Страница 19 из 35
— Плохо дело, — прошипел Камыш. Но в этот раз страх не парализовал Кастора, сур просто устал бояться. Он закрыл глаза и медленно сосчитал до трёх. Умирать не хотелось, как не хотелось и пропадать без вести в этой глуши, потому он взял себя в руки, размотал плащ и сбросил его, обнажая цвет. Его одеяния, мокрые, грязные и рваные, всё ещё, символически, оставались белыми, и подчеркивали его принадлежность. Он обошёл Камыша, гордо выпрямился и заорал в темноту:
— Я, Кастор Нигаар из Килии, именем Святого Престола приказываю вам остановиться и назвать себя. Я, осенённый благословением Его Звезды, трёх матерей и пяти отцов, владеющий Речью и Даром, требую, откройте мне ваши имена и назовите принадлежность, — сказал Кастор и выдохнул, потом нащупал на груди звезду и обнажил её. Металл в его руках послушно вспыхнул белым светом, свет рассек ночь и выхватил шесть всадников из темноты. Фигуры, которые поджидали их впереди. Оглянуться Кастор не смел, боялся растерять остатки решимости. Ноги были ватные.
Рядом вдруг вырос Камыш и набрав в грудь как можно больше воздуха, тоже закричал:
— Я сквайр его Величества короля Януша, имя моё Мистат Лайер из Дома Катона, милостью короля, являюсь я сыскных дел мастером и ношу на плече Кленовую Длань первых земель Ахорнских. Именем короля, я приказываю вам, назовитесь!
Кастор вздрогнул и посмотрел на четкий профиль сыскных дел мастера, тот был напряженными, но источал уверенность, которой у самого Кастора не было и в помине. А все потому, что он оглянулся и увидел выстроившихся в ряд всадников и нацеленные на него наконечники стрел. Умирать ну совсем не хотелось.
Ответить на их требование никто не успел. Что-то загудело и земля под ногами дрогнула. Лошади испуганно заржали и начали подниматься на дыбы. На дыбы встала и сама земля. Откуда-то сверху, из недр каменной скалы Высокого Края, с шумом тысячи птичьих крыльев рванулась вода. Грохот был оглушающий.
Кастор покачнулся и чуть не упал на колени от ужаса.
— Бежим! — заорал ему в ухо Камыш и потащил за собой вверх по скользкому склону отвесного берега. Вода играючи подбрасывала в воздух камни и рвалась к ним.
Глава 10
Самым невыносимым для Ориса оказался запах. Полсотни мужиков в одном, пусть и просторном зале, выполняя физическую работу изо дня в день, смердели как выгребная яма. Орис надеялся искупаться в озере, пока не узнал, что погружаться в него опасно не только из-за глупого суеверия, но и из-за змей — ядовитых водных скарабеек. Те частенько выползали на берег обсохнуть и погреться.
Ещё в подземелье был колодец. Глубокая дыра в полу, с идеально ровными стенами, уходящая на десяток метров. Колодец был единственным источником воды для живущих в подземелье. Колодезные обязанности передавались посменно, от одной бригады к другой. Водоносы отвечали за снабжение цехов, всего их было три, драконий, где шла добыча берегонта, ювелирный, где его обрабатывали и грузовой, где товар упаковывали и складировали для вывоза. В каждом стояли высокие глиняные сосуды для воды. Воду экономили, никто не знал сколько её там, внизу, и за каждое ведро отчитывались водяному — бригадиру, отвечающему за распределение.
В облегчению Ориса оказалось что есть в подземелье и великий праздник — день омовения.
Проходил он раз в кварту, в начале первого, четвёртого, седьмого и десятого месяца круга. Каждому выделялось по три черпака и ни каплей больше. Свободных от своих смен сгоняли в круглый зал — «воронку». Чтобы избежать толкотни и драк, мылись под строгим присмотром. Кроме воротных и колодезных в процессе помывки участвовали также агнии, они отвечали за то, чтобы вода была горячей. Поддерживали огонь в чашах, следили за расходом чёрного масла. Самую большую жаровню ставили под огромной, похожей на воронку, металлической бадьёй в центре зала. Бадья была широкой и устойчивой, на пяти ногах. Остальные девять жаровен, устанавливались вдоль стен. У каждой чаши стоял отдельный смотрящий и следил, чтобы огонь не гас.
Всё это рассказал Орису Барахольщик, пока они стучали молотками.
Орис легко представлял себе как кипит вода и пар клубами валит под низкий потолок, оседая каплями на гладких стенах. Он припомнил те времена, когда был без пяти минут выпускником и часто бывал в старом городском квадрате «Восточный», где в основном селились килийцы и краснокожие айгуны, и там были изумительные банные комнаты — термы. Посещать термы могли только мужчины и только обременённые монетами. Обслуга этих банных борделей банковские векселя не принимала и ты мог оказаться на улице в прямом смысле с голым задом.
Пока Орис мечтал, Барахольщик закончил свою шестичасовую смену и ушёл наверх.
Орис же мысленно вернулся к загадке озера.
Предложение спуститься по верёвке на дно, Гван высмеял, он, мол не горный шадли, чтобы по отвесным уступам лазать. Молот был из тех, кто предпочитает твёрдо стоять ногами на земле. Да и что тут думать, если сначала нужно вернуть воду обратно, а для этого надо разгадать письмена на стене. Орис был с ним согласен, но пока не знал, как это сделать. Накануне он проторчал в пещере несколько часов, лишив себя сна, и был убежден, что символы на стене не Речь. А точнее не Речь Создателя. Ничто из того, что он там увидел, не было похоже на эссале. Святой завет гласил, что истинная Речь — одна, но глядя на стену в пещере, Орис осмелился усомниться в этом. И хотя дар его молчал, Орис всё равно продолжал верить внутреннему голосу, в этот раз уже своему собственному. А еще урокам мэтра Вергануса, который вложил в его пустую тогда еще голову, основы языкознания. Мэтр также очень любил загадывать своим студентам загадки, самые что ни на есть заковыристые, где он их брал, придумывал ли или где-то подсматривал, так и осталось для Ориса тайной, но с тех пор загадки он очень любил.
Наконец зазвучал третий звонок, означающий окончание его смены и Ориса затопило предвкушение. Быстро проглотив жидкую рыбную похлёбку, он снова отправился в пещеру, где проторчал несколько часов. Письмена не поддавались и Орис решил, что ему нужно с кем-то это обсудить.
— Да ты спятил, если такая ересь приходит в твою голову так легко, — сказал ему Гван-Молот, когда Орис в приступе неожиданного доверия, вывалил на него идею второй Речи. — Ты смотри, главное, не подхвати от своего соседа чего похуже!
Чтобы не получить по лбу огромным Вороном, который Гван с лёгкостью крутил над головой, Орис присел в сторонке, он всё ещё решал загадку и потому смысл сказанного Гваном не сразу дошёл до него.
— Будучи освещен тремя матерями и пятью отцами, я считаю себя неуязвимым для происков Нечистого, — сказал Орис. — Но я готов назвать тебя другом, а значит, жду что ты убережешь меня от возможной напасти мудрым советом.
— Ах ты ж, — рассмеялся Гван и опустил молот. — Ну до чего болтлив, рыжий чертец! Так тебя гляди и в белое оденут!
Циклоп вслед за братом рассмеялся. Он тоже разгадывал загадку, стоял перед письменами, как перед иконой, задрав голову и шевелил губами.
Орис ждал, что молот объяснит свою нападку на Барахольщика, но тот не торопился, лишь улыбался и щурился.
— А не знаешь ли ты, малыш, — за то время, что они были знакомы, Гван уже в третий раз называл его малышом и рыжим. — Старика по имени Серат?
Орису казалось, что он смог сохранить лицо, но ошибся. Гван рассмеялся и стукнул древком о камень, металлический шип на конце высек искру.
— Так я и знал, ну что ж, считай что ты один из нас, Орис, сын Кайвана и Рамии.
Орис растерялся, имён своих родителей он не знал и никогда раньше не слышал, как они звучат.
— Так старик тебе не сказал? — понял Гван и нахмурился. — Прости, сынок, я не подумавши. На моей родине земля — кровь и плоть, нельзя от неё отрекаться, она кормит и силы даёт. Стоит за тобой, как стена, как вулкан огненный. Греет зимой и укрывал от жары летом.