоры и их никчёмные родственники.
В комнате не нашлось более ничего интересного, кроме этого интересного портрета, и я вышел оттуда ни с чем и встретился с Фикусом.
— Нашёл что-нибудь?
Демон отрицательно покачал головой.
— Или золото замуровано под землёй, или оно спрятано в этой комнате... — негодник стрельнул глазками в сторону излучающей свет комнаты.
— И как миллион рублей мог поместиться в этом помещении?
— А бес его знает, — усмехнулся карапуз, пожимая плечами. — Но можем пойти обратно, если тебе этого так хочется. Я пойму: страх перед неизвестным...
Я отодвинул Фикуса и выбил ненавистную дверь. То, что я там увидел, показалось мне весьма странным — граф Разумовский, местный золотоносец, смиренно сидел на диванчике, в то время как его слуга, Лоренц Гелен, умостился на красном, обтянутом кожей кресле и сидел за столом, разбирая бумаги.
— Ах, мой дорогой Герган, мы вас заждались.
Дверь за моей спиной резко поднялась с пола и громко захлопнулась. Обжора куда-то пропал.
— Что всё это значит? — я в долю секунды выставил щит Раффарчика, приготовил несколько быстро-атакующих заклинаний и ощетинился, как агрессивный ёжик. Разумовский смотрел на все мои приготовления с непонятной усмешкой на устах.
— Герган, не нужно прибегать к насилию. — ласково замурчал иностранец. — Ведь, согласитесь, в современном и быстро меняющемся мире разговоры куда эффективнее, нежели кулаки.
— Что должно удержать меня от того, чтобы не сделать в тебе дыру, а, Гелен? — Я подошёл к письменному столу, опёрся на него обеими руками и взглянул таинственному умнику в глаза. В них не отобразилось и тени того беспокойства или страха, какие испытывают люди при виде агрессивно настроенного, более сильного человека, но также в них и не отобразилось какого-либо морального или, не дай бог, физического превосходства, из чего я посмел сделал вывод, что Лоренц — ненормальный, не осознающий всей опасности своего положения.
— Вам нет смысла убивать меня. Я не представляю угрозы. Посмотрите, — идиот развёл руками. — У меня нет оружия. С моих пальцев не сходит заклинание, да и колдовать я не умею. Каков смысл в моей гибели? Потешить самолюбие, показать власть, заставить Разумовского сознаться во всех смертных грехах?