Возвращение к Натали

А сейчас она опять не могла встретиться взглядом с Володей, тем более о чём-то говорить с ним. Неужели то, что она сама говорила Натали обо всех мужчинах, и к чему нужно притереться, неужели это было сказано и о Володе?

На завтрак Наталья Сергеевна пойти побоялась – она там не сможет при всех, хотя бы прикосновением или жестом, попросить прощения у Володи (там никто не ведает о её вчерашних прегрешениях) – а без этого она опять не решится даже посмотреть ему в глаза.

Можно позже зайти к Натали, если та сама не выйдет в сад после завтрака. Хотя, в саду можно будет встретить и Володю, который успокоит и утешит, даже не поминая её вчерашние обидные слова к нему. Нет-нет, никакой Натали – только он один сможет восстановить покой в её душе.

Но в саду она ещё издали увидела Натали, беседующую с Владимиром Ивановичем. Конечно, это не Соня, но Наталью Сергеевну и это почему-то задело: − после того как я вчера, ничего не утаивая, поделилась с ней своей минутной обидой на Володю, теперь она, всеми своими прелестями и какой-то детскостью будет нечаянно отвлекать его внимание на себя − напрасно я её утешала вчера своими откровениями.

А знает ли Володя чего-нибудь о вчерашнем? Сама Натали навряд ли расскажет ему об этом. Если она не уехала наутро, значит успокоилась – а вчера казалось, что она готова чуть не ночью уйти на станцию, даже не зная точно, где она.

Но с кем быть мне? Сейчас увести у Натали Володю невозможно, как и Натали у Володи. С Соней я говорить не хочу! А с её отцом? – он не поймёт, почему это вдруг я, бросив всех, пришла к нему. Или наоборот − поймёт то, чего бы я не хотела.

Виталий, к счастью, оказался неподалёку − Наталья Сергеевна поняла, что он ждёт, когда Натали покинет Владимира Ивановича, чтобы объясниться с ней за вчерашнее. Быть может, Натали, напротив, не отпускает Владимира Ивановича, чтобы избежать этих объяснений − конечно, с Владимиром Ивановичем спокойнее, и неважно о чём они говорят сейчас – Наталья Сергеевна это всегда знала и хотела бы быть сейчас на месте Натали.

− Виталий, можно поговорить с тобой? – Виталий вздрогнул от неожиданности.

− Да, конечно, Наталья Сергеевна!

− Это у меня в первый раз – я таких вопросов никогда ещё не задавала, даже ближайшим подругам, так что ты, пожалуйста, не суди меня, если мои слова окажутся неуместны.

− Ну что Вы, Наталья Сергеевна, как же я могу судить Вас?

− Виталий … Кого ты любишь – Соню? или Натали?

− Натали! И только её – я вчера уже открылся ей.

− Но она тебя не любит? Или почему она так избегает тебя сегодня?

− Наталья Сергеевна, мне кажется, что Вы уже знаете, наверное, от Владимира Ивановича – он всё узнал от меня вчера: в грозу ко мне прибежала Соня, испугавшись грома, я стал её успокаивать. И обнял её. А это увидела Натали. И всё! – ничего больше не было – это было одно мгновение. Натали убежала, а когда я вырвался от Сони и кинулся искать, чтобы всё объяснить – её уже нигде не было – ни в спальне, ни в гостиной…

− Она была у меня, я застала её в коридоре, в слезах, и увела в свою спальню, чтобы успокоить.

− Значит, она Вам всё рассказала?

− Нет… то есть я не знаю. И Натали не знает, кого ты любишь − её или Соню, с которой ты обнимался в своей постели!

− Наталья Сергеевна, ну не так всё!

− А почему Соня прибежала в тебе, полуодетая, почему ей для успокоения нужны были именно твои объятья, и почему так долго тебе потребовалось, чтобы вырваться из них?!

− Ну, Наталья Сергеевна! − конечно, никто бы не смог ответить на эти вопросы, и Виталий замолк.

И всё же Наталья Сергеевна не могла принять такое − к кому бы она сама смогла прибежать в ночной сорочке за успокоением в минуты страха? Конечно, только к тому, кого любит. И только если знает, что и он меня любит, и, если мы оба уверены в этом. Конечно, она сама могла прибежать только к Володе! А вот Соня прибежала к Виталию, над которым подтрунивает за обедами, и которому не оказывает открыто знаков внимания?

И даже, если она тайно влюблена в него, то решилась бы впервые открыться совершенно раздетой, и в его спальне? Наталья Сергеевна вновь обратилась к себе из того, самого счастливого периода жизни − между Третьяковской галереей и отъездом с Володей на дачу. Сколько боязни было тогда в каждом её шаге − можно ли что-то сказать ему? или как долго можно позволить задержать его руку на своей?

Нет и нет! − не могла она тогда, ни от какого страха, раздетая, прибежать в его спальню − это было бы ещё страшнее.

А если Соня прибежала, раздетая, к Виталию, то, значит, уже была здесь такой? И, значит, зря я вчера, успокаивая Натали, призывала не придавать этому слишком большого значения − это и было главное (если бы я увидела, например, как Володя в саду обнимает Соню − разве я осталась бы здесь хотя бы на минуту? Но потом, разве никогда не пожалела бы об этом?) …

За время этих размышлений Наталья Сергеевна рассеянно поблагодарила Виталия и отошла от него, закончив тягостный для того разговор.

Натали всё ещё стояла с Владимиром Ивановичем, теперь уже прикасаясь к его руке. Увидев Наталью Сергеевну, она торопливо отдёрнула руку.

− Натали, мне необходимо поговорить с тобой − наедине. Прости меня, Володя, у нас будет женский разговор, который тебе покажется неинтересным (у Владимира Ивановича, как оказалось, были срочные дела, но он не хотел оставлять Натали скучать в одиночестве, так что Наталья Сергеевна подошла очень вовремя).

− Натали, я только сейчас поняла всё. Вчера мы с тобой ошибались − на самом деле не Соня отнимает Виталия у тебя, а ты его отняла у Сони… И как бы тяжело тебе это ни было, именно в грозу выбор Виталия стал бесповоротным…

Дальше Наталья Сергеевна говорила о том, что уже поверила в любовь Виталия к Натали, и что, если он действительно говорил ей о желании приехать и представиться родителям Натали (на что не все мужчины, как оказалось, способны), и что, если тогда, в грозу, он бросился вслед Натали, не оставшись с Соней − то Натали, если она действительно любит Виталия, надо суметь простить его. Нужно и можно принести жертвы ради любви…

Ещё час назад Натали, наверное, готова была считать, что не способна и не будет никого отнимать (что было бы нечестным поступком). Но теперь живительная влага слов Натальи Сергеевны напоила семена, посеянные Владимиром Ивановичем.

Тогда Натали, бродя потерянно по саду, нечаянно (или почти нечаянно) прошла недалеко от одинокого Владимира Ивановича, и тот остановил её. Конечно, он до сих пор оставался в неведении о том, что произошло в грозу в комнате Виталия (Натали никогда бы не смогла бы ему в этом открыться). И он стал говорить с нею совсем не о том − сказал о нечаянной размолвке между ним и Натальей Сергеевной из-за Сони. И так получилось, что именно она, Натали! успокаивала его! При чём тут Соня, когда он любит только Наталью Сергеевну! Нельзя позволить какому-то нечаянному случаю вмешиваться в их любовь! − Натали горячо убеждала Владимира Ивановича, и сама верила этому. Она даже положила свою руку на его − это произошло первый раз в её жизни!

Натали поцеловала Наталью Сергеевну и медленно пошла в ту сторону, где прятался, как все видели, Виталий − чтобы облегчить ему шаги к покаянию.

А Наталья Сергеевна направилась в другую сторону − к Владимиру Ивановичу, который, как она тоже видела, сидел на скамье в конце липовой аллеи. Там он ждал её, такой любимый (несмотря ни на что), записывая что-то в блокноте.

Улан

(С высоты прожитых лет)

1

Иван Алексеевич ещё толком и не заснул, когда услышал, наконец, звук подъезжающей коляски и радостный возглас Сони: "Ах, вечно опаздывающий молодой человек!" Потом звуки стихли – видно, все вошли в дом. Значит, всё-таки приехал его непутёвый племянник, Виталий − слава Богу, не так скучно будет Соне здесь, в усадьбе.