Твоя роковая ошибка

– Мамочка, – услышала я звонкий голос Кирюши и, с трудом выпрямившись и улыбнувшись, я потянула руки к прибежавшему ко мне сыну, крепко его обняв.

– Как вы тут с бабушкой, не скучаете?

– Мы мультики смотрим, – улыбнулся мне в ответ Кирюша, прижавшись щекой к моему животу.

Я погладила его по светлой головке, снова убеждая себя, что я не позволю разрушить мою жизнь и забрать моих детей всяким там бывшим свекровям.

Глава 7

Следующие несколько дней прошли для меня не так насыщенно, как я на это надеялась. Оказалось, что приближение пятнадцатого числа, того самого дня, когда я должна буду встретиться с Егором, всё с ним обсудить и подать документы на развод, заставляет меня испытывать мандраж. Мне снова не верилось, что вот-вот настанет день, когда я разорву почти все связи с мужчиной, которого я любила долгих семь лет.

Семь лет, это, вроде бы, довольно мало, но вместе с этим непростительно много. И вот что мне делать с воспоминаниями, которые связывают меня и Егора? У меня их такое огромное количество, что кажется, что если я от них избавлюсь, я просто сотру из памяти все эти семь лет, словно их и не было.

Но если я всё происходящее переживала с боями, запрещая себе грустить и пытаясь сосредоточиться на своей жизни, уже даже подбирая работу и планируя своё будущее, то сын с дочкой чувствовали себя в квартире моей мамы просто прекрасно. Кирюша так вообще только один раз вспомнил о папе, что вызвало у меня облегчение, что он не страдает из-за его отсутствия, и грусть, что родной отец не уделял ему достаточно внимания, что бы ребёнок к нему привязался. Но несмотря на это я всё ещё не знала, как я заведу с детьми разговор про их папу и всё им объясню. Конечно же, не сейчас, они ещё слишком маленькие, Светочке вообще только недавно два годика исполнилось, но ведь этот разговор всё равно состоится и я боюсь, что он может быть очень непростым.

Когда же наступил заветный четверг, время тянулось как резина, словно специально желая меня помучить и поиграть на моих нервах. Всё утро я не могла ни на чём сосредоточиться и совсем не представляла себе, что скажу Егору при встрече, не говоря уже о том, как мы будем обсуждать алименты и всё прочее. И это при том, что за день до этого я всё для себя решила, составив мини-сценарий своих действий.

– Милая, ты так нервничаешь потому что до сих пор его любишь? – услышала я тихий голос мамы.

– Конечно же нет. Как я могу любить человека, который чуть ли не в буквальном смысле вытер об меня ноги? Скорее я разочарована и… напугана.

– Напугана? – Мама подошла ко мне, приобняв за плечи и мягко улыбнувшись. В её серых глазах читалось столько любви и поддержки, что я смогла немного успокоиться. – Ты боишься, что с Егором придёт его мать?

– Нет, просто после стольких лет брака мне как-то страшно смотреть на собственного мужа и не узнавать его, видеть перед собой совершенно чужого мне мужчину. Я уже предчувствую, как неловко мне будет рядом с ним.

Но стоит признаться, что теперь я не только боюсь увидеть в некогда любимых карих глазах отстранённый холод, но и встретиться с Натальей Григорьевной. Вот зачем мама про неё напомнила? Я ведь так удачно не вспоминала о ней все эти дни. И теперь я только и буду думать о «любимой» свекрови, потому что есть и правда очень большая вероятность, что она придёт.

Мама немного помолчала, раздумывая над моими словами, после чего грустно улыбнулась и крепко сжала мою руку.

– Честно, моя милая, я даже не знаю, что тебе сейчас сказать. Думаю, самым глупым было бы ляпнуть, что я с самого начала видела, что с Егором что-то не то, что он не многим отличается от своей матери, которая, возможно, так его задавила, что он уже и сам до конца не понимает, чего он собственно хочет и зачем заводил семью. Может он сделал это назло ей, в попытке взбунтоваться, или в начале по-настоящему тебя любил и мечтал о детях. И я понимаю, что ты любила этого человека и, возможно, внутри тебя, за обидой и злостью, до сих пор прячется любовь. Ты ведь у меня не тот человек, который так легко расстаётся с людьми и становится озлобленным, если его как-то задели.

Сначала я хотела согласиться с мамой, но что-то внутри меня не дало мне этого сделать. Её слова, что я всё ещё могу любить Егора, пробудили новую вспышку боли, словно сердце кто-то сжал когтистой лапой, глубоко впиваясь в него когтями. Нет, я его точно не люблю. Сейчас, когда мы с ним сепарированы, когда я больше не вижу и не слышу его, я всё больше осознаю, какой же слепой дурой я была.

Любовь. Это ведь она во всём виновата. Из-за неё я не замечала пренебрежение со стороны Егора и позволяла его матери надо мной издеваться. Моя любовь была какой-то больной и нездоровой, по-другому и не скажешь. А я ещё дура осуждала других людей, докапываясь до их отношений, всё время повторяя – а вот у меня не так, у меня всё хорошо. Мне всегда казалось, что женщины, ослеплённые своими мужьями, которые стали для них центром мира и в которых они просто растворились, мягко говоря, глупые. А теперь выходит, что глупой как раз таки была я.

А вот слова мамы, что я не из тех, кто так легко расстаётся с людьми, могли бы меня рассмешить, если бы всё не было так грустно. Что-то я не помню, чтобы с трудом расставалась с подругами, хватая их за ноги и прося не исчезать из моей жизни. Это ведь я не находила на них время и постоянно отказывалась от встреч, сначала помогая Егору по работе, а потом занимаясь детьми.

Теперь же тот счастливый случай, который нас свёл, уже не кажется таким уж и счастливым. Несколько лет мы с мамой прожили в Германии, так что школу я заканчивала там, а уже в России я поступила на филолога английского и немецкого языков. И один из преподавателей, оценив мои способности в этом направлении, предложил мне поучаствовать в ежегодном экономическом форуме, проходящем в отеле «Принц Плазе», в качестве волонтёра. Ничего сверхъестественного, я была просто девочкой на побегушках, которая, в случае чего, могла бы сориентировать иностранца. И мне повезло пообщаться с одним милым журналистом из Германии, что и обратило на меня внимание директора по персоналу компании «Спектр». Именно в тот день мне предложили должность переводчика и уже спустя пару дней я встретилась с Егором в главном офисе компании, и попала именно в его отдел. Вот так мы и познакомились.

Одно хорошо, у меня была хоть какая-то практика в крупной компании, хоть в основном я перепроверяла документы за главным переводчиком и была его заменой в момент непредвиденных обстоятельств.

Но что насчёт озлобленности? Я, вроде бы, не питаю ненависти к Егору и, что удивительно, к его матери. Во мне даже нет банальной злости. Разве что я до сих пор разочарована в своём муже и обижена на него из-за его мерзкого поступка. Хотя стоит подождать до момента встречи с ним, а то вдруг, когда я увижу его спустя почти неделю, мои чувства к нему резко изменятся. Прошло шесть дней, а он даже не соизволил отправить сообщение с вопросом как там его дети, всё ли с ними хорошо и ничего ли им не надо.

И от таких мыслей в груди всё же шевельнулось что-то тёмное.

Вот только я не смогла до конца разобраться в этом чувстве. Часовая стрелка уже остановилась на одиннадцати, так что я стала быстро собираться и, поддавшись желанию показать Егору, что я тоже ещё красивая молодая женщина, я, выглянув в окно и поёжившись от холода, подобрала себе чёрные брюки, чёрное боди и ярко-малиновый пиджак, после чего собрала волосы в высокий хвост и сделала лёгкий макияж. Ну вот, в кой-то веки выгляжу как женщина, а не домохозяйка.

А всё же погода сегодня была слишком мрачной, что вгоняло меня в уныние. Небо затянуто тёмно-серыми дождевыми тучами и на улице было так темно, что я чувствовала, что вот-вот пойдёт дождь, ещё и холодный ветер раскачивал деревья, тоскливо завывая. Такое ощущение, будто весна резко поменялась местами с осенью. Хотя это довольно символично, в день нашей свадьбы погода была просто превосходной, а в день развода всё кардинально наоборот.