Возрождение

— Твой отец — мудрый человек, — одобрил я такой оптимизм. — Сейчас мы молоды, и у нас ничего особо не болит, но со временем придется брать его поговорку на вооружение. Либо просить в счет дивидендов вкусные опиаты у PurduePharma!

— Что такое «опиаты»? — спросила Нанако.

Хорошо в Японии — из наркотиков можно найти только сильно разбавленный кокаин за странные деньги, и, совсем редко, пополам перемешанную с сеном марихуану — это Айс Куб мне рассказывал, он через побывавших у нас в стране туристических негров справки наводил, и итогами остался недоволен. Смешные эти гайдзины.

— Опиаты — это наркотики типа героина, — пояснил я по пути на кухню. — Сейчас Purdueпродают морфий в таблетках, пролонгированного действия. Но там сильные фармакологи, и они рано или поздно изобретут что-то покруче. А семья Саклер, которые владеют корпорацией, жадные и беспринципные твари, которые коррупцией будут провоцировать врачей выписывать рецепты на продукцию Purdueвсем подряд, даже тем, у кого болит, например, голова, и было бы достаточно таблетки аспирина. Итогом станет настоящая эпидемия наркозависимости среди тех, кто в обычных условиях к гадости бы и не притронулся.

— Как и ожидалось от подлых гайдзинов — будучи не в силах заново подсадить на наркотики по праву принадлежащие нам колонии, они подсаживают на них собственное население! — сделала вывод Нанако. — Вы правы, Иоши-сама, нам будет полезно как следует навариться на этом. Я попрошу родителей тоже купить немного акций этой компании.

— Попроси, — одобрил я. — Но очень тихо и аккуратно — нам совсем не нужны обвинения в том, что мы как-то причастны к смертям несчастных, умерших от передозировки, гайдзинов.

— Все будет очень секретно, — пообещала она.

Еще немного корма для гипотетической прослушки — вот мы какие тут злые фашисты, но ничего незаконного не делаем, разбирайтесь со своей «биг фармой» сами, а всё, что есть на рынке, покупать кому угодно не запрещено.

Налив секретарю и себе чаю, выставил на стол печеньки — покупные, но сегодня вечером Хэруки обещала испечь домашние моти — и спросил:

— Нашла его?

— Нашла! — подтвердила она. — Сейчас он работает вышибалой в дешевом баре.

— Так себе карьера, — вздохнул я.

— Никто не виноват, что вместо упорного труда он выбрал легкий путь якудзы, — пожала плечами Нанако.

— Верно! — подтвердил я. — Но нам это на руку — в якудзе вдалбливают иерархию и абсолютную преданность буквально кулаками, и так быстро эти инстинкты не изжить. Возьму себе, будет мне еще один лично преданный сотрудник, которого не жалко отправить туда, куда ни за что не отправлю тебя.

— Я в любой момент отдам свою жизнь за вас, Иоши-сама! — поспешила заверить Нанако.

— Я знаю, — с улыбкой кивнул я. — Но живая для меня ты несоизмеримо полезнее — мы вложили в твое профессиональное развитие много сил. Отдавать жизнь за общее дело — задача пешек, а ты в нашей корпорации если и не ферзь, то уже как минимум стоящий рядом с королем офицер. И рано или поздно станешь ферзем, когда мой дорогой отец уйдет на пенсию, и управление бизнесом перейдет целиком к нам.

Раскрасневшаяся сталкерша, блеснув счастьем в глазах, радостно кивнула:

— Я буду стараться изо всех сил, Иоши-сама!

Везет мне с сотрудниками все-таки.

Допив чай, я привычно не дал Нанако вымыть посуду, и мы отправились к выходу.

— Иоши-сама сегодня такой неформальный — то, что нужно, чтобы завербовать бывшего якудзу! — без задней мысли похвалила она мой почти домашний прикид.

— Просто жарко, — не смог я смириться с такой жуткой ложью.

— Комфорт тела — это комфорт мозга, — не смутилась она. — А Иоши-сама в мире такой один, поэтому нет ничего зазорного в том, чтобы вы чувствовали себя удобно — ведь так ваша гениальная голова будет работать лучше!

— Я не чувствую, чтобы моя голова от отсутствия костюма работала лучше, — признался я.

— Как и ожидалось от Иоши-самы: его железная воля подчиняет себе несовершенное человеческое тело, заставляя выкладываться на полную!

Кажется, мы попали в петлю.

— А я знаю это место! — узнал я улочку, по которой мы ехали. — Точно, вот в этой кафешке я сидел! — узнал и место. — А потом пошел гулять дальше, и около этого самого бара… — указал на переулок, у которого мы остановились. — Увидел, как моему однокласснику Оокубо Хидеко якудза сломала палец за то, что не оплатил счет. Из-за этого чуть война банд не началась, но мне повезло узнать, куда нанятые Оокубой отморозки утащили моего одноклассника Кеиджи, сына патриарха клана Мотидзуки. Теперь и Кеиджи, и Оокуба живут в Токио.

— Как и ожидалось от Иоши-самы: еще будучи обычным школьником, он уже предотвращал войны кланов! — восхитилась Нанако.

— А кому теперь бар принадлежит? — спросил я.

— Владелец остался тот же — суд признал его жертвой, которую запугали якудза, превратив этот бар в мошеннический, — ответила секретарь.

— Что ж, так бывает, — не стал я осуждать ни владельца, ни судью.

— Персонал тоже почти не изменился, но мошенничать они перестали, — добавила Нанако.

— Доходы стопудово сильно упали, — предположил я. — Но нам-то чего? Идем!

— Идемте, Иоши-сама!

Выбравшись на жару, дождались телохранителя из машины сопровождения и пошли по когда-то, кажется в совсем другой, далекой и уже недостижимой жизни ничем непримечательного японского школьника, напугавшему меня переулку.

Теоретически, с парой или даже тройкой якудз среднего ранга я теперь и сам справлюсь, как бы самонадеянно это не звучало. Тренировки-то никуда не делись, и дедушка с мамой кропотливо передают мне накопленные годами навыки. А вот бокс немного «задвинул», просто смысла нет — бить я научился, а если возникнет ситуация, когда я останусь один на один с невооруженными врагами, дзюдо выглядит поинтереснее. Но этот этап тоже позади, и теперь, если на меня кто-то сильно обидится, на «кулачках» разобраться не выйдет, потому что в меня будут стрелять, а охрана — отстреливаться в ответ. Ну а если охрана кончится, придется самому — курсы огневой подготовки мы с Хэруки прошли, так что может даже и попаду в кого, тем самым сделав свою гибель героической, и по всем японским законам перерожусь обратно в члена рода Одзава.

У двери возникла проблема в виде таблички, напоминающей о запрете несовершеннолетним посещать подобные места.

— Мы ведь не собираемся пить? — не очень уверенно предположила Нанако забить.

— Законы — это законы! — покачал я головой. — Сакаи-сан, можете, пожалуйста, позвать нам вышибалу по имени Сохэй?

— Фамилия — Фудзивара! — добавила мой высокопрофессиональный секретарь.

— Простите, я не могу, — покаялся он. — По инструкции я не могу оставлять вас одних.

— Понимаю, — не стал я осуждать. — Извините за неуместную просьбу, Сакаи-сан. Давайте позовем…

Дверь распахнулась, и появившийся на пороге, одетый в дешевый костюм с галстуком, Сохэй смачным поджопником задал направление запачканному блевотиной мужику средних лет:

— Убирайся, если не можешь держать себя в руках!

Неуклюже пробежав по лестнице, пьяный мужик посмотрел на нас мутными глазами, лег прямо на асфальт и, судя по всему, собрался хорошенько отдохнуть.

— Йо, Сохэй! — поприветствовал я старого знакомого.

— А, пацан! — сделал он вид, что до этого меня не замечал и улыбнулся. — Ты теперь на самой вершине, да?

— Почти, — скромно признал я. — Давай сразу — насколько ты дорожишь своей нынешней работой?

Сохэй отвел глаза:

— Однажды я тебя подставил.

— Соблюдая неписанные законы клана, — пожал я плечами. — Говоря языком нормальных людей — аккуратно соблюдал должностные инструкции. Именно этого от своих работников я и жду.

— Я мало чего умею, — признался он.

— Чего ты там встал⁈ — раздался из бара гневный оклик.

— Я разговариваю! — рявкнул Сохэй в ответ.

— Я плачу тебе не за разговоры! Убирайся, я легко найду более молчаливые мускулы!