Твоё наказание

Самому Ренату уже куда лучше, чем в тот момент, когда он очнулся от ударной дозы адреналина. По крайней мере синяки стали меньше, порезы частично зажили. Хуже всего с селезенкой, которая в одном шаге от удаления, со сломанными костями, что постоянно тянут, с порванными связками, что не дают той свободы движения, что раньше. То, что действительно радует Соколова, так это снятие мочевого катетера — чувствовал себя старым дедом, пока он был у него — невозможно самому помочиться, все по расписанию, словно в дурдоме. С другой стороны, Ренат не может не думать о том, что всё могло быть ещё хуже, например, лежал бы овощем, и кормили бы его через трубочку, давая лишь один прогноз — умереть. Если бы мужчина был сильно верующим, наверняка бы уже возносил молитвы Аллаху за то, что его спас, но, он благодарит лишь себя, что подобрал в свою команду парней, которые даже в случае его не полной дееспособности заботятся о нём и его жене, как Владимир. Этот мальчишка оказался очень даже выгодным вложением денег и сил, не принимает в свои хозяева никого, кроме Соколова, а к Нелли и вовсе относится, как к мудрой старшей сестре. «Может, следует его даже повысить. Много сделал для меня, он это заслужил», — принимает решение Ренат, осознавая, как иногда бывают полезны люди и хорошие отношения с ними. Если бы не Володя, кто знает, что сейчас было бы с Нелли, возможно, лежала бы в канаве, разлагаясь.

— Больно! — криком прерывает размышления мужа девушка. Дёргается на кровати, но свободно пошевелиться ей не дают мягкие перетяжки, что удерживают в горизонтальном положении — врачи предвидели подобное развитие событий. Вскрикивает вновь, теперь не только от неприятных ощущений, но от бессилия. — Развяжи! — догадывается повернуть голову в сторону мужа, буквально умоляет о милости. — Прошу.

Как бы Ренату не было тяжело за этим наблюдать, выдавливает из себя слова:

— Прости, малыш, так надо.

— Ты, сукин сын, не видишь что ли, как мне плохо?!

— Милая, — Ренат снимает свою койку с тормозов и, держась за поручни по стене, подкатывает себя поближе к Нелли, — успокойся. Сама. Пока тебе не вкатили ударную дозу седативных. Вряд ли ты именно этого добиваешься. — Видит, что слова его никак не доходят до чужих ушей, тогда угрожает уже другим, — хочешь, чтобы выкидыш случился, ребенка потерять?

— Я…нет, нет конечно, — кладет голову обратно на подушку и отворачивается, однако, Соколов успевает увидеть блеснувшие в ярком больничном свете слезы, — но мне больно. Не хочу здесь быть. Очень страшно, — на последних словах всхлипывает, не сдержавшись.

Мужчина не знает, что ответить на эту искренность, как успокоить. Он понимает, что ему не под силу это сделать, потому что сам виноват. А виноватым не дано радости покоя, пока они сами себя не простят. «На это уйдёт много времени», — Ренат признает это со всем смирением.

— Я рядом, тебе нечего бояться, — лишь словами может поддержать.

Берет Нелли за руку, стараясь не задеть ни единый провод, сжимает легонько. Чувствует, как бьется чужой пульс под его пальцами, возвещая о том, что он рядом. Ни смотря ни на что.

Через пару минут доктор возвращается, чтобы провести новые анализы и обследования, дабы удостовериться, что все в относительном порядке.

— Есть ты пока не сможешь сама, — стараясь сохранять спокойствие, осматривает рот девушки, фиксируя каждый ожог на слизистой. Оборачивается на Соколова, получает его молчаливое согласие в виде кивка головой, и продолжает, — видимо, попали остатки топлива, придется на внутривенном побыть.

— Да, чувствую, как больно глотать и дышать, — Нелли вторит доктору, — но я готова потерпеть, честно.

— Прости, милая, но не тебе решать. Слушайся доктора, и все будет хорошо, — прерывает чужие возражения Ренат. — Думай о ребенке.

«Кажется, я только и слышу, что волнения о мелком», — неожиданно для себя злится девушка. И внезапно перед ней проносится воспоминание, как она лежит на кушетке в больнице, чьи-то руки водят датчиком по её животу, а в ушах раздаётся сердцебиение малыша. Вновь Нелли охватывает чувство, что происходит что-то странное, что-то, о чем она не подозревает. Нечто неуловимо вертится на самом краю её уставшего сознания, но никак не дает себя поймать.

Глава 40

Бутылка с ярко-синей жидкостью мелькает прямо перед глазами. От неё идет такой резкий запаха, что разъедает слизистую с расстояния пары метров. Химией пахнет сильно. Это Нелли понимает отчетливо — дальше ничего хорошего не случится. Она пытается рукой дотянуться, чтобы отодвинуть емкость от себя…

…и просыпается, тяжело дыша. В палате темно — глубокая ночь давным-давно спустилась на город, погрузив его во мрак. Лишь из коридора можно заметить тусклый свет ламп, что не выключаются никогда, только притишаются на темное время суток. Тихий стук деревянных спиц — Нелли видела однажды, когда её везли на обследования, как медсестра вяжет. Пощелкивание ранних птиц за открытым окном, что проснулись уже и пытаются найти еду. Девушка же, едва думает о пище, чувствует урчание желудка, а затем дикую боль во рту и глотке, будто кто-то раздирает её крючьями рыболовными, вначале заставив их проглотить, а затем вытаскивая со всей силы наружу. Не в силах это выдержать, Соколова стучит по кровати, пытаюсь разбудить мужа. Тот шевелится раз, переворачиваясь на другой бок, но глаз не открывает. Тогда она подключает ещё и свой голос, хрипя зовёт:

— Ренат, гаденыш, проснись! — Её даже не волнует то, что кто-то услышит кроме него. Единственное, что нужно девушке, так это срочная помощь. — Ренат, я сейчас в тебе кину чем-нибудь!

Теперь он действительно шевелится, просыпаясь. Разлепляет глаза недовольно, прокашливается, возвращая себе голос.

— Не сможешь, ты все ещё привязана, — констатирует он очевидный факт, но всё-таки поворачивает голову. — А что случилось? — В его голосе неподдельное сочувствия и участие. — Плохой сон приснился?

— Сейчас тебе плохо станет, если не заткнешься и не выслушаешь.

Соколов старается пропустить мимо ушей чужую грубость, понимая, что ведет себя так Нелли из-за состояния здоровья. И мягче не станет, пока не пройдут её мучения. Вздыхает раз, второй, третий, закрывает глаза на минуту и, лишь почувствовав, что наконец-то успокоился, открывает их вновь, чтобы переспросить:

— Что случилось, милая? — Вкладывает столько нежности в эти простые три слова, что самому не верится. Раньше на такое мужчина не был способен, к девушкам проявлял лишь участие материальными благами, купая их в подарках и деньгах. Но рядом с Нелли ему хочется быть именно человеком, тем, кто всегда поддержит, кому можно доверять.

— Горло, мне срочно нужно чем-то промочить его, — уже откровенно хрипит девушка, силясь сделать очередной вздох. Сердцебиение у неё подскакивает от страха, что она вот-вот задохнется. Мониторы пищат, будто сошли с ума, привлекая наконец внимание медсестры. Та заскакивает в палату со скоростью света, сразу же подбегает к пациентке. Нелли хочет её оттолкнуть, но не может, поэтому повторяет просьбу, — дайте попить, — немного подумав, добавляет, — пожалуйста.

«Наконец-то она начинает вспоминать, что такое банальная вежливость. Всё-таки от этих людей, медицинского персонала, зависит, насколько комфортно и удобно нам здесь будет лечиться дальше. Если выпнут, то будет уже куда сложнее найти подходящее место», — удовлетворенно думает Ренат, поняв, что выполнение просьбы с него снято. Девушка в халате вставляет трубочку в стакан воды, затем подносит её к губам Нелли. Та тянет, смачивая горло и наконец-то облегчая свои страдания. Успокаивается понемногу, поняв, что едва не схватила паническую атаку.

— Тшшш, тише, девочка, — поглаживает её по голове медсестра, успокаивая, — всё хорошо. Я рядом, чтобы помочь. Всегда. Тебе не стоит бояться. Главное, что ты уже тут.

— Спасибо, — благодарит Нелли и неожиданно начинает плакать, горько и печально, так, как никогда в жизни.

— Ну ты чего?