Слова, которые мы не сказали

Я хотела сказать Майклу, что он может прилететь один, ведь он собирался навещать меня в выходные, но передумала. Ведь Эбби нездорова – или, по крайней мере, так говорит, – а какой отец уедет из дома, если ребенок болен? Грустно усмехаюсь и качаю головой. Один Бог знает, какой холодный расчет движет этим ребенком.

Спускаюсь в фойе и направляюсь к выходу, но в какой-то момент вижу его. Он сидит в кресле и говорит по сотовому телефону. Я замираю на месте. Но он замечает меня, поднимается и ленивой походкой направляется в мою сторону.

– Привет, – говорит он, убирая в карман телефон.

Время замедляет свой ход. Я мгновенно узнаю его кривую улыбку, отмечаю, что волосы его растрепаны больше, чем обычно. Но южное очарование, которое заставило меня влюбиться в него почти мгновенно, по-прежнему с ним.

– Джек, – киваю я. Мне неожиданно становится легко и спокойно. – Что ты здесь делаешь?

– Мама сказала, что ты в городе.

– Ну, разумеется. – Мне больно оттого, что Дороти до сих пор надеется, что мы с Джеком каким-то образом помиримся и опять будем вместе.

– Мы можем где-нибудь поговорить? – предлагает он, указывая большим пальцем на лифт. – Там есть бар. Этажом ниже. – Он говорит так, будто это вполне естественно – проводить время с бывшим в незнакомом баре чужого города.

Мы устраиваемся на диване в форме подковы, и Джек заказывает два джина с мартини.

– Один со льдом, – говорит он.

Я впечатлена, что он помнит, но я уже не та, что была во времена, когда мы встречались. Этот коктейль уже давно не мой любимый, я предпочитаю что-то полегче, например водку с тоником. Разумеется, Джек об этом не знает, мы не выпивали с ним более двух лет.

Джек рассказывает о своей работе и жизни в Чикаго.

– Ужасно холодно. – Он сопровождает фразу своей фирменной усмешкой, но глаза его при этом остаются грустными. Они теперь всегда такие, и мне сложно к этому привыкнуть. Когда мы были вместе, особенно в начале романа, когда все еще было замечательно, его взгляд всегда лучился весельем. Невольно задаюсь вопросом, не я ли в ответе за то, что эта радость исчезла. Джек улыбается мне и поднимает бокал.

– За старых друзей, – говорит он.

Я внимательно разглядываю сидящего передо мной мужчину, которого считала своим мужем. Смотрю на его румяные щеки, изогнутые в усмешке губы, покрытые веснушками руки с искусанными ногтями. Он такой настоящий. Я испытываю к нему симпатию, несмотря на предательство. Некоторые друзья похожи на старый любимый свитер. Мы редко надеваем его, предпочитая рубашки и футболки, но знаем, что старый свитер лежит в дальнем углу шкафа, такой удобный и родной, и он непременно согреет в ветреные, холодные дни. Джек Руссо для меня такой свитер.

– За старых друзей, – поддерживаю я, ощущая накатывающую ностальгию. Отделываюсь от нее очень быстро, ведь у меня теперь есть Майкл.

– Рад тебя видеть, – говорит Джек. – Ты потрясающе выглядишь, Анна. Слишком худая, но зато счастливая. Ты ведь счастлива, верно? Ты не забываешь поесть?

– Ем за двоих, – смеюсь я.

– Хорошо. Отлично. Похоже, мистер Правый сделал тебя счастливой.

Меня смешит его желание поддеть.

– Тебе он понравился бы, Джек. Он действительно заботится о людях.

«И обо мне», – добавляю я про себя. Не стоит расстраивать такими словами Джека.

– Я живу, иду вперед, и ты должен.

Он вертит в пальцах зубочистку с оливкой, и я вижу, что он о чем-то напряженно думает. Умоляю, только не надо возвращаться к прошлому!

– У твоей мамы все хорошо, – стараюсь я сменить тему. – У нее новое увлечение – Камни прощения.

– Я знаю, – смеется Джек. – Она на днях отправила мне мешочек и письмо на трех страницах с извинениями. Добрейший человек на свете просит у меня прощения.

Я улыбаюсь.

– Уже жалею, что рассказала ей об этих камнях. Она не расстается с этими мешочками, как и с шоколадом «Дав», который она всегда хранила около телевизора.

Джек кивает.

– Мне нравится эта идея. Я отправил свой камень отцу. Знаешь, он ведь женился во второй раз еще в 1990-м, я тогда отказался пойти на свадьбу.

– Ты думал о маме. Я уверена, отец тебя понял.

– Да, но ему было неприятно. Он по-настоящему счастлив с Шерон, сейчас я его понимаю. Знаешь, мне кажется, очень важно иметь возможность попросить прощения. Надеюсь, и мама когда-то сможет простить папу.

– Может, он никогда не просил у нее прощения?

Джек пожимает плечами.

– Может быть. Мне кажется, мама увлеклась одним мужчиной.

– Мужчиной? Твоя мама?

– Он живет в их доме. Мистер Салливан.

– Ты думаешь, у нее опять роман с Патриком Салливаном?

– Да. Я чувствую. Знаешь, после расставания с отцом у нее никого не было. Может, она всю жизнь ждала Салливана? Возможно, он единственный, кому удалось ее встряхнуть.

– Встряхнуть? Да ты романтик!

– Что? – спрашивает он с улыбкой, и над скулами появляется множество лучиков. – А мне удалось встряхнуть тебя.

– Немедленно прекрати, Руссо. – Я округляю глаза, но мне приятно шутить и смеяться вместе с Джеком.

– Я хотел сказать, мама заслужила немного любви, а этот Салливан, кажется, может дать ей все, что нужно. – Он пристально смотрит на меня. – Ты ведь знаешь, человек никогда не перестает любить.

В его словах я чувствую укор и поспешно отвожу взгляд.

– Пожалуй, мне пора, – говорю я и отставляю бокал.

Джек хватает меня за руку.

– Нет. Я хотел… мне надо поговорить с тобой.

Я ощущаю тепло его руки и вижу мольбу во взгляде. Сердце начинает биться чаще. Боже, надо сделать вид, что мне все равно.

– Твоя мама говорила, что с работой у тебя все в порядке. Ты не нашел места, где откроешь заведение «У Тони»? – Джек мечтал объехать весь мир в поисках идеального ресторана – местечка в стиле Тони Сопрано, – где убийцы собираются выпить мартини и приходят женщины в красных сапогах. Он говорил, что, если найдет такой, непременно купит его и назовет «У Тони».

Джек не выпускает мою руку и смотрит не моргая.

– Я женюсь, Анна.

– Что?

Вижу, как дрогнули мышцы на лице. Он молчит, лишь едва заметно кивает.

Вырываю руку. Мне неожиданно становится холодно. Мой любимый свитер не помогает.

– Поздравляю, – говорю я, с трудом разжав губы, и поднимаю бокал. Рука дрожит, и я проливаю немного на стол. Беру салфетки и обхватываю бокал двумя руками. Все эти манипуляции помогают мне хоть чем-то себя занять, пока я справляюсь с эмоциями.

– Знаешь, я решил, что ты должна знать. Я ведь дал тебе миллион шансов все вернуть. – Джек вздыхает. – Господи, как все глупо. Знаешь, Холли классная. Она тебе понравится. – Он широко улыбается. – А самое главное, что я ее люблю.

Мне опять становится трудно дышать. Холли. Он любит ее.

– А мама? – спрашиваю я дрожащим голосом. – Она знает?

– Она знала, что мы встречаемся, но не представляла, до какой степени серьезно. Мы решили для начала сказать тебе. Она беременна. Холли, конечно, а не мама.

Увидев на лице Джека счастливую улыбку, я неожиданно начинаю рыдать.

– О, прости, – бормочу я сквозь слезы. – Отличная новость. Не понимаю, что со мной. – Джек протягивает мне салфетку, и я промокаю глаза. – Малыш. Как прекрасно!

Ничего прекрасного. Похоже, я совершила серьезную ошибку.

– Мне жаль, что у нас так все сложилось, Анна. Ты была такая… непреклонная. У тебя нет полутонов, только черное и белое. Ты слишком резка и категорична в своих оценках.

Я поднимаю на него глаза.

– Резка? Ты переспал со стажером.

Джек поднимает палец.

– Один раз, о чем потом пожалел. Но дело не в этом. Просто я не подхожу тебе, Анна.

Как мило с его стороны дать мне возможность сохранить лицо. Как же я его люблю.

– Конечно нет. – Я улыбаюсь во весь рот. – Эти слезы только для того, чтобы тебя порадовать. – Я смеюсь и всхлипываю, смеюсь и всхлипываю. – Откуда тебе знать, подходишь ты мне или нет? Как ты можешь судить? – Я закрываю лицо руками.