Мечты сбываются

Получив стипендию, Баджи выделяет некоторую сумму на сладости, чтоб угостить соучениц. Среди них щедрей чем всех она угощает Халиму: в Баку у той нет ни родных, ни близких; здесь Халима — гостья.

— Хватит тебе баловать меня! — сказала ей однажды Халима.

— Была бы ты у себя на родине, я бы тебя не баловала, — ответила Баджи.

— У себя на родине?. — Халима задумалась на мгновение и вдруг, решительно тряхнув головой, с живостью произнесла: — Слушай, Баджи, что я тебе скажу!.. Перед моим отъездом в Азербайджан приезжал к нам в Узбекистан Калинин Михаил Иванович. Был он и в том районе, где живут мои родные, в кишлаке Багаутдин. Знаешь, что он сказал дехканам на сходе? Он сказал: «Вы этот аул считаете своей родиной, а я считаю, что этого мало — вы и Архангельскую губернию, которая от вас за несколько тысяч верст, должны своей родиной считать!» Понятно?

Баджи кивнула головой и спросила:

— А где она, эта Архангельская губерния?

Халима подошла к висящей на стене карте Советского Союза, указала рукой на самый верх:

— Вот она где! Я сама только недавно узнала.

— Как далеко!.. — задумчиво произнесла Баджи, измерив взглядом расстояние до Баку.

Еще недавно, когда Баджи проходила мимо этой карты, взгляд ее невольно обращался к желтому клюву Апшеронского полуострова, врезавшемуся в синие воды Каспия, к маленькому кружку на южной его оконечности — к Баку. Здесь она родилась, здесь ее родина! А теперь Баджи с интересом рассматривает и Узбекистан и Архангельскую губернию. Здесь, оказывается, тоже ее родина! Взгляд Баджи охватывает на карте необъятные просторы Союза, с севера на юг, с запада на восток. И всюду, всюду, оказывается, ее Родина!..

Однажды, получив стипендию и наделив подруг кульками со сладостями, Баджи незаметно для других сунула Халиме второй кулек.

— Спасибо, ты меня уже угощала, — говорит Халима.

— Тебе — двойной паек! — шепчет ей Баджи.

Халима удивлена:

— За что?

— За шесть лет паранджи… За след от пули… За то, что рассказала про большую родину!

УЧЕБНИК ПО АНАТОМИИ

Как не похожа на Халиму другая ученица — Телли!

Она недурна собой, женственна, у нее красивые, хотя не слишком выразительные глаза.

Имя второй подруги Баджи, собственно говоря, не Телли, а Салтанэт, что означает «царство», но все зовут ее Телли, то есть «с челкой», — отчасти из-за густой, ровно подстриженной пряди черных волос, ниспадающей на лоб, отчасти по имени героини популярной оперетты Узеира Гаджибекова «Аршин мал алан» — служанки Телли, лукавые песенки и веселые танцы которой с немалым успехом исполняет вторая подруга Баджи.

Отец Телли, Абульфас, в прошлом — управляющий делами одного из бакинских богачей-домовладельцев. В свое время он окончил гимназию и с той поры, сочтя себя образованным передовым человеком, не прочь был посмеяться над невежественными муллами, старым законом и предрассудками. Став управляющим, он проводил вечера в Бакинском общественном собрании за картами или в буфете, балагуря в веселой компании за рюмкой водки и бутербродом с ветчиной. А между тем жена его, мать Телли, изо дня в день сиднем сидела дома, и если изредка выходила, то не иначе как в чадре. Теперь Абульфас работал в каком-то торговом учреждении в скромной должности инспектора.

Во всех забавах и затеях Баджи находит в Телли союзницу. Когда они идут по улице рядом, весело тараторя, редко кто из прохожих не посмотрит на них с улыбкой или не обернется им вслед.

В руках Телли часто можно видеть учебник по анатомии.

Однажды Баджи заглянула в него… Сердце, желудок, мозг, белые нити нервов, синие, красные трубки кровеносной системы, расползающиеся по всему телу, — вот, оказывается, как устроен человек!

— Интересная эта наука, анатомия! — заметила Баджи.

Телли поморщилась:

— Пусть мясники и повара возятся с костями да с кишками — я предпочитаю петь и танцевать!

— Чего же ты всюду носишься с этой книгой? — удивилась Баджи.

Телли в ответ только загадочно улыбнулась и промолчала.

Неожиданно Телли перестала посещать техникум. Баджи пошла на квартиру Телли узнать, что случилось с подругой.

— Нет дома, — сухо ответили ей.

На другой день Баджи пошла снова.

— Уехала! — буркнули в ответ, едва приоткрыв дверь.

Баджи покачала головой: не похоже на правду!

Она пришла в третий раз — поздно вечером, когда Телли не могла не быть дома. Тот же ответ!

Утром Телли неожиданно встретилась ей на улице.

— Ты где пропадаешь? — восклицает Баджи.

— Болею…

Жалобное выражение, которое Телли пытается придать своему лицу, не в силах скрыть ее завидного здоровья.

— Не похожа ты на больную! — говорит Баджи, покачивая головой.

— Да и успехи мои в техникуме не ахти как хороши, чтоб стоило продолжать. — Сидим на одних и тех же экзерсисах.

— Неверно! Училась ты неплохо. А не ходишь ты в техникум по какой-то другой причине. — Баджи испытующе оглядывает подругу. — Уж не вышла ли замуж?

— Нет.

— Может быть, родные не пускают?

Телли мнется.

— Да говори же! — подталкивает ее Баджи в бок. — Ты что, не доверяешь мне?

Телли не сразу рассказывает свою историю.

Оказывается, она в течение нескольких месяцев обманывала своих родителей, делая вид, что учится на акушерских курсах, а на самом деле посещая театральный техникум. Против акушерских курсов родители не возражали: быть повитухой — испокон века дело женское; акушерка — это не какая-нибудь бесстыжая актриса-танцорка. Но вот недавно обман Телли обнаружился, и отец строго-настрого запретил ей посещать техникум.

Баджи внимательно слушает. Так вот почему Телли повсюду таскает с собой этот учебник по анатомии!

— А что случится, если все же будешь посещать занятия? — спрашивает Баджи.

— Грозятся… — вздыхает Телли, и ее обычно веселое лицо омрачается непритворной печалью.

— Напомни им на всякий случай 142-б! — говорит Баджи многозначительно.

142-б — это статья уголовного кодекса. Она предусматривает суровое наказание за преступления, направленные против женщин, борющихся за свое раскрепощение. Недавно опубликованная, статья эта тем не менее быстро получила широкую известность, особенно среди женщин.

— Убить меня они, конечно, не убьют — теперь не те времена! — говорит Телли. — Но вот скандалов не оберешься, да к тому же могут отказаться кормить, а то и попросту выгонят из дому.

Баджи в досаде кусает губы: такая же история, как с Ругя! Знают, видно, чем угрожать женщине — голодом, нищетой. Немало девушек бросает из-за этого занятия в школах и в техникумах. Вот если бы выдумали какой-нибудь строгий закон — вроде 142-б — в ответ на такие угрозы!

— Неужели В самом деле покинешь техникум? — спрашивает Баджи. — Ведь ты способная девушка и, окончив техникум, сможешь стать актрисой.

Телли безнадежно разводит руками:

— Ничего не поделаешь.

Баджи вспоминает Женский день в клубе и человека из Наркомпроса, предложившего ей свою помощь. Лицо ее становится сосредоточенным:

— Еще посмотрим, чья возьмет!..

С утра Баджи снует по коридорам и комнатам Наркомпроса с ходатайством о стипендии, написанным ею от имени Телли, — у самой Телли не хватило на это решимости.

Баджи открывает дверь одного из кабинетов — здесь, сказали, находится нужный ей человек — и идет к письменному столу, за которым сидит мужчина в темных очках.

Хабибулла-бек? Вот это да! Она, правда, краешком уха слышала от Юнуса, что Хабибулла работает в Наркомпросе, но, признаться, не думала, что именно с ним придется ей толковать насчет стипендии Телли.

Баджи в нерешительности останавливается, но Хабибулла, тотчас узнав ее, с подчеркнутой приветливостью восклицает:

— Баджи, товарищ Баджи, ты ли это? Вот кого не ожидал видеть у себя! Милости прошу, садись! Как ты повзрослела, похорошела!

Баджи сдержанно отвечает:

— Здравствуйте… Я думала…