Страница 3 из 12
− Да, вчера… Как я догадался по Виталию, Соня вчера была охвачена огнем разрушения чужой любви.
− Перестаньте о Виталии, видеть его больше не хочу! Не говорите мне о нём! А что Наталья Сергеевна?
− Я всё же надеюсь, что не всё потеряно – если Наталья Сергеевна не уехала сегодня, а отложила свой побег, то у меня ещё есть шанс объясниться и переубедить её. И, наверное, раз она ещё не уехала, то сама ждет моего объяснения и моих попыток нашего примирения.
И ты, Натали, пожалуйста, помоги мне – покажи Наталье Сергеевне, что тебе очень нужна её поддержка сейчас. Она, мне кажется, ужасно переживает из-за вашего разлада с Виталием (Натали вспыхнула) – пусть она поверит, что если она останется, то сможет вас помирить. А если мы с ней поедем сегодня же, то боюсь худшего исхода.
− Но я не буду мириться с Виталием – там всё кончено. Я его не прощу.
− А почему тогда ты думаешь, что Наталья Сергеевна захочет простить меня?
− Но это же совсем другое!
− Да, наверное, другое. Мы не были связаны с Соней ни родственными отношениями, ни годами детской дружбы. И я, впервые познакомившись с ней, начинаю кружить вокруг неё, забыв о Наталье Сергеевне. Да, конечно, это во многом меня оправдывает. А почему же ты не простишь Виталия тогда?
− Но перестаньте о нём – Вы же не обнимали Соню в спальне!
− Да, не обнимал. Иначе перепачкался бы вареньем (прости за неуместную шутку). И Соня не прибегала ко мне в спальню!
Но разве может мужчина оттолкнуть женщину, которая ищет его внимания, защиты, поддержки, любви, и каким-то образом показывает ему это? Даже малейший намек интересной женщины, что ты ей нужен, заставляет желать свершить что-нибудь для неё, и уж никак не оттолкнуть!
− Владимир Иванович! Я всё поняла! – Вы хотите оправдать Виталия передо мной. И ещё − я так защищала Вас сейчас (как бы перед Натальей Сергеевной) из-за Сони − а не хотите ли Вы мне этим показать, как я неумно поступаю, не прощая Виталия?
− Нет, это ты сама так подумала. А я лишь заметил, как ты, успокаивая меня, впервые назвала меня милым (Натали снова вспыхнула). Нет большого греха ни в том, ни в этом.
А разве было бы правильно, если бы я развернулся и молча пошел следом за Натальей Сергеевной (когда Соня не пожелала принять её помощь) и оставил бы Соню за вареньем в одиночестве? Или, когда Соня, испугавшись грозы, прибежала к Виталию за успокоением, он бы сухо сказал ей, что грома бояться не нужно, и вежливо похлопал её по плечу? Или, когда ты, видя, как я расстроен размолвкой с Натальей Сергеевной и её возможным побегом в Москву, обратилась бы ко мне: "Уважаемый Владимир Иванович" вместо "милый"?
Конечно, я ни к чему тебя не склоняю – мы и с Виталием знакомы недолго, а с тобой – ещё меньше. И в чём корысть для меня в вашей любви? Разве только, иначе будут плохие воспоминания, как мог бы быть свидетелем начала вашей любви, но всё пошло иначе.
6
К вечеру моё участие в приготовлении Соней варенья было, кажется, окончательно забыто и прощено. И снова для нас важнее стал разлад Натали с Соней и Виталием:
− Знаешь, Наташа, я, кажется, сделал что-то не то – сказал Натали, что ты обиделась на меня из-за Сони, готова бросить меня и уехать в Москву. А потом оказалось, что вы об этом с Натали говорили, и она знала, что ты меня простила.
− Ну конечно – в последние дни ты больше общаешься с Соней, с Натали, и даже с Виталием, чем со мной!
− Беру пример с тебя, дорогая, ты же тоже ни на минуту не отпускаешь от себя Натали. Лишь сегодня сумел поймать её одну в саду.
− Да, чтобы наговорить ей всяких глупостей, не поговорив сначала со мной!
− Но мы же не строим заговор против неё – и ты, и я говорим ей (да, и не только ей) только то, что думаем, а не плетём интриг, вроде бы, ради её пользы. Да, я мог ошибиться, когда предположил твой отъезд. Но это была моя искренняя ошибка − ты вечером обиженно ушла от меня из гостиной, а утром исчезла, не пожелав повидаться со мной.
А если бы я знал, что ты меня простила, и лгал Натали? Был бы я тогда порядочнее Виталия? – он просто обнимал Соню и не пытался потом как-то солгать… Хотя в чём тут можно кого-то обмануть − если это было, и Натали это видела?
А вот почему и для чего было – это уже должна определить для себя сама Натали. А мы с тобой, как я вижу, то ли помогаем, то ли мешаем ей сделать выводы и принять решение. То ли просто оттягиваем это время.
И зачем ты рассказала Натали о нашей размолвке из-за Сони? Ты меня обрисовала почти Виталием?
− Я очень надеюсь, что до такой низости, как Виталий, ты не опустишься!
− Понимаю – ты полностью встала на сторону Натали (а как же ещё? − резко вставила она). Нет, ты совершенно права – все глупости наделал только Виталий, вины Натали тут нет ни в чём. Но неужели невозможно найти хотя бы мелких причин, смягчающих его вину?
− Ты же не слышал наших разговоров с Натали – думаешь, что я только и ругаю Виталия, чтобы Натали ещё и ещё убедилась в его низости и в своей правоте − что нужно немедленно бежать отсюда? Да, я прониклась обидой Натали на Виталия. Но всячески стараюсь её не показывать. А чем ты можешь попытаться обелить Виталия?
− Если я сейчас начну искать и находить исключительно оправдания ему, то это будет выглядеть надуманно и неправдоподобно. И ты начнешь со мной спорить, находя новые и новые его грехи. И невзлюбишь его еще больше.
− Ну, давай, находи оправдания, обещаю, что буду внимательно выслушивать и стараться не спорить.
− Не Виталий пришел к Соне, а она к нему. А что обнимал её? – но чем ещё можно успокоить плачущую женщину? − слава Богу, что Соня прибежала к Виталию, а не ко мне, иначе мне пришлось бы оправдывать себя, а не Виталия (прости, опять не к месту пошутил!).
А ты – разве не обняла сразу Натали, когда встретила её в слезах, в грозу?
− Я? Да, но я же женщина. Но я не стала бы обнимать Виталия!
− Так ли? А представь, что гуляешь по саду, а там, на скамье сидит Виталий и плачет (например, из-за отъезда не простившей его Натали). Разве ты не села бы рядом? И разве, в утешение, не положила бы руку ему на плечо?
− Но положить руку на плечо или страстные объятия…
− Если тогда Виталий положил бы Соне руку на плечо – это было бы пощёчиной для неё, а не успокоением! − попробуй представить себя на её месте. А страстными ли были их объятия – этого мы не знаем.
− Ну, ладно. Ты будешь еще находить оправдания для него?
− Наверное, этого достаточно (мне надо было учиться на адвоката). И будь я Плевако, то сказал бы: "Из цепких объятий Сони трудно вырваться".
− Ты о себе?
(Владимир Иванович хмыкнул, так что невозможно было понять – угадала ли Наталья Сергеевна, или понимает, что это о Виталии, но всё ещё стремится уколоть его).
7
Задушевные разговор в саду продолжились и на следующее утро – значит никто никуда не сбежал, несмотря на такие желания и угрозы:
− Наталья Сергеевна, я понимаю, что мне нужно будет выходить замуж. Но мне же не всё равно − за кого. Вот Вам так повезло с Владимиром Ивановичем − так легко и спокойно в жизни с таким замечательным и любящим мужем…
− Натали… Должна тебе признаться, что он мне не муж
− Но как же?
− А вот так!…
Мы с ним знакомы давно (хотя и не столь давно как Соня с Виталием). Ещё когда я только закончила гимназию, а он был студентом. И он, и я ходили в литературный кружок на Маросейке (я тогда тоже писала стихи…). Он тогда очень мило общался со мной.
А потом он полюбил – не меня! Я никогда её не знала, хотя он по-дружески постоянно делился со мной своей любовью. Она тоже училась на каких-то курсах. Почти год они ходили по выставкам, театрам и концертам – иногда он стал пропускать занятия в нашем кружке.
Но потом между ними что-то произошло, и он больше никогда не упоминал о ней. Но ещё до этого по выставкам и театрам стала ходить уже я – тогда за мной ухаживал высокий, статный юнкер. Он, кажется, хотел жениться на мне, чтобы ехать на Кавказ, где ему предстояло служить, уже с женой. Я, впрочем, не хотела покидать Москву (даже с ним), и он уехал один. Но за это время я тоже стала чаще пропускать занятия, а потом и вовсе забросила наш кружок.