Слова, которые мы не сказали

Мой мир рухнул холодным ноябрьским вечером, через тринадцать месяцев после нашего переезда. Я сидела за кухонным столом, смотрела, как за окном падает снег, и жаловалась маме на нескончаемую вереницу серых, холодных дней и приближающуюся зиму. Мы обе скучали по нашему дому в Джорджии, любили вспоминать голубое небо и теплый бриз. Тогда впервые мама со мной не согласилась.

– Тебе не стоит быть такой категоричной, – сухо произнесла она. – Конечно, климат на юге лучше, но это не так важно. Тебе просто надо изменить свое отношение.

Я скривилась, чувствуя себя обиженной, даже подумала, что потеряла единственного союзника, но возразить мне не удалось – в следующее мгновение на пороге появился улыбающийся отец. В сорок один год он был самым возрастным игроком высшей лиги. Первый его сезон в Детройте прошел неудачно, и это отразилось на его настроении. Он весело подхватил маму и закружил ее по комнате.

– Мы возвращаемся домой! – закричал он. – Перед тобой главный тренер «Пантерз»!

Я понятия не имела, кто такие «Пантерз», но отлично помнила, где мой дом. Атланта! Несмотря на то что мы прожили в Джорджии всего два года, я считала ее своей. Там мы были счастливы, устраивали барбекю и вечеринки с соседями, проводили выходные в Тайби-Айленд.

Мама нахмурилась и оттолкнула отца.

– От тебя разит, как из бочки.

Ему, кажется, было все равно. Впрочем, и мне тоже. Я бросилась к отцу, он подхватил меня, и я с удовольствием вдыхала запах «Джек Дэниелс» и сигарет «Кэмел». Меня очаровывал и восхищал этот большой красивый мужчина. Я посмотрела через его плечо на маму, уверенная, что она кружится в танце, но она стояла, упершись руками в край раковины, и молча смотрела в окно.

– Мама! – крикнула я, вырываясь из объятий отца. – Мы возвращаемся домой. Разве ты не рада?

Она повернулась к нам, и я увидела, что ее лицо покрылось красными пятнами.

– Иди в свою комнату, Анна. Нам с твоим отцом надо поговорить.

Голос звучал глухо, я сама говорила так, когда была готова расплакаться. Я нахмурилась. Что случилось? Это же такая чудесная возможность уехать из Мичигана. Мы вернемся в Джорджию, где небо голубое и ярко светит солнце, а девочки в школе меня любят.

Фыркнув, я выбежала из кухни, но не поднялась к себе в спальню, а спряталась за диваном в гостиной и принялась из темноты слушать, о чем говорят родители.

– Тренерская работа? – донеслись до меня слова мамы. – С чего это вдруг, Джон?

– Ты несчастлива здесь, Сьюзен, и никогда этого не скрывала. К тому же, знаешь ли, я уже стар для игры, а тренерская работа – большая удача. Через несколько лет я смогу претендовать на место в высшей лиге. Денег нам хватит, даже если я больше не буду работать ни одного дня в жизни.

– Это снова из-за выпивки?

– Нет! – неожиданно громко выкрикнул отец. – Черт возьми, я думал, ты обрадуешься.

– Я подозреваю, ты чего-то недоговариваешь.

– Подозревай все, что хочешь. Мне предложили место, и я согласился. Я уже дал ответ.

– Не обсудив со мной? Как ты мог?

Я невольно вздрагиваю. Что так расстраивает маму? Ей ведь тоже здесь не нравится. Папа сделал это для нее – для нас, она должна прыгать от счастья.

– Мне никогда не удается тебя порадовать. Чего же ты хочешь, Сьюзен?

Я чувствовала, как горько плачет мама. Мне хотелось подбежать к ней, пожалеть, успокоить, но я зажала рот ладонью и ждала, что будет дальше.

– Я… я не могу уехать.

Папа говорил так тихо, что мне пришлось напряженно прислушиваться.

– Господи. Ты серьезно?

Затем я услышала странный звук, словно рев раненого зверя. Сдавленно рыдая, отец умолял маму поехать с ним. Говорил, что она ему нужна, что он ее любит. Меня переполнял страх, душу охватила паника. Я никогда не видела, чтобы отец плакал. Он был сильным и всегда сдержанным. Жизнь моя рушилась. Высунувшись из укрытия, я увидела, как мама поднимается по лестнице, через минуту хлопнула дверь спальни. В кухне стул царапнул пол. Я представила, как папа садится на него и прячет лицо в ладонях. Затем это началось снова – вой человека, только что потерявшего свою любовь.

Через неделю тайна была раскрыта. Моего отца опять продали, но на этот раз его жена. Она нашла ему замену по имени Боб – мастера по обучению в деревообрабатывающей мастерской, подрабатывающего в несезон плотником.

Методист из моей школы дала маме его телефон, когда прошлым летом она собралась сделать ремонт в кухне.

В итоге я все же получила то, о чем мечтала, и переехала в Атланту к папе, но этого пришлось ждать еще девять месяцев. Моя мама осталась в Детройте с мужчиной, которого любила больше папы. И больше меня.

А теперь я должна быть с ней милой и вежливой? Дороти не знает и половины правды. Вся известна лишь четверым, и один из них уже мертв.

Я пыталась рассказать историю своей жизни Майклу в надежде, что он меня пожалеет. Это было на нашем третьем свидании, когда мы ужинали в «Арно». Потом мы сидели в моей гостиной и пили «Приммз». Он рассказал мне трагическую историю о том, как погибла в аварии его жена, и мы оба плакали. Раньше я никому не раскрывала своей тайны, но в тот вечер чувствовала уверенность, что поступаю правильно, мне было тепло и уютно рядом с Майклом. Я начала с самого начала, но закончила, умолчав о случае с Бобом.

– Я переехала в Атланту вместе с папой. Первые два года я виделась с мамой раз в месяц, всегда на нейтральной территории – как правило, в Чикаго. Не могу сказать, что мне не хотелось побывать у нее дома, просто не разрешал отец. Он всегда старался меня защитить, признаться, это меня восхищало. Когда мама жила с нами, я не была близка с папой. Рядом всегда была мама, а он находился на левом поле – в прямом и переносном смысле. Он редко бывал дома, куда-то уезжал или был на тренировке, а еще чаще в баре.

Майкл вскинул бровь.

– Да. Папа любил повеселиться. Любил виски. – Я потупила взгляд, стыдясь того, что пытаюсь что-то скрыть, так отзываюсь о человеке, которому больше подошло бы определение «алкоголик». Голос срывается, и я замолкаю на несколько минут, собираясь с силами, чтобы продолжить: – Вот так. После окончания школы я с ней не виделась и не разговаривала. Но я в порядке, правда, все хорошо. Не понимаю, с чего вдруг я сейчас расплакалась.

– Это тяжело. – Майкл обнимает меня за плечи и притягивает к себе. – Не думай об этом, дорогая. Твоя мама просто запуталась. Если бы она только знала, какого прекрасного человека оставила.

Он поцеловал меня в макушку, и этот трогательный, почти отеческий жест взволновал мою душу.

Тогда еще были живы воспоминания о расставании с Джексоном – прошел всего год, и рана в сердце не зажила.

Неудивительно, что тебе так просто расстаться со мной, Анна. Мы никогда по-настоящему и не были вместе.

Впервые в моей жизни кому-то удалось разрушить стену, которую я так тщательно возводила, чтобы уберечь свое сердце. Слова тогда слетели с языка прежде, чем я успела подумать, правильно ли поступаю.

– Он… ее друг… Боб, он трогал меня. Мама мне не поверила. Поэтому я и уехала из Мичигана. Но мама осталась с ним…

Ужас на лице Майкла заставил меня замолчать.

– Я хочу дать тебе совет, Анна. Есть вещи, которые тебе лучше хранить в тайне. Ты человек публичный, надо думать об имидже.

Я посмотрела на него с удивлением.

– Имидже?

– Я просто советую. У тебя имидж милой девушки, у многих есть такая приятная соседка. У такого человека хорошие манеры и безупречное прошлое. Таков твой образ. И не стоит давать повод думать, что этот образ придуман.

«Анна!

Нам очень приятно, что Вас заинтересовало наше предложение. Вся наша команда была в восторге от Вашей идеи. Встреча с Фионой Ноулс идеально вписывается в концепцию шоу, а Ваше личное участие придаст нужные акценты.

Моя помощница Бренда Старк вскоре с Вами свяжется. Она планирует организовать собеседование 7 апреля.