Сломленная

Она целует первая. Нежно. С привкусом обещания, что все будет хорошо. Мирослав отстраняется первым. Смотрит так пристально, в самое сердце. Девушка от чего-то пугается этого взгляда.

— Я те…

— Бронируй билет. Тебя ждут. — Она в испуге перебивает его. Боится фразы. Признания. Возможно это промелькнуло на ее лице. Поэтому писатель только улыбается, целует в кончик носа и берет телефон, что бы забронировать билет. Ви не отстраняется, хочет побыть как можно дольше вместе. Поэтому видит, что вылет через несколько часов. Так быстро. Сердце стремительно летит в район пола. Девушка запрещает, разочарованию вырваться наружу. Профессионально натягивая улыбку на губы.

Зато Мирослав раскрывается с другой стороны. Он не сдерживает раздражения. Свои эмоции и желания. Вот эта грань творческой личности, которая может поддаться эмоциям и отпустить контроль. Ви видит в его взгляде злость. Понимает, злится не на нее, на ситуацию в целом. Он вгрызается в нежные губы, подхватывает под бедра и несет в комнату.

Отчаянье, которое накроет обоих, еще не скоро сменит нежность.

***

Вечером сидя одна на кровати в пустой квартире, Виталина нервно смотрит на конверт. Мирослав улетел, Паша уехал на работу. Ви осталась одна со своими демонами в голове.

Рыжеволосая понимает, что это не самый подходящий момент открывать бумажный ящик Пандоры, когда Мирослав так далеко и не сможет ее успокоить. Но время пришло, она чувствует это на интуитивном уровне и не важно, что она не готова читать строки, написанные чужим человеком. Парадоксально, что “мама” чужой для нее человек.

Нервный вздох и трясущиеся руки тянутся за письмом. Не с первого раза, но бумага поддается, раскрывается, как и тайны.

“Здравствуй, моя маленькая девочка!

Я не уверена, что мне разрешено тебя так называть, но прости мне эту маленько прихоть. Знаю, я очень сильно виновата перед тобой, но надеюсь ты когда-нибудь сможешь меня простить. Сейчас мне важно, чтобы ты прочитала это письмо и попыталась меня понять. Понимаю, что ты в праве меня ненавидеть. И будешь права. Я себя до сих пор не простила, что не смогла тебя забрать.

Я безумно любила твоего отца. Слепой ненормальной любовью. Его тотальный контроль, грубость, ревность, агрессию принимала за любовь. А когда он начал изменять и поднимать на меня руку было слишком поздно от него уходить. Я была беременна. Думала ребенок изменит его, но стало только хуже.

Мои попытки с ним бороться приводили к новым скандалом, избиениям и унижениям. Он медленно меня убивал, по больше части морально. Ведь я была простой девочкой из детдома, которую некому защитить.

Ты была совсем малышкой. Только исполнился год, когда он избил меня до беспамятства. Моя неудачная попытка суицида, привела меня в психушку с легкой подачей твоего отца.

Я сбежала. Мне помогли. Человек, который намного достойней твоего отца. Который все время меня поддерживал.

Ты не думай, что сбежав, я бросила тебя и даже не пыталась тебя забрать. Пыталась. Огромное количество раз. В последнюю попытку, когда мне практически удалось вывести тебя из страны, то он пригрозил мне. Либо я оставляю попытки, либо тебя постигнет такая же участь, как меня. Я испугалась за тебя и отступила.

Прости меня, моя маленькая девочка! За то, что оставила тебя с ним. За то что была так сильно влюблена в этого тирана. За ту боль, что тебе придется с ним пройти. Я очень сильно тебя люблю, моя маленькая девочка, Виталина!

Твоя, мама, Анна.

Когда-нибудь мы обязательно увидимся.

Я обещаю!”

Беззащитный вой раздался на всю квартиру. Не сразу поймешь, что в этом нечеловеческом звуке, скрывается боль и отчаянье хрупкой девушки.

Глаза снова перечитывают строки. На бумаге следы от слез непонятно чьи. Той кто писал или той кто читает. Вероятно, их обеих.

Рыжеволосая перечитывает в третий раз. Ее резко бросает в жар. Ей солгали. Директор в детском доме, говоря, что письмо ей принесли много лет назад. Слезы резко высыхают. Меняется настроение и настрой. Во-первых, письмо не многолетней давности, возможно несколько месяцев, максимум год. Во-вторых, мама жива. Эта мысль больно бьет где-то под ребрами. Ви не знает, как относится к этой новости. Радостно или обида маленькой девочки взыгралась внутри. Что-то непонятное, требует время, чтобы разобраться.

Резко вспыхивает ненависть. На отца. Этот человек, которого всю жизни она называла папа, издевался над ее матерью, над ней, а теперь и над ее сыном.

Как часто мы слышим фразу, что нужно выждать идеальный момент. Все это несусветная хрень. Все зависит от решимости человека, а выжидать момент — это прикрытие своей слабости.

Виталина больше не будет ждать. Нет времени быть слабой. Пора становиться сильной. Самое опасное животное это мать, готовая защищать своего ребенка до последнего своего вздоха. И неважно на ногах или лапах она ходит.

Глава 21. Вызов

За ночь решимость не растворилась. В дымке рассветных лучей, она только укрепилась. Виталина стояла около окна на кухне. Дверь квартиры тихо открылась и появился бармен после очередной рабочей ночи. Парень тихонько прошел на кухню, думая, что все спят, но на пороге вздрогнул, увидев темный силуэт окло окна.

— Чего не спишь? И где Слава? — проговорил он, проходя к холодильнику за бутылкой холодной воды.

— Он уехал. Его мама в больнице поэтому он нужен там.

Паша понимающе кивнул. Его профессиональный радар психолога без образования, так как профессия предполагала быть чутким человеком, видел, что девушка беспокоится. Он знал, что на вопрос “все ли хорошо” никто, никогда не получает правдивого ответа.

— Тебе нужна помощь? Или возможно выговориться? — Он дико устал, но не мог просто взять и оставить девушку одну.

Виталина улыбнулась устало, но искренне.

— Нет, иди ложись. Отдыхай.

Она отвернулась, снова смотрела куда-то вдаль. Паша немного постоял. Неловко кивнул самому себе и поплелся в свою комнату. Когда он завернул за угол, Ви его окликнула и ему пришлось сделать шаг назад. Выглянуть из-за угла.

— Не знаешь где Делия? Я не могу до нее дозвониться пару дней.

Бармен нахмурился. Немного подумал прежде чем ответить.

— Нет, не знаю, но она как-то говорила, что ей придется на несколько дней улететь по работе. Сегодня, завтра должна объявиться.

— Хорошо, спасибо. — Кивнула рыжеволосая, погружаясь в свои мысли и этим показывая, что больше вопросов нет.

Паша ложился спать с нехорошим предчувствием. Но веки сомкнулись быстро, погружая уставшее тело в крепкий сон.

Алексия позвонила сразу, как только закрылась дверь в комнату бармена. Виталина улыбнулась, отвечая на звонок.

— Приветики — привет! — и не тени улыбки.

— Выглядишь не очень, — без приветствия ответила Ви.

— Нет повода для веселья. Ты ведь знаешь о маме парней. Тис храбрится, но беспокоится. Вчера искали хорошую клинику в Европе, нашли вариант, завтра вылетаем.

— ВылетаЕМ? — удивленно выделила последний слог рыжеволосая.

Лекс застенчиво улыбнулась и отвела взгляд.

— Ну, вообще-то я не напрашивалась. Просто…

— Я не собираюсь оставлять ее одну. К тому же, если в этот раз маме не станет легче, она должна познакомиться с моей парой. — Мстислав появился из неоткуда, чмокнул брюнетку в нос и скрылся, бросив в камеру — привет, Ви.

Виталина не успела поприветствовать в ответ, как мужчина исчез.

— Значит, знакомство с родителями, — улыбается рыжеволосая.

— Не самое уместное к тому же, — фырчит Лекс, но глаза ярко сияют от нежности и любви. Выражения лица резко меняется, становится беспокойным. — Как ты?

А Ви не знает, что сказать. Ложь подруга сразу поймет. А правда — напугает.

— Мне страшно, грустно и уже скучаю по Мирославу. — Эта правда, но не вся. — А еще я прочитала наконец письмо. И… — тяжелый протяжный вздох. — Она жива. Моя мама жива.

Алексия издала непонятный звук, закрыв рот ладонью и в ужасе распахнула глаза.