Возрождение

— Я хочу латте! — разохотилась и Хэруки.

— Очень хороший звук «л», — похвалил ее я, нажимая нужные кнопки.

— Спасибо!

Тут у меня зазвонил мобильник. Не обычный, а специальный, для супер-супер важных людей. Не к добру.

— Алло?

— Доброе утро, Одзава-сенсей, — раздался на другом конце радиоволны очень вежливый мужской голос.

— Доброе утро, — поздоровался я в ответ и наклонился к Хэруки так, чтобы ей тоже было слышно.

— Простите за беспокойство, это Хиросэ Кэзуки, Его Императорское Величество оказал мне невероятную честь, поручив пригласить гостей на свадьбу Ее Императорского высочества.

Глазки Хэруки заинтересованно заблестели.

— Наше знакомство — честь для меня, Хиросэ-доно.

— Одзава-сенсей, будет ли вам удобно встретить посыльного с официальным приглашением сегодня вечером, в шесть?

— Нам будет удобно, — заверил я. — Спасибо, Хиросэ-доно.

— Еще раз извините за беспокойство, — покаялся он и отключился.

— Мы едем на настоящую королевскую свадьбу! — восторженно пискнула Хэруки.

— Не могли же они нас не пригласить, — для меня новость неожиданностью не стала. — Помнишь сколько репетиций было перед помолвкой? Для свадьбы весь этот протокол можно смело умножать на три! Но я рад! — улыбнулся я, протянув ей стаканчик. — Это же очень редкая возможность, значит будет интересно.

— Угу! — с улыбкой кивнула она.

Рассчитавшись за кофе, пошли дальше.

— Мацуура-сама с женой переехали, — указал я на бывший дом старого рыбака. — На Йонагуни — батя рассказывал, что старик не простит себе, если умрет раньше, чем побьет рекорд Ринтаро-сенсея.

— Обязательно расскажу дедушке — пусть попробует его улучшить! — рассмеялась Хэруки.

Из-за поворота вылетела машина и понеслась к нам. Обольет же, сволочь! Зонтики под разлетевшиеся из лужи капли мы подставили одновременно, минимизировав тем самым повреждения.

— Какой мерзкий водитель! — приложила его Хэруки.

— Гайдзин на «Тойоте», что с него взять? — успокоил девушку рассмотревший водителя я.

У школы я с улыбкой поглазел на втягивающийся в здание поток зонтиков. Если приходить сюда редко, ламповая школьная атмосфера вытесняет скуку и сожаление о впустую потраченном времени!

— О-о-й! — раздался за спиной довольно милый окрик.

Обернувшись, увидели старосту-Кейко под черным зонтиком.

— Привет! — поздоровались с девушкой.

— Неужели нас решил почтить своим присутствием сам Мистер Свободная Посещаемость? — стебанула она меня.

— Если бы я не пришел сегодня, я бы не смог в полной мере ощутить наступление летних каникул! — надменно пояснил я.

— Какая хитрость! — притворно восхитилась староста.

— Иоши падает все ниже с каждым днем, — пожаловалась Хэруки.

— До дна мне еще очень далеко, — отмахнулся я.

Вошли в школу — телохранители останутся на первом этаже, ждать нас в помещении школьной охраны — сунули зонтики в подставку, и я открыл дверцу своего шкафчика для обуви. Безукоризненный порядок и блаженная пустота, нарушаемая только школьными тапочками! И я знаю, чьих это рук дело!

— Доброе утро, Иоши-сама, Хару-тян, Кейко-тян! — подошла к нам уже переобувшаяся Нанако.

Мы поздоровались в ответ, и Хэруки спросила:

— Сколько сегодня?

— Семьдесят три любовных письма, — ответила Нанако. — Больше, чем обычно — я объясняю это последним днем перед каникулами. Не понимающие значения фразы «сердце Иоши-самы занято» легкомысленные девушки пытаются поймать последнюю возможность.

— Вполне логичные выводы, Нана-тян! — одобрила лучшая девочка.

— Письма я уже выбросила, — добавила та.

— Отличная работа! — похвалил секретаря и я.

Задрали — каждый день мне шкафчик из обувного в картотечный превращают. Да, сразу «в топку» это грубо, но я честно предупреждал всех заранее, что так и будет. Особенно первогодки стараются — параллель-то уже всё поняла, а молодежь — нет.

— Скажи, семпай… — обвив мою руку, прижалась к ней плоской грудью и посмотрела на меня овечьим взглядом Кейко. — Я уже достаточно взрослая, чтобы заниматься этим?

Поржав над пародией на клеющегося кохая, проигнорировали лестницу, отправившись в учебное крыло первого этажа. Мы же старшеклассники, следовательно — пожилые, и на второй-третий этажи нам ходить тяжело и не по рангу.

— Спасибо за поездку в Америку, — поблагодарила меня Кейко по пути.

Это она про будущую — на все лето уезжает, язык учить и немножко работать в американском филиале «Одзава корп.». С ней же отправится Кохэку, для тех же целей. А Кейташи посетит американский тренировочный лагерь для бейсболистов — помимо практической пользы, все это имеет приятный флёр престижности и прямо поспособствует поступлению в университет.

— Я просто развиваю перспективные кадры, чтобы они приносили мне пользу в будущем, — с улыбкой покачал я головой.

Вошли в класс, поздоровались с ребятами, Кейко уселась в первый ряд, а мы направились в правый дальний угол класса — здесь сидим мы трое и Кейташи с Кохэку. Вот и они — улыбаются и машут нам. Поздоровались, уселись.

— Что, решил, будто не сможешь испытать волшебное чувство свободы, которое даруют летние каникулы, если пропустишь последний день перед ними? — спросил Кейташи.

— Пугающий уровень понимания! — восхитился я.

— Хо, нельзя меня недооценивать! — приосанился блондин. — Как-никак, по результатам тестов я-третий!

— А я — пятая, — поморщилась Кохэку.

— Неправильно, — покачал я головой. — Ты — первый! — указал на друга. — А ты — третья! — на подругу.

— Почему? — не поняла она.

— Потому что мы с Хэруки не считаемся — мы же особенные, — развел я руками.

— Тьфу! — сымитировала презрительный плевок Кохэку.

В класс энергично вкатился упитанный, плешивый и очкастый японец средних лет — наш новый учитель истории фенотипически сильно смахивает на бывшего директора Оку — и прозвенел звонок. Урок мне понравился — новый учитель рассказывает о сёгунах и даймё несравнимо интереснее старого, который сейчас усердно поднимает качество образования в спецшколе для трудных подростков.

За историей была математика, за ней — японский язык и география. Можно идти в столовую! Проблем с любыми блюдами теперь нет — директор Такеши не отказал отцу в просьбе сменить поставщика продуктов. Эти работают лучше, а несколько увеличившиеся расходы компенсирует «Фонд Хонда». С видимым удовольствием прожевав кусочек караагэ, Хэруки предложила друзьям:

— Мы с Нанако и Иоши едем в Швецию, хотите с нами?

— Хочу! — сразу же согласилась Кохэку.

— И я хочу, — не подкачал Белая Молния.

Хорошо, когда никто не комплексует.

— А я буду торчать на гребаной олимпиаде, — вздохнул я и выместил злость, впившись зубами в курицу.

— Может заведешь двойника? — предложил Кейташи.

— Чтобы нам не приходилось тусоваться с тобой, — ехидно добавила Кохэку.

Друзья заржали.

— Кстати! — гоготнул я и рассказал о конкурсе двойников.

Смех удвоился, и повариха строго на нас посмотрела, заставив снизить громкость до легких смешков.

— Хотите в «обезьяний парк»? — спросил я блондина и Кейташи.

— Почему ты не пригласишь Хэруки? — удивился он.

— Потому что Иоши сильно травмирован, — пояснила лучшая девочка. — Нана-тян, расскажи!

— Да, — секретарь отложила палочки, изящно промокнула рот салфеткой и рассказала трогательную историю о погибшем примате.

После взрыва хохота нам пришлось встать и покаянно поклониться.

— Это вот за этим ты прогуливаешь школу? — вытер выступившую слезинку Кейташи.

— Конкурс был в воскресенье! — запротестовал я.

— Обезьянку жалко, но она прожила сытую и долгую жизнь в просторном парке, — вздохнула усовестившаяся своего смеха Хэруки. — Прости, Иоши, но Чико-тян немножко не права — «вороватость» заложена в обезьян эволюцией, она способствует выживанию!

— Не извиняйся, я с тобой согласен, — успокоил ее я. — Но очень горд тем, насколько хорошо воспитана моя милая сестренка, которая сидит вон там, у окошка, — кивнул себе за спину и процитировал. — «Братик, я не против иногда обедать с тобой, но лучше начать это делать, например, с зимы».