Страница 41 из 47
Сэйнт наклонил голову.
— Недостаточно хороша? Это чертово клише, ты можешь придумать что-нибудь получше.
— Что? Например, что ты просто боишься, что не будешь достаточно хорош. — Я придвинула свое лицо ближе к нему. — Может быть, поэтому ты предпочитаешь, чтобы твои пальцы делали за тебя грязную работу.
Его глаза вспыхнули от гнева, голубые глаза стали черными от вожделения и ярости, которые слились в один момент полного безумия. Его губы впились в мои с такой силой, что я больно ударилась головой о стену. Не было времени ни думать, ни реагировать, кроме как целовать его в ответ. Наши зубы клацали, губы опустошались, а в животе полыхал огонь.
Порывистыми руками он сорвал с себя рваную рубашку, и мне захотелось прикоснуться к нему. Я хотела ощутить его безупречную кожу под своими ладонями, полюбоваться его рваными мышцами и накачанным прессом кончиками пальцев. Но он схватил меня за запястья, одной рукой прижал их над головой, а другой с силой дернул штаны вниз. Я задыхалась, но не желала останавливаться. Мне было все равно, задохнусь ли я от его поцелуя или вспыхну от его прикосновений. Все, что меня волновало, это отпустить себя, смириться с тем, что, возможно… возможно, я была такой же чертовкой, как и он, потому что все, чего я хотела… нет, отчаянно нуждалась, в том, чтобы Святой, вытрахал из меня это мерзкое удовольствие.
Торопливыми движениями рук, ведомых неистовым экстазом, от которого у нас обоих перехватило горло, он задрал платье моей юбки на талии. Я уже корчилась в его руках, мое тело было готово разорваться пополам. Я больше не была жертвой, которую обидели, или девушкой, которую похитили и увезли через полмира. Я больше не была десятью процентами акций, которые он хотел получить, или подписью на чертовом листе бумаги. Я была нетерпеливой участницей, добровольной рабыней колдовства его темных прикосновений.
Он прикусил мою нижнюю губу, и во рту появился вкус моей собственной крови. Но мне было все равно. Мне не было больно. Это лишь подлило масла в огонь, который был в нескольких секундах от того, чтобы испепелить меня.
Он замер, глядя на кровь на моей губе, и его глаза вспыхнули жаждой потакания, каждая черточка на лице заиграла тенями разврата. Он наклонился и нежно слизнул кровь с моих губ. Мои внутренности превратились в жидкое тепло, а возбуждение покрыло внутреннюю поверхность бедер.
Его бедра вжались в мои, его затвердевшая длина прижалась к моей ноющей сердцевине, и я не смогла сдержать вырвавшийся наружу отчаянный стон. Он повторил мой стон своим собственным и снова прижался своим ртом к моему. Забирая. Притязая. Требуя.
Отпустив мои запястья, он нетерпеливыми пальцами обхватил мои бедра и прижал их к своей талии. Мои руки обвились вокруг его шеи, и я глубоко вдохнула его запах силы и секса, чистого адреналина, сочащегося из его пор. Головка его члена уперлась в мой вход, и он снова прикусил губу, а его руки крепко сжали мою задницу.
— Это та часть, где я спрашиваю тебя, уверена ли ты. — Он ткнулся носом в мою щеку, и я посмотрела на него: в море его глаз плавали лишь извращенные желания и грязные удовольствия. — Но я не из тех, кто спрашивает. Кончик его члена вошел в меня, и я выгнула шею, раздвинув губы. — Я, блядь, беру.
Одним твердым, непреклонным толчком он вошел в меня. Боль пронзила мой позвоночник, а удовольствие пронзило до глубины души. Он вошел в меня до упора и не дал мне времени привыкнуть к нему, привыкнуть к тому, что он растягивает меня до боли. Он отпрянул назад и погрузился в меня.
— Ты этого хочешь? — Он выдохнул, выражение его лица было таким же жестким, как и его изнурительные толчки. — Хочешь, чтобы тебя трахнули? Хочешь, чтобы тебе испортили эту сладкую маленькую киску?
Я не могла сдержаться. Я даже не могла дышать, слишком поглощенная и одержимая таким наслаждением, которого никогда не испытывала раньше. Святой подчинил себе все мое тело, и теперь я была полностью в его власти. Мои руки упали с его шеи, он отпустил мою задницу, прижав меня своим телом, и пригвоздил мои руки к стене над моей головой.
— Клянусь гребаным Богом, — прорычал он, — тебе лучше держать ноги поднятыми.
Я застонала, когда его член выскользнул из меня, и мое тело мгновенно возненавидело это пустое ощущение. Но он снова вошел в меня, сильно и глубоко. Он стал менее неистовым, и когда я открыла глаза, то увидела напряжение в его взгляде и то, как он сжал челюсти. На его лбу выступили бисеринки пота, он прикусил губу, выражение его лица было чем-то средним между страданием и одержимостью. Боже, мне это нравилось. Мне нравилось наблюдать за тем, как он борется за контроль, потому что это означало, что я заставляю его хотеть потерять его.
Каждый мускул на его руках напрягся, когда он держал мои руки над головой. Капельки пота стекали по его шее и собирались в ложбинке на плечах, оливковая кожа блестела от напряжения. Я закрыла глаза. Удовольствие, которое он вбивал в меня, один неистовый, но мощный толчок за другим, возносило меня на вершину беспамятства.
— Ты, блядь, смотришь на меня, когда кончаешь. — Он выплевывал каждое слово так, словно оно жгло кончик его языка. — Ты хотела, чтобы тебя трахнули, теперь ты покажешь мне, как ты выглядишь, когда, черт возьми, получаешь то, что хочешь. — В его голосе звучал темный оттенок господства, и я открыла глаза, уставившись прямо в него. Не было ни предупреждения, ни нарастания крещендо. Святой лишь крепче сжал мои запястья, отстранился, пока только головка его члена не оказалась у моего входа, и, как раскат грома, снова вошел в меня, и я закричала. Оргазм врезался в мое ядро, рикошетом прокатился по телу, ударяясь о каждую косточку, пока я не смогла больше сдерживать его, и эхо наслаждения вырвалось из моих криков.
Святой продолжал свой безжалостный натиск — неумолимый, безапелляционный шквал мужчины, который, как он говорил, просто брал то, что хотел. И я дала ему это… с готовностью. Я все время держала глаза открытыми, а он не сводил с меня взгляда. Его ноздри раздувались, когда он продолжал покусывать нижнюю губу, а жесткий тенор его ворчания заполнял пространство между нами.
Удовольствие не покидало мои кости. Это было похоже на секс за сексом, сокрушающий разум, разрывающий тело экстаз, возобновляющийся с каждым его толчком. Из его горла вырвался стон, в котором звучали боль и наслаждение. Он замер, и я почувствовала, как его член запульсировал внутри меня, наполняя меня до краев своей кульминацией, а он все это время даже не моргал, глядя на меня. В его глазах мелькнуло что-то зловещее, и на мгновение это испугало меня. Я не знала, чего ожидать и что он будет делать дальше, мои внутренности сжались от остатков оргазма и страха, вызванного его взглядом.
Несколько мгновений оглушительной тишины, а потом это случилось. Святой выбил из меня весь дух… поцеловав меня так, словно если он этого не сделает, то это будет означать смерть.
22
СВЯТОЙ
Эмоции захлестнули меня, когда я вошел в нее. Они пробили огромную трещину в стенах, защищавших меня от чувств, которые могли ослабить мужчину, снизить его защиту и сделать его уязвимым, чего такой мужчина, как я, не мог себе позволить. Она струилась по моему позвоночнику, как многие ее слезы струились по ее щекам из-за меня. Она давила мне на плечи своим весом, словно я разрушил все ее существование своей вендеттой, втянув ее в мир, в котором она не хотела находиться. Так же, как я чувствовал что-то, чего не хотел чувствовать. Что-то, что заставило меня смотреть на нее не просто с безразличием. Что-то, что заставило меня увидеть силу в ее глазах, красоту в ее душе, которая ослепляла даже сквозь боль и слезы. Она никогда не дрогнет, и это засасывало меня. Притягивало меня к ней, как демона к грешнику.
Вместо того чтобы отстраниться от нее, чтобы разорвать связь, возникшую между нами, я прижался к ее губам, изголодавшись по ее вкусу. Как будто трахать ее у стены, как дикарь, было недостаточно, я хотел большего. Я хотел поглотить ее всеми возможными способами, разрушить ее так, чтобы никто больше не мог обладать ею после меня.