Страница 23 из 48
Ханкин рассказал консулу, что собирался поехать в столицу Турции, но был задержан полицией под давлением заимодавцев, опасавшихся за свои деньги. Он заявил, что является российским подданным и не обязан подчиняться турецким законам. Ханкин попросил консула помочь ему выехать в Константинополь, чтобы добиться отмены запрета на продажу земли евреям или хотя бы разрешения завершить уже начатые сделки. Он упрямо твердил, что только российские власти могут привлечь его к ответственности и вообще решать его судьбу.
«А зачем? Зачем вам ехать в Турцию? Чего вы там добьетесь?» — услышал Федоров голос консула.
«Я обязан добраться до султана, чтобы добиться отмены запрета на покупку земли, — многие иммигранты уже внесли задаток, и мой долг им помочь. Я должен предотвратить огромные убытки, которые понесут люди, уже заплатившие мне за земли Хаварата»[13]. В полуоткрытую дверь Федоров видел только профиль и спутанные длинные волосы Ханкина, однако был поражен решительностью его тона.
«Вы думаете, что тогда вас перестанут преследовать?»
«Перестанут, потому что их требования справедливы».
«Господин Ханкин, вы злоупотребляете нашей помощью и ставите меня в неудобное положение». (Эти слова предназначались главным образом для Федорова.)
«Вот и моя семья считает, что я зарываюсь. Но, господин консул, вы же обязаны меня защищать. И потом, что вы потеряете, если разрешите мне съездить в Константинополь? Может быть, указ и не отменят, но чего-нибудь я все-таки добьюсь. Если власти сделают исключение для тех, кто уже внес задаток, это будет большое достижение. Кстати, и сами турки только выиграют: ведь с каждой сделки они отчисляют себе большой налог, а им вечно нужны деньги на всяческие развлечения».
«Вы не убедили меня, господин Ханкин. Упрямство султана всем известно — он никогда не отменяет принятых решений. Кстати, не только туркам не нравится то, что здесь происходит, но и нашему правительству в Петербурге тоже. Мне очень жаль, но я не могу действовать против той политики, которую представляю. Нет ни малейшей надежды на то, что султан изменит свое решение. Кроме того, за этим указом стоят международные политические силы. Так что в отношении поездки в Стамбул ничем не могу вам помочь. Самое большее — можно попытаться устроить вам поездку в Бейрут, как вы просили раньше. Но и это будет сложно из-за ваших недоброжелателей. Тем не менее я сделаю все, что в моих силах. Сюда, кстати, приехал предприниматель из Одессы, который хочет купить хорошую землю для выращивания маслин. Мы очень нуждаемся в оливковом масле для православного богослужения. Он хочет выяснить, стоит ли вкладывать сюда деньги. Почему бы вам не сопровождать его в поездках? Только так я могу помочь вам выехать отсюда. Съездите с ним несколько раз, покажите свои участки. Не исключено, что он пожелает здесь что-нибудь купить, так что и вы расплатитесь с кредиторами. Другого выхода я не вижу. Ну, как?»
Воцарилось гнетущее молчание. Ханкин опустил голову и нервно пощипывал подбородок.
Ему очень даже хотелось поехать в Бейрут, чтобы встретиться с эфенди Сурсуком — владельцем земли в Изреэльской долине. Разъезжая по Палестине, Иеѓошуа убедился, что это самые плодородные земли страны. Долина была совершенно заброшенной. Лишь изредка попадались возделанные поля. Ночью она кишела разбойниками, подстерегавшими одиноких путников, возвращавшихся из Ливана. Иеѓошуа не терпелось увидеться с Сурсуком и прощупать, насколько он заинтересован в продаже этих земель. Но с другой стороны, какой смысл ехать в Бейрут без денег? Иеѓошуа понравилось предложение консула, но он хотел прежде обсудить его с Ольгой.
Со стороны моря донесся пароходный гудок. Когда он затих, консул положил руку на плечо Иеѓошуа и сказал: «Вы знаете, как я ценю вас и вашу супругу. Как она поживает? Идите домой и обсудите с ней мое предложение. Она мудрая женщина и может дать вам разумный совет».
Консулу уже не раз приходилось выручать своего беспокойного соотечественника, ухитрившегося восстановить против себя пол-Палестины. При упоминании об Ольге выражение его лица смягчилось. Он велел полицейским проводить Ханкина домой. «Сообщите мне, что вы решили», — сказал он на прощание.
Иеѓошуа вернулся в квартирку на улице Аджами чрезвычайно взвинченным. Ольги дома не было. На кресле лежала аккуратная стопка сияющих белизной, тщательно выглаженных простыней. На вышитой скатерти, покрывавшей круглый стол, ослепительным желтым солнцем сиял букет хризантем. Иеѓошуа взял кувшин, чтобы налить воды в чайник, но пальцы его дрожали, и вода лилась на пол. «Почему ее еще нет? — думал он разочарованно. — Почему она так редко бывает дома?» Он со злостью поставил чайник на стол, даже не пытаясь зажечь керосинку. Один, без Ольги, он не в состоянии был даже налить себе чай. Она всегда умела успокоить его за чашкой дымящегося ароматного напитка. Иеѓошуа метался по пустой квартире, то и дело поглядывая в окно. «Как же наивно было надеяться, что мне разрешат поездку в Константинополь! — думал он. — Да и с кем я там стал бы говорить? Вот если бы протекция. Тогда я попросил бы прислать приглашение. А у меня нет даже самого захудалого рекомендательного письма. Даже если бы мне удалось добраться до Стамбула, на меня бы там смотрели как на нищего мечтателя. Ну куда же она подевалась? Почему ее нет дома?» Нервы у Иеѓошуа совсем сдали. Ольга была его единственной надеждой, она одна умела успокоить его в самые тяжкие минуты. Не в силах совладать с волнением, он все расхаживал и расхаживал по пустой квартире. Если бы не окружившие дом кредиторы и перекупщики, он уже давно отправился бы на поиски жены. Иеѓошуа знал, что стоит ему выйти за дверь, как на него набросится разъяренная толпа, и ему снова придется обращаться за помощью к тем же полицейским. Он метался по квартире, как зверь по клетке, и время от времени раздраженно колотил кулаком по стене. Так продолжалось, покуда не вернулась Ольга. Пришла она не одна, а вместе со своим любимым племянником Авшаломом, сыном ее сестры Фанни. Она поставила тяжелую корзину на пол, и мальчик принялся выкладывать на стол ее содержимое: овощи, лепешки, овечий сыр…
По выражению лица Иеѓошуа Ольга сразу догадалась, что дело неладно. «Что произошло?» — спросила она, но муж угрюмо молчал, как всегда предоставляя ей в одиночестве справляться с его душевными невзгодами, успокаивать и выводить из отчаяния. Ольга дала Авшалому лепешку с сыром и маслинами и несколько мелких монет, чтобы он мог купить свой любимый сладкий напиток.
«Ты был у консула?» — спросила она, когда мальчик ушел.
«Был, но он не желает дать мне разрешение на поездку в Стамбул. А уехать без его помощи я не могу, потому что портовая полиция получила распоряжение задержать меня. Да ты ведь знаешь».
«А как он объяснил свой отказ? Почему он не хочет тебе помочь?»
«Он говорит, что султан ни за что не изменит своего решения. Не нужно и пытаться».
«А ему-то какое дело? Ведь он от этого не пострадает… Почему же в этот раз он не пошел тебе навстречу?»
«Все бы, наверное, обернулось по-другому, если бы ты пошла со мной. Тебя он больше уважает. Вот и в прошлый раз он был такой добрый благодаря тебе. Теперь все пропало. Он готов помочь мне только с поездкой в Бейрут, к Сурсуку».
«Вот и прекрасно. Сможешь узнать, намерен ли Сурсук продавать земли в Изреэльской долине. Прекрасно, прекрасно!»
Ольга была инициатором покупки этих земель, видя в этой акции национальную миссию. Ей с детства врезались в память библейские описания долины. Она много рассказывала Иеѓошуа о событиях, происходивших там в незапамятные времена. В ее устах древние легенды оживали, становились близкими и понятными. Сама она в такие минуты снова чувствовала себя девочкой, жадно слушающей рассказы отца о битвах возле потока Кишон, о лысой горе Гильбоа, над которой никогда не идет дождь, о винограднике Навота Изреэльтянина. Все это было для нее такой же реальностью, как повседневная жизнь, а может быть, и еще большей. Вообще, когда Иеѓошуа упоминал названия местностей, где он собирался приобретать землю, перед Ольгой ярко и живо возникали картины событий, разворачивавшихся там в эпоху судей и царей Израиля.
13
Земли долины Хефер, купленные Ханкиным у богача Тайяна.