Незнакомка

У полок с напитками он завис окончательно, силясь разобраться в этой батареи бутылок. Увяз в болоте этикеток, дивясь картинкам разных форм. Маленькие циферки, большие буковки ни о чём ему не говорили, не проясняли патовую ситуацию. Абы какой бутыль не возьмёшь, надо ж фее угодить. Вероника снова пришла на помощь, спасла его от мук выбора, то ли заскучав в сторонке, понимая, что умственное сражение затянется надолго, то ли сжалилась над ним, а может просто стоять устала:

– Возьми просекко, вон ту, – она кивнула на верхнюю полку, почесала свой носик и добавила, – лучше две.

Макс достал бутылки, вцепившись в них, как в гранаты, будто под танк собрался и, так с ними и бегал по залу магазина, за рыскающей в поисках чего-нибудь съедобного, Вероникой, размахивающей густою шевелюрой и распахнутой шубой.

Съедобным, по её мнению, оказался сыр и шоколад.

Подъезд старого дома пы́хал клубами мутного пара, от чугунных батарей валил жар, а из покошенных рам, некрашеных с того века, сквозила стужа. Всё это небрежно смешивалось как в салате на скорую руку, в такие крупные куски, поэтому одной щеке было холодно, а другой жарко. Вероника цокала каблучками по затёртым ступенькам, Макс, соответственно, припустил за ней, позвякивая бутылками в полиэтиленовом пакете. Широкие перила утопали в тумане, что придавало им ещё большее сходство с горной извилистой дорогой, убегающей далеко за облака. На крутом витке облупленного серпантина, Макс задержал своё внимание и средь ошмётков бурой краски узрел два сердечка, вплетённых одно в другое. Приписав этот символ любви на свой счёт, выстроив знаковую параллель, он прибавил прыти и поскакал по лестнице ещё проворнее, неуклюже болтая пакетом так, что бутылки уцелели чудом, не раз поцеловав бетон.

На последнем этаже возле чердачного трапа на коврике с приветливой собачкой у коричневой деревянной двери, возрастом самого дома, Вероника остановилась и объявила:

– Пришли, – и толкнула старушку дверь.

В квартире было тепло, но темновато, мягко говоря. Макс посмотрел вверх, оценивая высоту потолка: «да, чуть ли не четыре метра, а то и больше, с кондачка лампочки не поменяешь».

Она поймала его взгляд на люстру и прочитала мысли:

– Озадачился, как я лампочки меняю? Так я их не меняю, – Вероника сняла шубку и стряхнула снег.

– Как это?

– А вот так. Жду, когда последняя перегорит.

– А потом? – Макс взял её шубку и повесил на вешалку.

– Не знаю, – Вероника пожала плечами, – уеду куда-нибудь.

– Куда? – Тревожно спросил Макс, прилаживая свой пуховик на соседний крючок.

– Туда, где светло и хоть что-то светит, – она достала из тумбы плюшевые синие и розовые тапки. Небрежно, сбросила сапожки, скользнула в свои розовые шлёпки, взяла пакет с добычей и зашаркала на кухню.

Там она вовсе не стала включать свет, а зажгла свечи.

Макс уселся на уютный диванчик, только сейчас ощутив усталость. С удовольствием вытянул ноги и откинулся на невысокую кожаную спинку.

Вероника поставила чайник и устроилась на табуретке с другой стороны небольшого квадратного столика со стеклянной столешницей.

– Ну, спрашивай, бомби вопросами, сегодня я не убегу, обещаю, – видя, что гость замялся, хозяйка уточнила его радужные перспективы, – и не выставлю тебя за порог, ну, как минимум до утра, – Верника обворожительно улыбнулась и поправила прядь волос, привычным жестом откинув её за ухо.

Макс выдержал паузу, внутренне сгруппировался, собирая непослушные буквы в слова и довольно скованно, невнятно буркнул:

– Вероника, а ты…

Она прервала его бурчание, внеся некую поправку в беседу:

– Макс, можно просто Ника.

Доморощенный интервьюер опять взял паузу, дабы выиграть партию в шараде и сформулировать вопрос заново:

– Ника, а ты одна здесь живёшь?

– Да, и не только здесь

Как говориться лучше бы не спрашивал: чем дальше в лес, тем больше дров.

– А квартира твоя или снимаешь?

Следующие её откровения окончательно пошатнули его шаткую осознанность.

– Не моя и не снимаю.

– А чья она?

– Не знаю, ничья, просто квартира, живёт сама по себе, как кошка.

– А соседи?

Ника встала, заварила чай, натянув на заварник грелку-курочку и с какой-то естественной ленцой ответила:

– А они меня не замечают.

– Это как?

– Ну, вот так, не видят.

Макс решил дальше не копать таинственный образ жизни девушки, зато, преодолевая смущение, поинтересовался, где туалет.

– В конце коридора, только там лампочка перегорела, возьми свечку, а то промахнёшься.

То, что у него есть смартфон, он вспомнил, когда уже вернулся на диванчик. Об этом открытии Макс доложил хозяйке своенравной квартиры, толи признаваясь в своей рассеянности, толи желая впечатлить красотку наличием модного гаджета:

– А у меня же фонарик на телефоне есть, вот я…

– Растяпа, – закончила за него фразу Ника и мелодично засмеялась. Пока весёлые нотки её смеха витали по кухне, Макс успел сделать второе открытие, демонстрируя невероятную прозорливость:

– А у тебя, что, нет?

– Фонарика?

– Нет, смартфона.

– Не-а, – она отрицательно помотала головой, – мне он не нужен.

– Как это? Сейчас даже у любой старушенции приблуда такая имеется, а ты девушка молодая, это прям не…

– Стандартно? – угадала Ника.

Он кивнул и замолчал, почему-то смеяться перехотелось. Здравствуй, товарищ ступор.

Пауза беседы затянулась, девушка продолжала лукаво улыбаться, а Макс скрипел кожаной обивкой диванчика, беспорядочно блуждая взглядом по стене, раскачивающейся в такт с песочной шторкой. Когда она положила ладони на стеклянную столешницу, широко раскинув пальцы веером, кухня устремилась вниз, будто у лифта оборвался трос. Макс судорожно вцепился в липкую сидушку, чувствуя прилив крови к голове и таращась на Нику, визгливо заорал:

– Что это?

– Свободное падение, хорошая встряска для мозга, тебе точно не повредит.

– И куда мы падаем? – Макс потерял диван и теперь пытался ухватить стол.

– Да никуда, – Ника убрала ладони и недовольно фыркнула, – штанишки свои проверь, герой.

Виват порядку атомов, поклон благим намереньям. За мир привычный ратуя, он ползал с вдохновением.

– И я должен в это поверить? – cпросил Макс, рыская под столом в поисках своих тапок.

– Слова не сочетаются.

– В смысле?

– Никого смысла. Сядь уже, хватит пыль собирать.

Макс ещё раз посмотрел на её щиколотки, отметил грацию рельефа и сел обратно на диванчик.

– Ну что, нашёл?

– Что?

– Не знаю, то, что искал

– Где искал?

– В Караганде, Макс. Где ты только что ползал?

– Под столом.

– Ладно, проехали, – Ника махнула рукой, – надо было меньше твой ор слушать и подольше попадать, мой просчёт. Жалостливость меня погубит, – она обречённо выдохнула и легла щекой на ладонь, опираясь локтем о столешницу.

Опять эта гнетущая тишина. Макс гонял сонные мысли со всею страстью, на кою был способен, искоса зыркая на томно моргающую красавицу, ища зацепку для разговора. Зацепился за янтарь.

– Красивый у тебя кулон янтарный.

– Это не янтарь, это симбирцит, мой кокон.

– Я первый раз слышу, дорогой?

– Понятие не имею, у меня он всегда был.

Макс хотел что-то уточнить, но пока тужился вспомнить что, спросила она:

– А музыку можешь включить, ну, на смартфоне своём?

– Да, конечно, – обрадовался Макс тому, что хоть чем-то может быть полезен. Потыкал в экран, встряхнул точь градусник, встал, поводил вытянутой рукой над головой, сел и шлёпая безвольными губами пессимистически промямлил:

– Странно, сеть не видит, а у тебя есть вай-фай?

Вместо ответа Ника налила чая в белые чашки с лилиями и распаковала одну из многочисленных шоколадок.

– Давай, пей, соратник по нестандарту.