Страница 20 из 37
Я встаю с кровати и как можно тише выхожу из комнаты. После ванной я собираю свои вещи и, найдя листок бумаги, пишу для Харлин записку:
«Спасибо за потрясные два дня. Возвращаю свой долг.
Ченнинг».
Оставляю с запиской купюры американских долларов, забираю сумку и на прощание заглядываю в спальню Харли. Девушка все так же мирно спит, напоминая все того же милого ангела.
— Прощай, малышка Харлин, — шепчу я и покидаю стены квартиры, ставшими для меня временной «тюрьмой» и одним из лучших событий в Канаде и в моей жизни. Хотя, лучшим в жизни было то, что меня взяли в большую жизнь — НФЛ. И это ощущение не переплюнет ни один крышесносный секс, даже с такой красоткой как Харлин Квин.
***
Харлин Квин Олдридж
Я просыпаюсь от бьющего яркого света в глаза. Со стоном переворачиваюсь на спину и морщусь от легкой боли между ног. Ченнинг, чертов ковбой! Когда мы с Рокси устраивали пижамные посиделки с виски и колой подле телевизора, смотря слащавые фильмы или сериальчики, а иногда и горланили песни в караоке, то мама начинала рассказывать о своих бойфрендах, после которых она едва могла ходить. Если с Рокси Девон такое случалось часто, то вот со мной впервые. Я открываю глаза и поворачиваю голову на другую сторону кровати.
В груди зарождается очень неприятное ощущение. Я сажусь в кровати и морщусь от боли. О боги, моя вагина! Я неделю не смогу ездить на мотоцикле. То, что Ченнинг тот еще ковбой было ясно сразу, как и о его выносливости, судя по телосложению. Он явно не один час тратит в тренажерном зале, придавая своему телу такой завидный рельеф. Но все мы прекрасно знаем, что порой за красивой оберткой скрывается совершенно не та конфетка. Когда я распаковала свой «подарочек», то вытащила выигрышный билетик «бинго». Ченнинг оказался не только красивой оберткой, но и с потрясающим содержанием в штанах, так и еще умением этим пользоваться.
Вот только абсолютная тишина в квартире навевала мне мысль о том, что все же за оберткой таился какой-то подвох, а именно — начинка. Горькая, отвратительная начинка. Как и у всех моих мужчин.
— Ченнинг? — зову его я, но в ответ звучит все такая же тишина.
Возможно, он ушел в свою комнату? Но для чего? Вышел в магазин? Я кидаю взгляд на стул, где лежали шорты и футболка Ченнинга, в которые я переодевалась. Так, одежда на месте. Может, я хочу найти изъян в прекрасном принце, потому что совсем скоро нам придется расстаться, и эти дивные выходные останутся лишь воспоминанием? Может быть, сейчас я пытаюсь сделать все максимально ужасным, чтоб не было так обидно? Пытаюсь потрясающему парню приписать стереотип гребаного мудилы, коим и являлись все мужчины, которых я выбирала на своем пути. Конечно же, хороший парень на фиг не нужен, а мудила в кубе — заверните три! А лучше сразу пять, чтоб наверняка от твоего сердца остались не осколки, а пыль!
До слуха доносится звук, и я ликую. Кто-то открывает дверь. Зря я беспокоилась. Возможно, Ченнинг уже с утра решил сбегать за презервативами. Может быть цветами? Пирожными? Хотя, о чем это я? У него же не было ни цента. А нет, совсем забыла! К нему же приходил тот серьезный придурок с лицом, словно он обожрался говна.
Однако, все рушится, подобно карточному домику, когда понимаю, — вот она чертова слышимость во всей своей красе. Соседи. Это лишь соседи.
Откидываю одеяло в сторону и встаю, понимая, что мне стоит прикупить ежедневных прокладок, поскольку до сих пор ощущаю разливающуюся влагу между ног. Я направляюсь к двери и выхожу в коридор. Тихо. Мужской обуви нет. На тумбочке стоят два мотоциклетных шлема, лежат мои ключи, и кругом тишина. Заглядываю в спальню Ченнинга, и на меня обрушивается лавина, нависшая надо мной с момента, как я проснулась.
Нигде нет вещей Ченнинга. А на месте, где стояла его спортивная сумка — пусто.
Меня кинули. Этот сукин сын, меня кинул!
Я прохожу в кухню и вижу на столе записку. На мгновение во мне зарождается искра, выжившая после апокалипсиса, но стоит мне увидеть написанное, в меня будто вселяется демон.
— Ублюдок! — рычу я. — Спасибо за потрясные два дня. Возвращаю свой долг. Ченнинг, — читаю я нацарапанные слова ручкой. — Да пошел ты, гребаный мудила! — Я хватаю листок и сминаю его в ладони, а после рву на клочки. — Гандон! Хренов членосос! Ненавижу! — Я сжимаю кулаки. Мне даже хочется порвать оставленные деньги, но сдерживаю порыв. Хоть потрудился вернуть деньги, мудак!
Внутри все горит ярким пламенем.
— Отлично, просто отлично! Трахнул и слинял, очень по-мужски, — рычу я себе под нос. — А чего ты ожидала, Харли? — спрашиваю я себя. — Думала, что он не такой, как все остальные мужики? Всех нормальных мужиков разобрали до меня, а кто остался, они достались Рокси, а тебе обсосанные отбросы! Смирись, Харли! Идиотка гребаная!
Я захожу в комнату и со всей силы срываю смятую простыню. Если б могла, к чертям все здесь сожгла бы.
Когда приступ ярости проходит, я падаю на кровать и накрываю лицо руками. Меня еще раз поимели и все. Ничего нового.
Да, я сама предложила правила и условия, но в них не входило, что кто-то из нас свалит по-английски. Сперва я впихну в тебя свой член по самые яйца, покручу на своем хую, а после свалю. Мудила чертов!
Я крепко сжимаю подушку, а после накрываю ею свое лицо и громко кричу, пытаясь выпустить свой пар.
— Придурок! — отшвыриваю подушку и вскакиваю с кровати. Хватаю футболку и шорты Ченнинга, оставленные мне как напоминание «хэй, бэби, помнишь, как я поимел тебя, и вот тебе мое напоминание об этом, чтоб никогда не забывала». Я тяну ткань футболки в разные стороны, но та будто сделана из железа. Наступаю на один край футболки и тяну вверх. И все снова тщетно. Ну ладно. Позабыв о боли между ног, я широким шагом направляюсь на кухню. Отыскав ножницы, преступаю к миссии «порви Ченнинга на мелкие лоскуточки».
Через пятнадцать минут я сижу в окружении квадратиков, ромбиков, прямоугольников не больше одной второй дюйма. Теперь еще все это убирать!
Встаю с пола и беру свой телефон. Захожу в снэпчат и пишу маме:
ХК: Я приеду, как и планировала.
РокЭвен: Что-то случилось?
ХК: НИЧЕГО!
РокЭвен: Судя по тому, как ты «кричишь», у тебя точно НИЧЕГО не случилось.
ХК: Мам, все ок, правда. Я приеду, как и собиралась.
РокЭвен: Куда дела своего жеребца?
ХК: Не было никакого жеребца. Все, мам, пока ХОХО.
РокЭвен: ХОХО.
Прежде чем отправиться в штаты, я хочу выпить кофе из гребаного «Старбакса»[53]. А весь этот беспредел, который я учинила, пусть убирает хозяин. Это ему в отместку, что обманул меня с арендой жилья, так и еще подсунул мне кусок дерьма.
Я принимаю ванну, одеваюсь и выхожу на улицу, щурясь от яркого солнца. Прохожу вдоль улицы и сворачиваю на нужном углу. Надеюсь, гугл-карты не врут, и в том доме все еще находится кофейня. Ее не закрыли, не делают ремонт, она не переехала.
Стараюсь ускорить шаг, желая успеть на зеленый, но цвет светофора мгновенно меняется на красный. Сегодня однозначно не мой день. И я это понимаю, когда сталкиваюсь со старушкой, остановившейся прикупить свежий выпуск газеты в киоске.
— Простите, — произношу я, хватая пожилую даму за руку. — Простите. Не ожидала, что вы так резко остановитесь.
Едва ли старушка и до этого шла быстро, ну да ладно. Это я не заметила ее, торопясь на зеленый, да так, что едва не сшибла с ног.
— Ничего страшного, — произносит пожилая дама скрипучим голосом и улыбается мне морщинистыми губами. — Со всеми бывает. Вечно все куда-то торопятся, спешат жить, забывая, что жизнь у нас одна, и стоит иногда остановиться и взглянуть вокруг себя. Ведь в мире столько всего прекрасного, на что стоит обратить внимание.
— Согласна, — отвечаю я и похлопываю старушку по морщинистой руке. — Если вы не будите против, то я хотела бы вам купить газету. Это будет мое небольшое извинение и «спасибо» за совет. Мне и впрямь стоит немного остановиться, ведь… — не успеваю договорить, как сильный порыв ветра едва не сносит железную стойку с газетами, и я придерживаю ее рукой. — Вот же хренов мудила! — звонко чеканю я, когда отогнувшийся первый лист газеты возвращается на прежнее место, и с фотографии на меня смотрит чертов козел Ченнинг Райнер.