Страница 3 из 4
1837
СОСЕД
Кто б ни был ты, печальный мой сосед,Люблю тебя, как друга юных лет,Тебя, товарищ мой случайный,Хотя судьбы коварною игройНавеки мы разлучены с тобойСтеной теперь – а после тайной.Когда зари румяный полусветВ окно тюрьмы прощальный свой приветМне, умирая, посылаетИ, опершись на звучное ружьё,Наш часовой, про старое житьёМечтая, стоя засыпает, —Тогда, чело склонив к сырой стене,Я слушаю – и в мрачной тишинеТвои напевы раздаются.О чём они – не знаю; но тоскойИсполнены, и звуки чередой,Как слёзы, тихо льются, льются…И лучших лет надежды и любовь —В груди моей всё оживает вновь,И мысли далеко несутся,И полон ум желаний и страстей,И кровь кипит – и слёзы из очей,Как звуки, друг за другом льются.1837
ДУМА
Печально я гляжу на наше поколенье!Его грядущее – иль пусто, иль темно,Меж тем, под бременем познанья и сомненья,В бездействии состарится оно.Богаты мы, едва из колыбели,Ошибками отцов и поздним их умом,И жизнь уж нас томит, как ровный путь без цели,Как пир на празднике чужом.К добру и злу постыдно равнодушны,В начале поприща мы вянем без борьбы;Перед опасностью позорно малодушныИ перед властию – презренные рабы.Так тощий плод, до времени созрелый,Ни вкуса нашего не радуя, ни глаз,Висит между цветов, пришлец осиротелый,И час их красоты – его паденья час!Мы иссушили ум наукою бесплодной,Тая завистливо от ближних и друзейНадежды лучшие и голос благородныйНеверием осмеянных страстей.Едва касались мы до чаши наслажденья,Но юных сил мы тем не сберегли;Из каждой радости, бояся пресыщенья,Мы лучший сок навеки извлекли.Мечты поэзии, создания искусстваВосторгом сладостным наш ум не шевелят;Мы жадно бережём в груди остаток чувства —Зарытый скупостью и бесполезный клад.И ненавидим мы, и любим мы случайно,Ничем не жертвуя ни злобе, ни любви,И царствует в душе какой-то холод тайный,Когда огонь кипит в крови.И предков скучны нам роскошные забавы,Их добросовестный, ребяческий разврат;И к гробу мы спешим без счастья и без славы,Глядя насмешливо назад.Толпой угрюмою и скоро позабытойНад миром мы пройдём без шума и следа,Не бросивши векам ни мысли плодовитой,Ни гением начатого труда.И прах наш, с строгостью судьи и гражданина,Потомок оскорбит презрительным стихом,Насмешкой горькою обманутого сынаНад промотавшимся отцом.1838
ДАРЫ ТЕРЕКА
Терек воет, дик и злобен,Меж утёсистых громад,Буре плач его подобен,Слёзы брызгами летят.Но, по степи разбегаясь,Он лукавый принял видИ, приветливо ласкаясь,Морю Каспию журчит:«Расступись, о старец море,Дай приют моей волне!Погулял я на просторе,Отдохнуть пора бы мне.Я родился у Казбека,Вскормлен грудью облаков,С чуждой властью человекаВечно спорить был готов.Я, сынам твоим в забаву,Разорил родной ДарьялИ валунов им, на славу,Стадо целое пригнал».Но, склонясь на мягкий берег,Каспий стихнул, будто спит,И опять, ласкаясь, ТерекСтарцу на ухо журчит:«Я привёз тебе гостинец!То гостинец не простой:С поля битвы кабардинец,Кабардинец удалой.Он в кольчуге драгоценной,В налокотниках стальных:Из Корана стих священныйПисан золотом на них.Он угрюмо сдвинул брови,И усов его краяОбагрила знойной кровиБлагородная струя;Взор открытый, безответный,Полон старою враждой;По затылку чуб заветныйВьётся чёрною космой».Но, склонясь на мягкий берег,Каспий дремлет и молчит;И, волнуясь, буйный ТерекСтарцу снова говорит:«Слушай, дядя: дар бесценный!Что другие все дары?Но его от всей вселеннойЯ таил до сей поры.Я примчу к тебе с волнамиТруп казачки молодой,С тёмно-бледными плечами,С светло-русою косой.Грустен лик её туманный,Взор так тихо, сладко спит,А на грудь из малой раныСтруйка алая бежит.По красотке молодицеНе тоскует над рекойЛишь один во всей станицеКазачина гребенской.Оседлал он вороногоИ в горах, в ночном бою,На кинжал чеченца злогоСложит голову свою».Замолчал поток сердитый,И над ним, как снег бела,Голова с косой размытой,Колыхаяся, всплыла.И старик во блеске властиВстал, могучий, как гроза,И оделись влагой страстиТёмно-синие глаза.Он взыграл, веселья полный, —И в объятия своиНабегающие волныПринял с ропотом любви.