Страница 13 из 29
Этот факт я для себя отметила мимоходом. Странное доверие наверняка было эхом прошлой жизни, как и щемящая нежность при одном только взгляде на волка. Вот только я отчетливо понимала, что это — эхо чувств разрываемой кучей эмоций древней волчицы. Как она вообще решала этот древний любовный квадрат — не знаю. Вот только я для себя выбор сделала. Разгрести наследие прошлой жизни мне, конечно, придется, как и вспомнить, что там вообще происходило, но я планирую жить только свою жизнь.
Об этом я и сказала Эльхару. Мужчина понимающе кивнул, с усмешкой проследил мой взгляд — а я не отрывала его от отражения входной двери в оконном стекле. И предложил мне продумать вопросы, которые я хочу ему задать, а пока — навестить Влада. Божечки-кошечки, какой он обаятельный! Надо непременно найти ему пару, такой чудесный мужчина не должен быть один!
Следующая фраза была для меня даже более значимой. Эльх окликнул меня уже на пороге его кабинета:
— Полина… Если хочешь — можешь пожить в моем доме, пока проблемы не решатся. И Влад тоже. Мне так даже удобнее будет вам помогать с Владиславом. Посидите немного под присмотром.
— Я не против, но мнение Влада нужно спрашивать у него.
— Само собой.
Я кивнула, выскочив в коридор. Ноги сами вели меня по переходам на первый этаж. Спальню, в которой приходил в себя Ужов, я нашла бы уже и с завязанными глазами. В кресле у входа сидела седоватая лисица, явно обрадовавшаяся, когда я предложила сменить ее. Ничего сложного от меня не требовалось — просто быть рядом и в случае ухудшения найти кого-то из старших. Но вообще, как я поняла из сухих объяснений, кризис уже миновал. Ему нужно просто много тепла, сон и вода по требованию. Когда дверь закрылась, я присела на край кровати.
Руки у него оказались ледяные, и толстое одеяло не спасало, как и натопленное помещение. Мои собственные пальцы замерзли раньше, чем я хоть немного отогрела ладонь Влада. Тот словно впитывал в себя все тепло, которое было рядом с ним, так что я, не долго думая, скинула с себя обувь и часть одежды, проскальзывая под одеяло. Поработаю живой грелкой, мне кажется, так будет больше толка. Ужов, словно чувствуя — да наверняка чувствуя! — мое присутствие, сгребает меня в охапку, притягивая к себе. Он холодный, кожа мигом покрывается мурашками, словно я по снегу босиком иду, но я все-таки кручусь, устраиваясь поудобнее, прижимаясь к спящему змею.
Перед глазами в нечеткой дымке снова встают картинки из прошлого. Знаете же это состояние между сном и явью, когда видения так зыбки, но так интересны? Вот эту грань осознанного сна? Кажется, сейчас я поймала именно ее.
Думаю, это прошлое. Передо мной, по петляющей лесной тропинке, кродется белый зверь, раза в два больше обычного волка. Мех — шикарный, с удовольствием бы пощупала, но за такую наглость наверняка отгрызут руки. Зверь то и дело вырывается вперед, но потерять не страшно — на фоне зеленой травы она прекрасно заметна, ее бы даже обычный человек увидел.
Лес красивый, светлый, шелест листвы над головой здорово расслабляет, да и реку где-то вдали слышно. Тепло, Владу бы тоже понравилось.
Пока я любовалась красотами, волчица успела уйти вперед, а я была вынуждена искать ее исключительно на звук и запах, даже больше на звук, слишком уж жалобно та взвизгнула. Мчусь к ней, чтобы понять, что передо мной Леда — слишком уж мы похожи внешне. На ноге у оборотницы след, две красных точки — змеиный укус. Змея вьется здесь же, слишком осознанно, пока в какой-то момент не обращается Владом. Удивленно хлопаю глазами — феноменальное сходство между воплощениями. А память, кажется, решила подкинуть мне знакомство Леды и Полоза.
Оборотень — здесь он выглядит старше волчицы, человек бы разницу не уловил, но я научилась ее различать — поднимает пострадавшую на руки.
А в реальном мире из меня вышибает последний воздух неожиданно крепкая хватка Влада. Зыбкое видение исчезает, а я встречаюсь глазами со змеем, решившим все-таки прийти в себя. Кое-как освобождаю руку из плена одеяла и тянусь к лицу оборотня. Жар спал, его потряхивает от холода теперь, но пододеяльник липнет к мокрой спине.
— Как ты? — шепотом, мне кажется, ему сейчас не понравятся громкие звуки.
— Жить можно, — улыбка слабая, но искренняя, мое чутье в этом плане не проведешь. — Мне такой сон приснился…
— Про прошлое? — после кивка продолжаю. — Мне тоже…
Пальцы сами зарываются во влажные спутанные волосы в попытке привести их хоть в какое-то подобие порядка. Ужов не сопротивляется, наоборот, сползает по кровати чуть ниже — одновременно предоставляя мне больше простора для действий и посильнее укутываясь одеялом. А у меня неожиданно сердце сжимается от какой-то необъяснимой нежности. Я понимаю, что это именно нежность, хотя настолько ярко никогда ее не испытывала, у меня даже новорожденные котята до того вызывали только вежливое умиление.
Ладони змея в ответ на мои действия мягко проходятся по бокам, соскальзывают на спину. Зверь внутри, к удивлению, довольно ворчит, хотя даже Андрею за попытки погладить периодически доставалось. Но раз уж мы с прошлой жизни вместе, то может такое доверие и оправдано. Другой вопрос, что я не знаю мыслей самого Влада по этому поводу, так что мои выводы и готовность идти навстречу могут оказаться поспешными. Надо бы подгадать момент, поудобнее.
— Ты такая красивая… Сейчас даже еще красивее стала.
— Ты меня смущаешь, — я действительно вспыхиваю ушами, лицом и шеей.
Змей прижимается еще плотнее, хотя, казалось уж, куда ближе, и по шее неожиданно проходится раздвоенный кончик языка, заставляя вздрогнуть. Вот только крепкие объятия не позволяют отодвинуться. Щекотные влажные прикосновения иногда чередуются с касаниями клыков, от которых не могу не застыть, слишком уж отчетливо я себе представляю, сколько в них яда и как ощущается отравление в таком случае. Хотя, он ведь контролирует свою ядовитость…
На краю сознания мелькает нервная мысль, что дверь-то я не заперла. Влад улавливает напряжение, исчезновение ленивого разнеженного состояния. Приподнимается на локте, рассматривая слишком внимательно:
— Что-то не так.
— Дверь. У меня нет ключей, а в доме слишком много живых существ.
— Я думаю, — выдыхает он прямо в губы, — что все эти живые существа — не глухие, поймут, что сейчас не лучший момент, чтобы вторгаться в чужое личное пространство.
— Главное, чтобы не подсматривали.
— Значит, будут подслушивать.
Змей дышал все еще слишком тяжело, так что мне пришлось повалить его обратно на кровать, со словами "Не хочу, чтобы про меня говорили, мол, я заездила тебя до смерти". В жизни бы не подумала, что проигнорирую настолько непрозрачный намек. Ужов хмыкнул, хотел было возмутиться, но в этот самый момент, неожиданно для самого себя, зябко повел плечами. Мой взгляд его не пронял, но на подушке он все-таки устроился удобнее, а у меня в голове возникло странное желание проверить свои наблюдения. Пока по ним выходило, что единственная растительность на теле у змей — волосы на голове, брови и ресницы.
Подцепляю край майки, аккуратно, медленно, и кожей чувствую, что змей переводит на меня странный взгляд, со смесью ленивого любопытства и ехидного "Ты серьезно?", так что не могу не ответить на такое внимание, поворачиваюсь к Ужову. Кожа у него холодная, в какой-то момент контраст становится настолько явным, что мне кажется, будто от моих рук останутся ожоги. Мысль настолько внезапная, острая и неприятная, что я замираю, приподнимаюсь на локте. Такой холод — явно не нормальное явление.
— Все в порядке? — он буквально выдыхает вопрос.
— Это я у тебя должна спросить, ты ледяной!
— Полина, я — змей, на улице — зима, ну, что у тебя по биологии в школе было?
— Ты в спячку что ли впадать собрался?
— В анабиоз, — устало протянул он. — Все нормально, просто выспаться нужно. Я рассчитывал, что ты моей грелкой поработаешь…
— Наглая просьба, но как я тут могу отказать!