Солярис

А может всё это была одна большая ложь и без меня ему действительно лучше? Он прекрасно вписывался в это элитное общество. А я никогда не стану частью всего этого. Да, я была Милой Арден — дочерью Виктора Ардена, но я никогда не смогу быть такой же гостеприимной хозяйкой, как Катерина. Я никогда не смогу вписаться в это.

Так может, если я исчезну, просто испарюсь, как будто меня и не было, проблемы Алека исчезнут? Он быстро меня забудет, женится на Катерине, помирится с отцом и вся его жизнь наладится? Внутри меня бушевало столько эмоций, что если бы они смогли вырваться наружу, обязательно бы взорвали эту комнату.

Наконец, все тревоги, сдерживаемые мной до этого момента, всплыли в моём сознании. Такая убедительная речь разбила все мои аргументы и доводы, о том, что Алек в меня влюблен, и я ему нужна, в пух и прах. Возможно, в другой ситуации, я бы уже высказала своей собеседнице всё, что о ней думаю, изрядно пополнив её словарный запас, а заодно и послала бы так далеко, что девушка бы никогда не отыскала дорогу обратно. Но дело в том, что именно этого я и боялась. С самой нашей встречи меня не покидала тревога, и теперь всё встало на свои места.

Это очень странно, но я не злюсь на Алека. Не злюсь за то, что он скрыл свою помолвку, не злюсь за то, что он скрыл свои проблемы. Я не знаю почему, не знаю, как это объяснить. Наверно это потому, что я люблю его. Великие силы, даже не верится, что я сказала это. Даже про себя, но я сказала это. Я признаю это. Да! Я люблю Алека Антверлена, не Алексея, а именно Алека. Парня, который покорил моё сердце и запал в душу в первый день нашего знакомства. Я готова простить ему всю эту ложь. Я люблю его, но если ему без меня действительно будет лучше, то я уйду. Да, мне будет плохо, больно, одиноко. Возможно, до конца жизни я никогда никого не полюблю так сильно, как его. Но я потерплю. Я выдержу любую боль на свете, лишь бы он был счастлив.

Я подняла голову и посмотрела прямо в его глаза. В его потрясающе красивые изумрудные глаза, пытаясь запомнить каждую деталь. Он искал кого-то взглядом. Более того, я знаю, что он искал меня. Алеку не потребовалось много времени, чтобы достичь своей цели. Он уже начал осматривать ту часть зала, в которой стояли мы с Катериной. Его взгляд так быстро скользил по гостям, а затем резко замер. Широкоплечий черноволосый парень остановил свой взор прямо на мне. Он заглянул в мои, полные слёз, глаза. И с его губ медленно сползла улыбка, а лицо стало серьёзным и озабоченным.

«Я же люблю его» — снова пронеслось в моей голове. По моей щеке скатилась слеза. Первая слеза, пущенная по Алексею Антверлену. До сих пор, я изо всех сил старалась контролировать себя, но увидев его, такого прекрасного и сильного, не смогла сдержать эмоций. Великие силы, он так на меня смотрел! От его взгляда по моему телу пробежал маленький электрический заряд.

Я не могу больше здесь находиться! Но что же делать? Бежать! Нужно срочно бежать отсюда! Смотря Алеку прямо в глаза, я прошептала одними губами: «Прости меня», а затем сорвалась с места и со всех сил бросилась к выходу. Оставалось надеяться, что гости были достаточно заняты прибытием главных героев вечера и не заметили моего «побега». Но я знаю, что его заметил Алек. А что если он побежит за мной? Нет! Нельзя этого допустить! Нельзя позволить ему догнать меня. Я направила все силы в ноги, стараясь удрать из этого дворца как можно быстрее. Пробегая мимо гостиной, я схватила своё пальто прямо с вешалки и выбежала на улицу. По моим щекам потекли жгучие слезы

Глава 19

На улице уже почти стемнело. Густые синие облака плотно нависли над ныряющим за горизонт солнцем. Залив окрасился в сапфировый цвет, словно океан перед штормом, на контрасте с ним алое небо казалось одновременно неестественным и прекрасным.

Я подняла голову и посмотрела наверх, где небо меняло свой окрас на рыжий, а затем сине-зелёный. Облака быстро уплывали вдаль. Значит, сегодня ночь будет чистой, и все гости смогут полюбоваться прекрасными звёздами. Я представила, как они выходят на террасу, Георгий Антверлен произносит торжественный тост, люди дружно поднимают бокалы, а в небесах начинает греметь салют. Да, это было бы похоже на сказку.

Я встряхнула головой, прогоняя ненужные фантазии, и с ужасом осознала, что остановилась прямо перед парадным входом в замок Антверленов.

Просто потому, что засмотрелась на закат. Да уж, нашла подходящее время любоваться пейзажем! Молодец Мила, ничего не скажешь.

Когда я вбежала в просторное фойе тридцать секунд назад, то услышала лишь озабоченные возгласы двух швейцаров, а их лица приняли одинаково испуганное выражение. Среди смешанного потока речи, я смогла разобрать только: «Вы уже уходите?», «Может, вам вызвать такси?», «Мисс, вы в порядке? Может, вам нужна помощь?». Казалось, они искренне волновались. Молодые люди попытались остановить меня, ну или, как минимум, задержать. Но я лишь строго указала на дверь. Парни понимали, что обязаны открыть её и выпустить меня, даже против собственной воли.

Я хорошо знала протокол их работы. Однажды, Макс рассказал, как подменял одного из своих приятелей на подобном приёме. Парень подробно описал все рамки дозволенного, а также перечислил плюсы и минусы подобной подработки. От одной мысли о Максе меня передёрнуло, словно я наступила на канцелярскую кнопку.

И всё же именно благодаря ему я знала, что персонал обязан слушаться всех гостей, кроме тех случаев, когда работодатели дают им строго определённые указания. Судя по тому, как покорно швейцар распахнул дубовую дверь, таких указаний не поступало. Их смешанные речи притихли, стоило мне выскочить во двор. Я бежала по усыпанной гравием дорожке, затылком чувствуя осуждающий взгляд фонтанной богини, и спотыкалась каждые десять метров.

Ну зачем Алек подарил мне туфли на таких тонких каблуках! Теперь они проваливаются и застревают при каждом удобном случае. Параллельно с неуклюжим бегом, я, стиснув зубы, пыталась не зарыдать во всё горло. По моим щекам текли тёплые солёные слёзы. Они стекали на нос, губы, подбородок, шею. А еще горели. От каждого порыва холодного ветра, мои щёки словно обжигало болью. И всё же, я не могла остановиться. Просто бежала и плакала, плакала и бежала.

В одной руке я зажала сияющий голубой клатч, в то же время, пытаясь вытереть щёки тыльной стороной ладони, другая же рука прижимала к груди смятый комок ткани, который еще недавно был идеально выглаженным пальто. Неимоверных усилий требовалось на то, чтобы ничего не выронить по дороге. Великие силы, лишь бы шарф не улетел. Мне совсем не хотелось вылавливать шифоновый кусок ткани так близко от особняка.

Не знаю, как долго длилась моя пробежка. Может пять минут, может десять, а может и больше. Но когда моё дыхание окончательно сбилось, горло спёрло, а ноги загудели, я остановилась, преждевременно убедившись, что за мной никто не гонится. Лёгкие словно пронзили тысячи острых льдинок. Казалось, в моём организме не осталось ни капли влаги, и он иссыхал. Прежде чем притормозить, я пробежала четыре улицы вдоль залива, свернув как можно дальше от дома Алека. Руки тряслись, кровь прилила к голове и отдавалась в висках глухим стуком.

Опершись ладонью на фонарный столб, я подняла глаза и попыталась отыскать что-нибудь подходящее, чтобы сесть. Мой расплывчатый взгляд остановился на маленькой кованой скамейке. Глубоко вдохнув и выдохнув, я неуверенными шагами подошла к ней и плюхнулась сверху.

Пришлось подождать несколько долгих минут, пока дыхание не восстановилось, а глаза перестало щипать от слёз и ветра. Я вынула шарф из скомканного куска ткани и обернула дважды вокруг своей шеи. Следом натянула сначала один рукав пальто, затем другой. А после попыталась застегнуть пуговицы, но пальцы еще тряслись и не слушались.

Я начала растирать ладони, пытаясь согреть их и хоть немного успокоиться. Погода весь день стояла тёплая, однако к вечеру изрядно похолодало, я в очередной раз похвалила себя за то, что отдала предпочтение не тренчу, а тонкому пальто, оно хорошо грело и защищало от порывов ветра.