Возрождение

— Что? Город уже кончился⁈ — удивленно прокомментировал Кейташи выезд за пределы Стокгольма.

За окном потянулись фермы с полями, небольшие коттеджные поселки и редкие леса.

— Население Стокгольма — шестьсот с половиной тысяч человек, — ответила ему Хэруки. — А всей Швеции — примерно восемь с половиной миллионов.

Во времена Петра — то поменьше было. На что надеялись?

— А на карте смотрелось мощнее, — заметил Кейташи. — Да тут во всей стране живет меньше народу, чем в Токио!

— Климат такой, — подключился к беседе я.

— Количество особей всегда зависит от размера кормовой базы! — важно покивала Хэруки и честно признала. — Впрочем, для людей это не всегда верно — Швеция могла бы прокормить гораздо больше людей, — она повернулась ко мне и с загоревшимися от радости глазками попросила. — Иоши, прикажи королю переселять сюда негров из Африки!

— Кто я по-твоему? — удивился я. — Черта с два он станет меня слушать.

— Я пошутила, бака! — фыркнула на меня лучшая девочка и сделала Нанако замечание. — Ты слишком балуешь его самооценку!

— Вовсе нет! — возмутилась Нанако. — Иоши-сама — всегда Иоши-сама, и то, что он на полном серьезе обдумывает возможность приказать королю гайдзинов, говорит лишь о его рассудительности в принятии важных решений.

— Так держать! — расчувствовавшись, я дал Нанако «пять».

— У вас двоих — самые странные отношения из всех, что я видела, — приложила нас с секретарем Кохэку.

— Рабочие! — отмахнулся я.

— Ничего такого, чего не было бы в контракте, — кивнула Нанако.

— Это правда, — подтвердила Хэруки. — Странно, но Нана-тян — просто идеальный сотрудник, и Иоши сказочно повезло с ней.

— Ты слишком добра ко мне, Хэру-тян! — залилась краской секретарь.

До очень уютного, прямо-таки лубочно-европейского городка Сигтуна добрались меньше чем за полчаса. Прокатившись по тесным улочкам, любуясь жилыми домиками, магазинчиками и ремесленными цехами (хех), добрались до двухэтажной широкой гостиницы.

— Три звезды! — поразился я, посмотрев на вывеску.

— Имамура-сама, почему Иоши-саму хотят заселить в клоповник? — возмущенно спросила посла Нанако.

— Это не «клоповник», Курой-сан, — терпеливо ответил тот. — А старинная, пользующаяся уважением у знатоков, классическая североевропейская гостиница. Пяти звезд здесь нет, потому что пентхауз и президентский люкс не разместить без перестройки здания, а оно — памятник архитектуры.

— Извините нас, — отвесил я послу легкий поклон. — Мы с радостью поживем в памятнике архитектуры.

— Простите! — добавила синхронно поклонившаяся со мной Нанако.

— Когда в двенадцатом веке этот город захватили древние русские, они сперли церковные ворота и повесили их на церковь в Новгороде, — поделился я по пути ко входу историческим фактом.

— Наши предки тоже многое забирали у покоренных народов, — нашла повод погордиться Японией Нанако и осудила шведский сервис. — Хозяин гостиницы даже не встретил нас у входа, как подобает! Впрочем, чего еще ждать от гайдзина?

— Одзава-сенсей, простите, но слова Курой-сан… — обратился ко мне посол.

— Станут совершенно этичными при наличии рядом кого-то кроме достойных доверия подданных Его Императорского Величества, — успокоил его я. — Вы сомневаетесь в моей способности подбирать кадры?

— Ни в коем случае, Одзава-сенсей! — покачал он головой. — Простите за то, что сомневался в вас, Курой-сан, — поклонился девушке.

Через высокие двустворчатые деревянные двери мы попали в просторный холл. Пол устлан паркетом, поверх него — толстые ковры. На потолке висит позолоченная люстра — сейчас выключена, арочные окна дают достаточно света. Справа и слева от стойки администратора расположены ведущие на второй этаж лестницы. Стены обиты деревянными панелями и украшены картинами и позолоченными светильниками. Перед стойкой выстроились шеренгой гайдзины — пятеро одеты в униформу, шестой — в костюме, пожилой, высокий и седоволосый.

— Коничива! — старательно выговорил он, и вместе с сотрудниками отвесил коллективный поклон.

Мы поклонились в ответ. Далее состоялись рукопожатие и разговор на английском.

— Меня зовут Гудхлеф. Гудхлеф Эклунд, — неправильно представился он именем вперед. Что с гайдзина возьмешь? — Владелец этой маленькой гостиницы. Твой визит — огромная честь для меня, херр Одзава.

Сам ты херр!

— Можно просто «Иоши», херр Гудхлеф, — улыбнулся ему я. — Мне впервые доведется жить в памятнике архитектуры, поэтому я очень рад быть здесь. Ребята устали с дороги.

Работай, ленивый гайдзин!

— Номера готовы, — не смутился он и поручкался со взрослыми.

Когда процедура закончилась, он наконец-то выдал сотрудникам команду на шведском.

Мужики бросились доставать из автобуса багаж, а хозяин взял ключи и повел нас наверх.

— Это крыло — в вашем распоряжении, — вручил большую часть Яно-сенсею. — Ваши комнаты — в самом конце, Одзава-сенсей, — вручил мне оставшиеся пять.

Я раздал друзьям. Хэруки отдельный особо не нужен, но мы же типа приличные.

— Спасибо, херр Гудхлеф, — я достал из кармана сто долларов и под тоскливым взглядом посла протянул хозяину гостиницы.

— Спасибо, — не смутился он и взял чаевые. — Приятного отдыха, — потеряв к нам интерес, пошел вниз.

— У этого ленивого гайдзина совершенно нет чести! — тихонько приложила его Нанако.

Я раздал ключи друзьям, Яно-сенсей — ребятам, им придется жить по двое, и пошли по длинному, украшенному маленькими картинами и работающими светильниками — окон здесь нет — устланному красной ковровой дорожкой коридору, в пути теряя людей — ребята и взрослые расходились по комнатам.

— Вы будете жить с нами, Имамура-доно? — заметил я ключик и у посла.

— Меня просили присмотреть за вами, Одзава-сенсей, — смущенно улыбнулся он и пообещал. — Я буду стараться не слишком вам докучать.

— Я всегда рад возможности провести немного времени рядом с профессионалами своего дела — это позволяет набраться мудрости, — формально ответил я, и повел Хэруки в крайнюю правую дверь коридора.

Номер — как и просил, двухместный, с одной кроватью, большой ванной, телевизором, проигрывателем и даже камином. Разжигать смысла нет — лето же.

— У нас случилась беда, — развязывая галстук, поведал я усевшейся на кровать Хэруки. — Слушай…

— Нужно ехать туда! — подскочила она и бросилась к двери.

— Нельзя! — аккуратно поймал ее я. — Мы ничего не можем сделать.

— Ненавижу бессилие, — обмякла она и уткнулась лицом мне в грудь.

Мокро.

— Еще ничего не случилось, — попытался успокоить ее я. — Может и переживать не о чем. Посмотрим новости, ладно?

— Да, — шмыгнула она носом.

Раздался стук в дверь.

— Багаж, наверное.

— Иди, — мягко толкнула она меня и ушла в ванную.

Я открыл дверь и обомлел — на пороге, рядом с правильно принесшим сюда наши с Хэруки чемоданы коридорным, стоял вымученно улыбающийся мне средний сын доктора Канаана.

Книги пишет сын старший, а этот, получается, математик.

— Привет, Сидак! — приветливо улыбнулся я ему. — Давно не виделись. Заходи. И вы тоже, херр носильщик, — запустил обоих.

Чемоданы заняли свое место в прихожей, я вручил коридорному сто долларов — начинаю входить во вкус! — и выставил из номера.

— Здравствуй, Сидак, — поздоровалась с гостем Хэруки. — Просто ужасные новости! Уверена — это все враньё!

— Здравствуйте. Спасибо, — вымученная улыбка пацана стала шире.

— А ты тоже олимпиадник? — дошло до меня.

— Да! — подтвердил он. — Единственный сикх в сборной, — похвастался он на неплохом японском.

Понимаю. Угнетают моего индийского друга. На его сокомандников я повлиять не могу, но…

— Я буду жить с Иоши, а ты можешь занять мой номер, — предложила Хэруки, опередив меня.

— Спасибо, но я не знаю, позволят ли наши сопровождающие, — отвел он глаза.

— А вы по сколько человек живете? — притворился я, что не понимаю.