Восстание святого

— Я с… — Инстинкт подсказал мне извиниться, но потом я вспомнила, кто он и что сейчас происходит. Я не собиралась извиняться за то, что смотрю прямо, когда меня похищают.

Я прикусила язык и встретила его взгляд, направив всю ненависть, которую смогла найти в себе, на то, чтобы смотреть ему в глаза, держа голову поднятой, а плечи расправленными. Его губы разошлись, выговор горел на языке, как раскаленные угли. Но времени не было, так как Джеймс поспешил за нами в дверь.

На долю секунды я опустила голову, на долю секунды заметив, что перед нами кухня. Пустая. Никаких признаков персонала. Я уже работала на нескольких ресторанных кухнях, мыла посуду и убирала за грубыми и сердитыми поварами. Я знала, как звучит оживленная кухня, как звенят посуда и столовые приборы, как кричит повар-перфекционист. На кухне передо мной всего этого не было.

Елена потянула меня за локоть, призывая двигаться быстрее, и я опустила голову, как было велено. Я знала, что мы направляемся через задний выход из кухни. Иначе зачем бы мы сюда шли? Я также знала, что, как только окажусь за дверью и меня отведут куда-нибудь, шансы на побег станут ничтожными. Но он ясно дал понять, что на моих руках будет кровь других людей, если я рискну это сделать.

Двери распахнулись, и мои ноги устремились вниз по единственной ступеньке. Ранний весенний ветерок был еще недостаточно холодным, чтобы оправдать плащ, который меня заставили надеть, но все мое тело горело от адреналина.

— Елена, — сказал Сэйнт, — ты идешь в переднюю машину. Мы с Милой возьмем среднюю, а Джеймс поедет позади нас.

— Тебе не кажется, что нам с Милой будет лучше поехать вместе? Будет больше шансов, что вас увидят вместе, если она поедет с тобой.

— Нет. Я не спущу с нее глаз.

На этот раз я подняла голову, чтобы посмотреть на него.

— Я искал ее слишком долго. И теперь, когда я ее нашел, я ее не отпущу. — Ухмылка на его лице была окрашена тайной, и он знал, что его слова только что разожгли целый арсенал вопросов, на которые он никогда не планировал отвечать.

Елена сразу же приняла его ответ и, отпустив мой локоть, направилась к черному внедорожнику, припаркованному у входа. Сэйнт схватил меня за руку, его хватка была крепкой, а пальцы впивались в мою плоть. Ему было все равно, причиняет ли он мне боль или заставляет спотыкаться, таща меня к машине. Ему было наплевать на все, кроме того, чтобы я как можно скорее убралась отсюда.

Мы дошли до машины, и он стянул с моей головы шляпу, схватил меня за шею, пальцами кусая мою плоть, пока он заталкивал меня на заднее сиденье внедорожника. Его прикосновения были безжалостными и жестокими, и, если бы не мое сердце, пытавшееся пробиться к горлу, было бы, наверное, еще больнее.

Сэйнт сел рядом со мной, и в ту же секунду пассажирская дверь захлопнулась, и машина тронулась. Я перебралась на другой конец заднего сиденья, отчаянно желая, чтобы между нами было расстояние. Инстинкт подсказал мне, что нужно потянуться к ручке двери, но я не удивилась, обнаружив, что она заперта.

— Ты от меня не уйдешь, Мила.

— Зачем ты это делаешь? — Я прислонилась к двери, не решаясь взглянуть на него.

— Потому что это твоя судьба. Это наша судьба.

— О чем, черт возьми, ты говоришь?

— О том, что твоя маленькая головка пока не поймет. — Он пошевелился на своем сиденье. — Потому что это скрывали от тебя с самого твоего рождения.

На этот раз я посмотрела на него.

— Что?

Сузив глаза, он изучал меня, как будто знал меня. Как будто он знал обо мне больше, чем я сама.

— Наши семьи уходят в прошлое на несколько поколений назад.

Я фыркнула.

— Какая именно из семей? У меня их было много.

— Я говорю не об одной из твоих приемных семей. — Его лицо стало каменным. — Я говорю о твоей настоящей семье.

Мой желудок вывернулся наизнанку, а кожа стала ледяной.

— О моей настоящей семье?

Он кивнул, тайны скрывались за линией его сомкнутых губ.

— Ты знаешь мою настоящую семью?

Его губы искривились, на лице появилось выражение откровенного веселья, словно ему нравилась каждая секунда, когда он трахал меня гребанными словами, не имеющими смысла. Застыв на месте, я могла лишь наблюдать, как он протягивает руку и прижимает тыльную сторону своей холодной ладони к моей щеке.

— Ты, дорогая Мила, самая лучшая в мире тайна. — Его голос упал до низкого, темного шепота. — А теперь… ты — моя тайна.

5

СВЯТОЙ

Выражение ее лица было бесценным. Я видел, как дрожит ее тело, как ее глаза кричат от желания узнать каждый темный секрет, который я держал так близко к своей груди. Секреты, которыми я не собирался делиться с ней в ближайшее время. Но это не означало, что я не буду использовать их, чтобы помучить ее… хоть немного.

Я знал, что ее голова тонет в вопросах, но она молчала. Я не был уверен, что именно ее упрямство мешает ей задавать их, или же ее разум был слишком раздроблен тем, что я только что открыл. Я знал ее семью. Я знал ее наследие. Я знал всю ее чертову родословную. Но самое интересное, что я знал ответ на каждый ее гребаный вопрос о ее жизни, о том, кто она на самом деле.

Я откинулся на спинку сиденья, наслаждаясь тем, как мы мчимся по улицам Нью-Йорка. Три машины разъехались в разные стороны, когда мы завернули за первый угол от отеля. Для этого были приняты все меры безопасности, чтобы я как можно скорее увез ее из Нью-Йорка, когда она наконец-то попадет ко мне. Я бы и сам отправился вытаскивать ее из трущоб в Сиракузах, если бы считал, что можно рискнуть. Но я не мог рисковать, если за мной следили.

Всю дорогу до аэропорта Тетерборо Мила молчала как мышь. Она даже не шелохнулась рядом со мной, все время глядя в окно. Было уже за полночь, и тонированные стекла не позволяли ей видеть ничего, кроме размытого света уличных фонарей. Нью-Йорк медленно исчезал, и мне хотелось сказать ей, чтобы она внимательно посмотрела на все это, потому что пройдет много времени, прежде чем она увидит это снова, если вообще увидит. Но я ценил тишину такой, какая она есть. Тяжелая, удушающая, предвкушающая с оттенком волнения, вызванного тем, что я знал, что ждет ее в будущем… нас обоих. А садистскому ублюдку во мне нравилось, что я мог так легко мучить ее, просто утаивая все, что знал.

Любой другой мужчина на моем месте, вероятно, почувствовал бы легкое чувство вины, зная, что собирается разрушить жизнь женщины, чтобы выполнить десятилетнюю вендетту. Но только не я. Кровь в моих жилах давно остыла, и я больше не заботился о благополучии других людей. Особенно девочки Торрес. Девочки из семьи, которая думала, что сможет одурачить нас, одурачить меня. Что ж, их ждал чертовски приятный сюрприз, когда я буду готов все раскрыть.

Машина въехала в ворота аэропорта Тетерборо, охрана пропустила нас, не останавливая, как и было предписано. Я должен был быстро преподать Миле урок: деньги и власть — единственное, что нужно, чтобы править этим гребаным миром.

В небе сверкнула молния, и впервые за все время поездки Мила посмотрела на меня.

— Почему мы здесь?

— Это аэропорт. Что, блядь, ты думаешь по этому поводу?

— Куда мы едем?

— Не хочешь ли ты спросить, куда я тебя везу?

— Это одно и то же.

Я ухмыльнулся.

— Вопрос о том, куда мы едем, подразумевает, что ты едешь добровольно. А вопрос, куда я тебя везу, говорит о том, что ты не имеешь права голоса. — Я пожал плечами. — Что в данном случае подходит больше.

Она заерзала на своем месте, ее щеки стали пепельно-белыми, а свежий макияж уже не мог скрыть круги под глазами.

— Хватит валять дурака.

Я насмешливо хмыкнул.

— Такой зрелый ответ. Вижу, у нас много работы.

Она повернулась ко мне лицом.

— Прости, что я не говорю по-взрослому.

— С этим мы будем разбираться в ближайшие дни. А сейчас, когда откроется дверь, ты выходишь и следуешь за Джеймсом к частному самолету. Даже не думай бежать.