Термитник Хеллстрома

Я поступил как последний дурак, следуя этим маршрутом, сказал себе Дипо. И вне всякой связи с тем, о чем он только что подумал: Какую ошибку совершил Портер?

Неожиданная сила, какую продемонстрировали эти полуобнаженные женщины; непрекращающееся гудение, доносившееся из студии-амбара; невысказанные предостережения, которые он ощущал на совещаниях у Мерривейла и между строк докладов, описывающих дела на ферме Хеллстрома; пустота долины и отдаленное движение животных на горизонте – все убеждало Дипо дождаться темноты. Так он лежал почти час, глядя перед собой и анализируя сложившуюся ситуацию.

Свет померк. На западе, прямо над линией горизонта, нежно-оранжевую полосу заката рассекли всполохи пурпура. Склоны холмов, обрамляющих долину, утонули в сумерках, и уже было трудно понять – видит ли Дипо детали раскинувшегося перед ним вечернего ландшафта или просто помнит. Но ни один огонь не зажегся – ни в студии-амбаре, ни в главном доме. Когда Дипо выполз из-под куста и посмотрел на небо, то разглядел звезды и далекую светлую ауру над местом, где находился Фостервилл. Ферма же по-прежнему тонула в темноте.

Еще одно предупреждение.

Дипо пошарил вокруг себя, чтобы удостовериться, что выбрался из кустов, после чего встал. Спина у него затекла от напряжения и болела. Шурша бумагой, Дипо достал из рюкзака сандвич, развернул и, поедая, определился наконец с направлением движения. Зарево над Фостервиллом указывало путь. Сандвич приободрил Дипо; он сделал глоток воды и закрыл рюкзак.

И вновь навалилось ощущение опасности.

Все это было весьма нелогично, но Дипо привык доверять своим чувствам. Голос опасности был во всем, что он знал об этой местности, что видел и слышал, а также в том, что было скрыто от его зрения и слуха. Все свидетельствовало об опасности, все предупреждало.

Пора сваливать к чертовой матери, сказал он себе.

Дипо вывернул ремешок часов так, чтобы посмотреть на светящийся диск компаса, сверился со стрелкой и двинулся через поле. В стороне от деревьев видимость улучшилась, и он почувствовал себя более уверенно на покрытом сухой травой спуске, по которому пару часов назад приполз на гребень холма.

Укрытая травой земля была неровной, и несколько раз Дипо спотыкался, поднимая клубы пыли, которая щекотала в носу, заставляя его останавливаться и бороться с желанием чихнуть. Ему казалось, будто он слишком шумит, пробираясь сквозь ночную тишину, но дул легкий ветерок и, замерев на мгновение, Дипо слышал, как ветер шелестит в кронах деревьев. Шум, производимый его движениями, и шелест ветра были схожи по тону, и Дипо, замедлив шаг, постарался их синхронизировать. Сделать это было непросто. В носки и под одежду забилось слишком много сухой травы, и она раздражала кожу. Медленный темп ходьбы раздражал. Дипо поймал себя на том, что подсознательно ускоряет шаг. Интуиция приказывала: торопись!

Впрочем, светящийся циферблат компаса и небо над городом давали хорошие ориентиры. Дипо различал одиноко стоящие в поле деревья и без труда обходил их. Над всем возвышалась темная линия леса, через который он вышел на поле. Где-то там есть звериная тропа, и он должен найти ее. Дипо ждал встречи с тропой задолго до того, как почувствовал под ногами ее жесткую бугристую поверхность, лишенную травяного покрова. Опустившись на корточки, потрогал едва заметные следы копыт – последний олень проходил здесь давным-давно. Еще одно предупреждение.

Дипо выпрямился и собирался уже двинуться вдоль тропы, как вдруг позади себя, в поле, уловил отдаленный шелест. Склонив голову, он прислушался. Этот шелест не был похож ни на шаги, ни на шум ветра в ветвях. Не было и конкретной точки, из которой он исходил – просто откуда-то сзади. В неясном свете звезд виднелись тени от далеких деревьев, общие контуры поля. Шелест постепенно усиливался, и Дипо чувствовал в нем угрозу. Изменился и тон звука – теперь это был не шелест, а гудение. Он выпрямился, повернулся спиной к источнику звука и заспешил по тропе в глубь зарослей. Дипо обнаружил, что может в темноте различать тропу, если станет всматриваться в нее под острым углом.

Вскоре он добрался до зарослей более толстых деревьев – здесь густо росли мадроны и пореже – сосны. Кроны их заслоняли тусклый свет, исходящий от звезд, и Дипо пришлось перейти на осторожный шаг. Несколько раз он сбивался с тропы и не без труда вновь находил ее. Он хотел достать из рюкзака фонарик, но преследовавший его звук становился все громче и громче. Теперь это был шипящий гул. Кто производил этот звук? Как будто толпа женщин в кринолинах продирается сквозь густую траву. Хотя производимый ими звук вряд ли был бы столь механическим. Образ дам в кринолинах заставил Дипо усмехнуться, но тут он вспомнил полунагих женщин с фермы.

Его велосипед был спрятан в кустах, там, где тропа пересекала узкую грунтовую дорогу. Она огибала невысокий холм и тянулась по длинному спуску к другой, возле которой он оставил фургон. На велосипеде была небольшая фара, и Дипо пообещал себе, что включит ее и помчится как ураган.

Но неужели сопровождавший его звук стал громче? И кто, черт побери, производит этот звук? Естественного он или искусственного происхождения? Может, это птицы? Звук теперь доносился из травы по обеим сторонам тропинки, по которой шел Дипо, и создавалось впечатление, будто он попал между флангов наступающей армии. А еще ему казалось, что некие многочисленные существа собираются взять его в кольцо. Дипо попытался увеличить скорость, но было слишком темно, и он постоянно натыкался на деревья.

Что же это за звук?

По телу струился пот, страх теснил грудь.

Неожиданно Дипо споткнулся и упал. Шелестящий звук исчез. Несколько мгновений он лежал, не шевелясь, вслушиваясь в тишину. Что за чертовщина? Отсутствие звука было не менее страшно, чем сам звук. Дипо медленно поднялся, и тут же все началось сначала. Звук доносился из-за спины и с боков. Дипо рванулся вперед, почти не разбирая дороги, спотыкаясь и падая, то теряя дорогу, то находя ее.

Да где же этот чертов велосипед?

Шелест окружал его со всех сторон – сзади, с боков, спереди. Задыхаясь и едва держась на ногах, Дипо сорвал со спины рюкзак и, покопавшись в его содержимом, нащупал фонарик. Почему он не захватил пистолет? А может, и автомат? Маленький – такой, как у Тимиены. Так что же это за звук? Интересно, рискнет ли он включить фонарь и осветить место вокруг себя? Дипо не мог захватить с собой пушку. Это противоречило его легенде. Он же орнитолог! Теперь Дипо задыхался и со свистом хватал ртом воздух. Ноги болели.

Он оказался на дороге, хотя понял это не сразу. Притормозив, попытался осмотреть местность. Наверное, тропа, по которой он бежал, у него прямо за спиной. И совсем недалеко – кусты, где он оставил велосипед. Посветить фонарем? Гудящий шелест окружал Дипо теперь со всех сторон. Велосипед должен находиться справа. Просто обязан быть там! Дипо шагнул в тень, споткнулся о корневище куста и упал на раму велосипеда.

Сдавленно чертыхнувшись, он с трудом встал, поднял велосипед и облокотился об него. Теперь Дипо неплохо видел дорогу – светлая полоса, прорезавшая кромешную тьму. Как здорово было бы вскочить на велосипед и рвануть назад, к Тимиеме! Но шелест становился все громче, будто замыкая его в плотное кольцо. Да пошли они к дьяволу! Он выхватил из рюкзака фонарик и нажал кнопку.

Луч света ударил в кусты, выхватив из темноты фигуры трех молодых женщин, одетых точно так, как амазонки с фермы – в узкие шорты и сандалии. Но их глаза и верхняя часть лица были скрыты за неким подобием масок – тех, с которыми ныряют аквалангисты. В руках амазонки держали длинные жезлы с раздвоенными гибкими концами – нечто вроде антенн старинной системы, и их концы были угрожающе направлены в сторону Дипо.

Из дневника Нилса Хеллстрома

Иногда я понимаю, насколько случайным и несущественным является данное мне имя. Оно могло состоять из совершенно иного сочетания звуков, и тем не менее это был бы я. Имена не имеют значения. И это хорошая мысль. Так говорила праматерь Трова и мои первые учителя. Мое имя – результат случайного совпадения обстоятельств. Если бы я родился в семье людей из Внешнего мира, с присущим им индивидуализмом, меня назвали бы иначе. Сознание этих людей принципиально отличается от моего сознания, их время – не мое время. Когда-нибудь мы, живущие по законам Термитника, вообще откажемся от имен. Слова, произнесенные моей праматерью, убеждают меня в необходимости поступить так. Совершенное общество не может позволить своим членам иметь постоянные уникальные имена. В лучшем случае имя – это этикетка. Они бывают полезными лишь при временном употреблении. Не исключено, что на разных этапах своей жизни мы будем пользоваться разными именами. Или цифрами. Цифры больше соответствуют тому, что моя праматерь столь удачно выразила.