Страница 40 из 87
Хума Абедин оказалась замешанной и в других скандалах, связанных со своей подругой. Фонд Клинтон получил 12 млн долларов от компании по производству удобрений, принадлежавшей правительству Марокко. Условием поддержки, как выяснилось из переписки Абедин, опубликованной WikiLeaks, была поездка Клинтон в Марокко. Cоветники госсекретаря отговорили ее от визита. Но Абедин написала им: «Отказ от поездки сейчас приведет к большому битью посуды» – и добавила: «Она (Клинтон) устроила этот беспорядок, и она это знает». В конечном итоге госсекретарь отправила в Марокко своего мужа Билла и дочь Челси. Так, казалось бы, частный американский фонд предоставляет политические услуги иностранным правительствам и экстремистским организациям, жертвующим ему десятки миллионов долларов.
Но Фонд Клинтон отнюдь не единственный. Спонсорами фонда по выдвижению кандидатов от Демократической партии, который ранее возглавлял 39‑й президент США Джимми Картер, тоже выступали члены саудовской королевской семьи и всё те же бен Ладены. А если еще вспомнить американские военные базы в районе Персидского залива, потоки текущих за океан нефтедолларов, то станет ясно, что Америка оказалась на арабском финансовом поводке, длину которого регулируют спонсоры.
После трагедии 11 сентября американцы это с ужасом осознали. Но политическое руководство страны не предприняло никаких контрмер, хотя знало, что террористы, протаранившие Всемирный торговый центр, финансируются арабскими теократическими режимами через систему подконтрольных им финансовых институтов, а 15 из 19 террористов-самоубийц были выходцами из Саудовской Аравии. 24 сентября 2001 года президент Джордж Буш-младший заявил: «Самый сильный удар в нашей войне против терроризма начинается с росчерка пера» – и подписал декрет о замораживании банковских счетов 27 организаций и лиц, обвиняемых или подозреваемых в поддержке терроризма. Но его черный список выглядел странно. В него «забыли» включить саудовско-пакистанский фонд, который финансировал Аль-Каиду и «Талибан» и членом руководства которого был президент Пакистана Первез Мушарраф. Туда не попали упомянутые нами банки Усамы бен Ладена и его братьев. и, разумеется, в черный список не попала компания Carlyle Group. Интересно и другое.
По списку Буша был сделан запрос в европейскую штаб-квартиру FATF – Financial Action Task Force – структуры, созданной под эгидой Организации экономического сотрудничества и развития для борьбы с отмыванием денег. В запросе кроме названных 27 организаций и лиц американцы просили экспертов FATF выявить швейцарские связи фирмы Euro-American Corporate Services Inc. и связанных с ней структур. Эта фирма с 1996 года юридически учредила на территории США две тысячи (!) предприятий, которые продавались пакетами по 10–20 штук по сходной цене всем желающим, и посему попала в поле зрения комиссии Левина и находилась под колпаком FATF.
Но, получив запрос, эксперты FATF трижды пожали плечами. Во-первых, потому, что Euro-American Corporate Services Inc. зарегистрирована в офшорном американском штате Делавэр и тут надо выяснять ее американские, а не швейцарские связи. Во-вторых, потому, что клиентами фирмы были не только физические и юридические лица из богатых нефтью арабских стран, но и террористические структуры Усамы бен Ладена и его друзей. Но тогда неясно, почему Euro-American Corporate Services не включили в черный список Буша? А не попала она туда потому, что через нее в Америку текли миллиарды «неугодных Аллаху», но угодных Америке нефтедолларов.
Примеров того, как арабские короли, нефтяные шейхи и толстосумы одной рукой вкладывают гигантские средства в американскую (и в целом западную) экономику и политику, а другой рукой поддерживают и спонсируют международный исламизм, – великое множество. А соучастниками сего предприятия из своекорыстных интересов вольно или невольно являются их западные партнеры. Налицо спайка двух, казалось бы, антагонистических сил, которая не сулит миру ничего хорошего. После террористической атаки на США в сентябре 2001 года эта тема всплыла на поверхность, вызвав множество публикаций и пересудов. Но потом всё затихло, хотя проблема осталась и решения ее и даже желания решать пока не видно.
К началу 2020 года доля исламского банкинга в совокупных банковских активах в резерве стран составила (в процентах): Иран – 100, Судан – 100, Саудовская Аравия – 70, Бруней – 65, Кувейт – 44, Малайзия – 30, Катар —28, Бангладеш – 22, ОАЭ – 20, Джибути – 20, Иордания – 18, Палестина – 17, Бахрейн – 16, Пакистан – 16, Оман – 15. Из западных стран наибольшая доля исламского банкинга в совокупных банковских активах в Великобритании (около 2 %)[128]. Но если учесть, что Лондон является крупнейшим мировым финансовым центром, то это огромные деньги, а доля исламского банкинга в Великобритании быстро растет. В бывшем СССР лидером в развитии исламских банков и банкинга является Казахстан, имевший на указанную дату 18 баллов в Индикаторе развития исламских финансов (из 150 возможных). В Кыргызстане эта цифра составила 7,5, в Таджикистане – 6,5, в Узбекистане – 2,1, в Туркменистане – 1,7, в России – 1,15[129].
Резюме
Появление и развитие исламской финансово-экономической системы обусловлено рядом объективных факторов. В XX веке исламская цивилизация вступила в новую эпоху пассионарного развития[130]. В отличие от стареющей и вымирающей европейской цивилизации это молодое и плодовитое (в биологическом смысле) сообщество наций, объединенных единством веры, языка (арабский мир) и культурно-бытовых традиций. Это растущее и набирающее силу сообщество утверждает себя в глобальном мире, осуществляя геополитическую, демографическую и цивилизационную экспансию. Впечатляющий успех исламской финансово-хозяйственной модели развития (при известных ее изъянах) связан с эпохой трансформации, которую ныне переживает исламский мир. Ее появление было объективно обусловлено. И если бы Ахмед аль-Наджар более полувека назад не придумал концепцию исламских банков и исходящей от них экономики, это сделал бы кто-то другой, потому что в том была объективная потребность. Дополнительным фактором успеха является то, что исламская финансово-хозяйственная модель, реализованная во множестве мусульманских и немусульманских стран, более справедлива в социальном плане и более здорова в плане экономическом, нежели алчно-спекулятивная западная финансовая система, оторванная от реальной экономики и плодящая кризисы.
Владельцы и менеджеры исламских банков, в отличие от западных коллег, заинтересованы в выгодных вложениях в разные сферы промышленного производства, торговлю, строительство, IT-технологии и инфраструктуру, поскольку лишь эффективные прямые инвестиции в экономику приносят им прибыль. Если бы, скажем, российские банки работали по исламской модели, то россияне давно бы имели взлет инвестиций в оборонно-промышленный комплекс, авиа- и судостроение, космическую индустрию и другие перспективные производства, многие из которых сидят на голодном пайке, тогда как жирующий на экспорте энергоносителей, цветных металлов и алюминия банковский сектор ведет паразитический образ жизни. Исламские банки позволить себе такое не могут, потому что прежде всего работают на реальную экономику, хотя через теневые схемы и участвуют в биржевых спекуляциях.
Другим важным фактором, обусловившим быстрое развитие исламских финансов, стала национализация в середине 1970‑х годов колоссальных энергоресурсов арабскими нефтедобывающими странами, рост нефтедобычи, цен на нефть[131] и вызванный этим устойчивый приток гигантских финансовых средств в казну мусульманских нефте- и газодобывающих государств, прежде всего зоны Персидского залива. Отдавать такие богатства в руки Запада нефтяные короли и шейхи боялись и потому с энтузиазмом приняли исламскую финансово-экономическую модель, уже опробованную в Египте. Созданные в Саудовской Аравии и соседних странах исламские банки и инвестфонды выработали эффективный механизм капитализации аккумулируемых валютных средств, хотя и традиционные финансовые институты при этом не отвергались. Немаловажно и другое. Финансовые активы, лежащие в обычных коммерческих банках или в банках ФРС США, западные политики могли в любой момент арестовать (как они это сделали с иранскими и ливийскими золотовалютными резервами), а средства в исламских банках и суверенных инвестиционных фондах западные правительства арестовать не могли. Это была страховка богатых мусульманских элит на случай конфликта с Западом.
128
Данные Islamic Financial Services Board (IFSB).
129
Данные Международного финансового центра «Астана» (МФЦА).
130
Термин «пассионарность» ввел в обиход выдающийся русский историософ, исследователь этногенеза и человеческих цивилизаций Л.Н. Гумилев. Он вызывает споры в научной среде, но довольно точно отражает особенности исторического бытия народов и цивилизаций, описанный еще в западноевропейской «философии жизни». У французского философа А. Бергсона аналогичным понятием является «жизненный порыв» (Élan vital). Жизненный порыв (или пассионарность) свойственны как отдельному индивидууму, так народам и цивилизациям, которые в определенный период существования начинают осуществлять демографическую, религиозную и культурную экспансию в региональном или мировом масштабе, часто с применением военной силы. Одним из условий такой экспансии является наличие избыточной массы молодых мужчин в возрасте до 25–27 лет, которые осуществляют захват. Таких примеров в истории множество. Два из них дает ислам: в первые века своего существования и в наши дни.
131
До начала 1970-х годов, когда в сфере добычи, переработки и транспортировки нефти безраздельно властвовал англосаксонский картель «семи сестер», цена барреля нефти колебалась около 1 доллара.