В другой жизни

«Ничего себе он устроился», – снова подумала я. Для меня это были буквально хоромы. И выглядели они непомерно дорого. Да и машина, хоть я в них и не особо разбираюсь, явно стоила баснословных денег, и я понятия не имела, каким образом завела знакомство с таким мужчиной. И он говорит, что я тут уже бывала? Застыв на пороге, я никак не могла заставить себя двинуться с места. Мужчина, который ждал меня четыре года, точно не моего круга. А я еще стеснялась от него помощь денежную принимать.

– Максим, ты что, бандит? – неожиданно даже для себя ляпнула я и тут же прикусила язык.

– Что, Нин? – растерянно переспросил он. – Кто?

Потом, видно, до него дошел смысл сказанного, и он расхохотался.

– Как ты сказала, бандит? Почему?

Его улыбка была настолько открытой, а смех искренним, что мне тоже стало смешно: и от ситуации, и от своего внезапного страха. А правда, с чего я решила, что в такой квартире может жить только бандит? Кажется, я покраснела, потому что он слегка нагнулся, заглядывая мне в лицо и продолжая улыбаться.

– Я занимаюсь недвижимостью, и ты раньше об этом знала, но тебе всегда это было скучно слушать, – наконец сказал он, отсмеявшись и вытирая выступившие слезы. И, словно предупреждая мой вопрос, что же это за недвижимость такая, добавил: – Я успешный игрок и прочно занял эту нишу. И на выгодные сделки у меня чутье, а еще мне очень доверяют клиенты. В общем, крутился я, крутился, ну и накрутился на эту квартиру да машину, а так, собственно, у меня никаких капиталов необъятных нет. Просто возникла очень удачная ситуация, и я воспользовался. У людей, которые управляют огромными деньгами, иногда бывают не менее огромные долги, знаешь ли.

– И это было еще при мне? – спросила я, в конце концов проходя и осматриваясь в стильном лофте с высоченными потолками и скругленными стенами, отделанными под выцветшую кирпичную кладку.

– Да, – просто ответил он. – Совсем недолго. Я только обзавелся квартирой, и вскоре это случилось.

Он помрачнел, видимо, вспоминая свою потерю в лице меня.

– С тех пор, конечно, тут кое-что изменилось, я ремонт сделал и надстроил второй уровень, раньше этого не было. Ты не застала.

Он провел меня в кухню необъятных размеров со скошенными панорамными окнами. Напротив них от центра стены начиналась витая медная лестница, уходящая наверх.

– Там тоже небольшая кухня и зимний сад, – пояснил Максим, кивнув вверх, а у меня от увиденного закружилась голова. Не то чтобы я была падкая на роскошь, но все-таки выглядело это потрясающе.

– А там что? За окнами? Это балкон? – махнула я рукой в сторону скошенных окон.

– Да, пойдем покажу, это невероятное зрелище, тебе понравится.

Мы вышли на очень широкий балкон, полукругом опоясывавший квартиру Макса. С него открывался великолепный панорамный вид на Москву. Глаз не хватит, чтобы охватить все сразу. Снизу балконы в этом доме не казались такими огромными, хотя здесь впору было устраивать танцпол. Тут, кажется, все было оборудовано для отдыха, правда, сейчас пряталось под тентом: стол, стулья, подвесные кресла, даже мангал. Дождь накрапывал еле-еле, ласково касаясь каплями лица.

– Если дождь не прекратится, будем ужинать внутри, – сказал Максим, привычным жестом проверяя, хорошо ли уложен тент. А я облокотилась на высокие массивные перила и, опустив на руки подбородок, завороженно смотрела вдаль. Линия горизонта смазывалась серой дождевой пеленой, все крыши домов под нами выглядели серыми, словно в черно-белом кино. Мне показалось, что на миг небо стало чуть светлее. Потом вспышка повторилась, и я поняла, что где-то очень далеко началась гроза. Гром до нас не долетал, но мне очень хотелось, чтобы стихия двигалась в нашу сторону. Я любила грозу, я от нее словно силой наполнялась. Только вот когда я ее полюбила? Вопрос заставил меня задуматься. Я закрыла лицо руками, пытаясь сосредоточиться. Спиной я почти чувствовала сверлящий взгляд Максима, который насторожился, но не решался спросить, в чем дело. А дело было в том, что в то время, в которое я себя помню, мне интереса никакого до грозы не было. Я помнила только, как мы с Ленкой с недовольными лицами пересиживали непогоду в какой-то захудалой кафешке, до которой успели добежать. Или момент, когда при раскатах грома я закрыла окно, чтобы не доносился шум. Почему же я так уверена, что люблю грозу? Когда я успела ее полюбить?

Я растерянно повернулась к Максу, он молча приблизился ко мне, обнял за талию, едва касаясь, и повел внутрь. Только мы ступили под навес, как по косым стеклам часто и сильно застучали капли: дождь усиливался. Я, внутренне ликуя, обернулась назад: гроза приближалась, как я и хотела, и двигалась на нас довольно быстро. Вспышки ее теперь не казались едва заметным светлым пятном на темно-сером небе. Вдалеке его пересекали тонкие белые линии, и вскоре до нас долетели тихие раскаты грома, которые пока почти перекрывал стук дождя по стеклу. Максим, нахмурившись, закрыл дверь на балкон и оглядел остальные створки. Наверное, у меня был расстроенный вид, и он, кажется, догадался, почему.

– Ничего, если хочешь, мы откроем окно в одной из комнат, куда не попадет дождь, – улыбнулся он. – Раз уж ты почему-то так его любишь.

– А грозу оттуда будет видно?

– Думаю, эту грозу скоро будет видно из самого укромного уголка в городе, – ответил он с одной из своих хитрых улыбочек и потянул меня за собой. Мы перебрались в ту часть квартиры, где можно было раскрыть окно пошире и наблюдать за дождем, и сели на мягкий уютный диван. В квартире было по-вечернему темно, но Максим не стал включать свет, и комната только иногда озарялась отсветами молний. Какое-то время мы сидели молча, слушая шум дождя и отдаленные раскаты. Но промежутки между вспышками становились короче, раскаты грома – все сильнее. Наконец громыхнуло прямо над нами, и я, вздрогнув, непроизвольно прижалась к Максу. Он улыбнулся и покрепче обнял меня, я положила голову ему на плечо и почувствовала, как он, едва касаясь, целует меня в макушку. Осторожно и робко, словно боится, что я почувствую и отстранюсь. А я же застыла, только чтобы не спугнуть его. Даже стук сердца словно замедлился, лишь бы не разрушить этот момент. Максим нежно поцеловал меня в лоб, прижался губами к виску и замер, затаив дыхание. Я почувствовала, как волна тепла разливается по телу от его близости, его нежности, от мыслей, что этот человек так дорожил мною, что не терял надежды когда-нибудь дождаться из забытья. Я повернулась к нему и, коснувшись ладонями его лица, поцеловала в губы. Они показались мне сладкими на вкус, как черешня, и я еле сдержалась, чтобы не впиться в них зубами, а Макс тем временем торопливо расстегивал на себе черную рубашку, пальцы путались от нетерпения, и не получалось, в конце концов он рванул ворот, и на пол с тихим цокотом посыпались пуговицы, а я, на миг отстранившись, стащила футболку и снова прильнула к нему, словно притянутая магнитом. Голова кружилась, и перед глазами плыли круги, и сквозь них я как в тумане видела красивое, почти незнакомое мне ангельское лицо. Максим медленно положил меня на диван, опускаясь сверху, и я ощутила тяжесть, и жар его пылающего тела, и жар на щеках и поняла, что плачу от наслаждения.

* * *

Горячие объятия, волшебство поцелуев, эйфория предвкушения и высшая точка блаженства отняли у нас последние силы, и мы, кажется, ненадолго заснули. Очнулась я под непрерывный стук дождя по стеклам и грозовую канонаду. Рядом, обнимая меня, тихонько дремал Максим. Наши обнаженные тела были укрыты легким покрывалом. За окном стояла все та же мрачная сумеречная атмосфера, монотонная дробь дождя убаюкивала и снова манила в сон. Я приподнялась на локте и огляделась. На полу валялась скомканная второпях одежда и россыпь черных пуговиц.

Я подумала о том, что случилось между нами некоторое время назад. То, что творилось совсем недавно под покровом грозовых сумерек, было восхитительно. Хотя он был слишком уж нежен. Как будто боялся, что я рассыплюсь в его руках, разобьюсь, как хрупкая фарфоровая статуэтка. Мне хотелось больше страсти, силы и, наверное, даже грубости, но, возможно, он просто не хотел меня спугнуть?