Страница 39 из 48
Понимая важность задачи, которую ставил перед собой Иеѓошуа, Артур Руппин вызвался сопровождать его. Директора «Ахшарат ха-ишув» привлекала возможность познакомиться с бейрутским представителем султана. Но еще больше ему хотелось посмотреть, как Ханкин ведет деловые переговоры, и изучить его характер. Он знал, что Ханкин человек незаурядный, одновременно упрямый и гибкий, способный извлечь воду из камня при помощи своих связей как с землевладельцами, так и с крестьянами, отказывающимися покинуть любимые места.
Когда Иеѓошуа и его спутник выехали из Яффы, на дворе бушевало ненастье. Зимний дождь промочил их насквозь, и непривычный к верховой езде Руппин тут же захворал. Им пришлось провести два дня в одном из поселений Нижней Галилеи, ожидая, пока он поправится. На третий день Иеѓошуа нанял повозку, и они отправились в путь. Лошади передвигались очень медленно, то и дело увязая в грязи.
Через два дня они добрались до Сидона, где попытались встретиться с заместителем правителя. Иеѓошуа надеялся убедить его оказать им помощь. Однако, не застав его в конторе, путники покинули город и направились прямо в Бейрут.
Дворец правителя, окруженный высокой каменной оградой с декоративными железными перилами наверху, располагался на склоне холма. Это было двухэтажное каменное здание. Вокруг него в изобилии росли стройные зеленые сосны. Вход охраняли два стражника в военной форме. Прилично одетый Руппин показал им свои документы и попросил позволения войти. Один из них, однако, что-то невнятно пробормотал по-турецки и жестом велел ему и Иеѓошуа подождать у ворот. Затем взбежал по высокой лестнице и исчез на долгое время. Вернувшись, он сказал, что правитель в отъезде и следует прийти через неделю. Иеѓошуа прекрасно понимал, что привратник лжет. Знал он также, что возражать ему нельзя ни под каким видом. Он прошептал что-то на ухо Руппину и увлек его прочь от дворца.
Ханкин пытался разъяснить своему спутнику разницу между жителями Востока и Запада в их отношении ко времени. Руппин привык с немецкой четкостью и скрупулезностью планировать свой день. На Востоке же надо научиться ждать. Иеѓошуа вовсе не был уверен, что правитель уехал, а если уехал, то вернется через неделю. Вполне возможно, им придется пробыть в Бейруте гораздо дольше. Поэтому, зная об увлечении Руппина редкими деревьями, он устраивал ему экскурсии по городу и окрестностям, показывая кедры, кипарисы и различные виды сосен.
Дожди не прекращались, и Артуру с Иеѓошуа приходилось проводить в гостинице по многу часов. Публика там была разношерстная: менялы, купцы, дипломаты, представители консульств. Разговаривая с ними, Артур понял, в чем состоит одно из главных отличий Запада от Востока. На Западе время размерено и размечено, здесь же оно течет как река. Там царит закон, здесь все открыто, все возможно. Там самое ничтожное обещание записывается в договор, с которого еще делаются копии, а тут все удовлетворяются словом чести. Там все делается по расписанию, здесь тебе говорят: «Букра, букра» — завтра, завтра.
Прошла неделя, а правитель и не думал возвращаться. Пришлось ждать еще неделю. Артур Руппин уже научился сдерживать свое нетерпение. Ханкин объяснил ему и то, что время, кажущееся потерянным, является самым ценным, потому что именно тогда происходят невидимые, но судьбоносные для человека процессы.
Впрочем, ничего не происходило. Их по-прежнему не пускали во дворец, и только спустя три недели правитель наконец согласился принять Иеѓошуа и его спутника.
Кабинет правителя больше походил на огромный зал. Пол был устлан цветистыми восточными коврами. По бокам в два ряда стояли каменные скамьи, тоже прикрытые ковриками. Дневной свет, проникая в вычурные окна, окрашивался синевой и золотом.
Тучное тело вали покоилось на подобии трона с подлокотниками в виде львиных голов. Могущественный чиновник взглянул на посетителей, почти не поднимая заплывших жиром век. Густые черные усищи окаймляли его двойной подбородок. Он поздоровался с вошедшими на ломаном английском, произнося слова на арабский манер, и подал знак могучему афганцу-слуге принести угощение. Афганец, усы которого напоминали тонкие мышиные хвосты, бесшумно вышел в покрытую резьбой и золотом дверь и тут же вернулся с позолоченным подносом в руках. На подносе стояли чашки с ароматным дымящимся чаем и блюдо, полное разных сладостей. Руппин кратко изложил просьбу и начал было показывать вали документы, но тот прервал его движением руки. Иеѓошуа и Артур оцепенели от ужаса. После всех усилий, связанных с покупкой земель Фулы, после многодневного ожидания в Бейруте, они добились наконец приема у недоступного правителя. И вот теперь он не желает даже взглянуть на документы, подтверждающие сделку. Но дальнейшее поведение вали изумило их еще больше. Он пригласил их угощаться и чувствовать себя как дома. После чая слуга принес сигары. Чувствовалось, что правитель хочет произвести на гостей хорошее впечатление. Наконец, проницательно глядя на посетителей из-под полуприкрытых век, он поинтересовался их секретными связями в России. Они вначале подумали, что мозги у него совсем заплыли жиром от безделья и порочной жизни. Турок снова спросил, знакомы ли они с высокопоставленными чиновниками в российском министерстве иностранных дел. И опять они не ответили. В конце концов вали позвал секретаря и продиктовал письмо, подтверждающее, что земли Фулы куплены в полном соответствии с законом, принадлежат евреям, и мешать им селиться там запрещается.
По возвращении домой Иеѓошуа описал Ольге свое изумление: три недели промучились они, пытаясь проникнуть к вали, давали взятки чиновникам и стражам, но ничего не помогало. И вдруг, когда они уже стали отчаиваться, видя, что даже самое испытанное средство — взятка — бессильно открыть перед ними двери дворца, правитель принял их и утвердил сделку, даже не взглянув на документы. Слушая Иеѓошуа, Ольга молча гладила белье. Когда он дошел до этого места в своем рассказе, она обожгла руку. Длинные волосы упали ей на лицо, скрывая наворачивающиеся на глаза слезы. Она плакала — то ли от облегчения, то ли от скрытой, давней тоски. Ольга понимала: снова Сергей Федоров совершил невозможное. Несколько недель назад она послала ему срочную телеграмму, в которой просила использовать свое влияние в министерстве иностранных дел и убедить турецкий двор в том, что покупка земель возле заброшенной палестинской деревушки Фула не угрожает безопасности Османской империи. Он это сделал.
Сделал для нее.
Иеѓошуа не заметил ее слез. Она еще долго продолжала водить утюгом по простыням. Муж сначала удивился ее молчанию, но был так возбужден успехом, что не задумался над необычным поведением жены.
Маня и Исраэль Шохаты по-прежнему жили в Хайфе, и у них в доме собирались члены организации «Ха-шомер». Туда приходили холостяки, когда чувствовали себя одиноко или болели, и Маня неизменно дарила им материнскую и сестринскую любовь. Там отдыхали сезонные сторожа, проработав лето или зиму в очередной колонии. Но прежде всего квартира Шохатов служила местом совещаний и составления планов на будущее. Иеѓошуа считал, что именно людям из «Ха-шомера» по плечу поселиться на землях арабской деревни Фула. Вместе с Ольгой он приехал в Хайфу, чтобы обсудить эту идею с Маней и Исраэлем. Исраэль работал тогда в одной из контор «Адар ха-Кармель», и Иеѓошуа решил поговорить с ним на работе. Ольга же направилась в немецкую колонию, где находилась квартирка Шохатов.
Было утро. Прохладный ветерок слегка колыхал муслиновую занавеску на окне. Женщины сидели на кухне и пили чай. Крошечная кухонька блистала чистотой. Медные кастрюли сияли и улыбались, прозрачность стеклянных шкафных дверец не омрачалась ни единым пятнышком. Белоснежная накрахмаленная скатерть покрывала небольшой стол. Когда Ольга вошла, Маня чистила рыбу, весело насвистывая. Ее маленькие проворные руки ловко справлялись со скользким, блестящим рыбьим телом. Сначала подруги болтали о том о сем, а когда Маня кончила работать, уселись пить чай.