Страница 14 из 98
В итоге сорвался, вызвонил Геворга этого. Хотел врезать ему, но сдержался. Тот, правда, не понял, в чем дело. Но вроде пообещал поменять методы.
5.2
Взгляд Маши не выходил из головы. Она будто смотрела на меня и спрашивала, а не охренел ли я. Дерзкая. Храбрая. Точная копия отца. Я думал о ней достаточно часто, хотя и не обращал на это внимания.
В один из вечеров мы собрались дружной компанией выпить на хате у одного чувака. Туда притащилась Алиска. Мы с девятого класса с ней… Иногда делим постель. Все абсолютно свободно, по обоюдному согласию. Она не моя девушка, я не ее парень. Зато предки жаждут нашей свадьбы. Алиса дочь хозяина Хлебного завода. Ее отец богатый и влиятельный дядька. И малышку свою он отменно балует.
Вообще, с Алиской у нас странные отношения. Она знает, что у меня бывают разные девушки, но продолжает держаться рядом. Иногда шутит, что я только ее, потому что остальные одноразовые. А с ней у нас типа стабильность. Сама же редко с кем-то спит. В последний год, кажется, надела вообще вуаль верности. Но мне плевать. Быть чьим-то верным парнем я никогда не планировал. Свобода – птица интересная.
Мы пили, болтали, смеялись. Казалось, жизнь налаживается. Через часик-другой Алиска потащила меня в комнату. Начала ласкать, целовать, однако стоило только закрыть глаза, как я будто протрезвел. Опять этот взгляд Уваровой.
В тот момент показалось, что у меня появилось личное наваждение.
Я разозлился и послал Алису. Она, конечно, была ни при чем. Но ничего не мог с собой поделать. Как можно заниматься сексом, когда конченное непонятное чувство тебя отменно имеет во все щели?
– Тим, в чем дело? Ты совсем, да? – обиженно кричала девчонка мне в спину. Отвечать ей не стал. Выскочил на улицу, оседлал свой Yamaha Yzf-R6, который, кстати, подарила Алиска на восемнадцать лет. Вообще, я не фанат мотоциклов. Для езды у меня есть новенький белый мерс. Но иногда хотелось катнуть.
Поэтому сегодня выгнал его из гаража и поехал к друзьям на хату. На мне не было спецодежды, кроме шлема черного матового цвета. Алкоголь драконил, а глаза Уваровой били под дых.
Я дал глазу. К черту тусовку, к черту посиделки. Хотелось немного адреналина, чтобы выветрилась всякая дрянь из головы. Ее отец еще пожалеет за свои выходки. И дочка его пожалеет за этот убийственный взгляд.
Но по итогу я тупо заблудился. Проклятые многоэтажки, узкие улочки змейкой, не разгонишься особо. Когда ехал туда, нормально было, почему же оттуда плутаю. Так ушел в свои мысли, раздражаясь всем вокруг, что едва заметил на дороге белую кошку. Еле успел дать по тормозам.
– Эй! Вали давай! – но животное уходить не спешило.
– Что смотришь? Ранена, что ли? – нахмурился я, разглядывая зеленые глаза котейки. Думал объехать ее, но потом решил подойти посмотреть. К животным у меня с детства любовь. Кажутся беззащитными.
Откатил байк к обочине, щелкнул сигналку и направился к кошке. Пока шел, снял шлем. Прохладный весенний ветер немного приводил в чувства, а алкоголь медленно выветривался из легких. Закурить бы или редбулл. Но под рукой ничего, еще и темно, глаза хоть выколи.
– Эй, – позвал я кошку. И стоило только мне сделать шаг, как животное встало и, хромая на одну лапку, побежало в сторону какого-то двора.
– Стой! – крикнул я зачем-то. Наверное, именно так себя чувствовала Алиса, когда увидела ушастого белого кролика. Откуда вообще берется желание идти в неизвестность? Но у меня было твердое убеждение: догнать кошку.
И я пошел следом, вернее, побежал. Котейка хоть и хромала, однако довольно шустро завернула за угол, а там за какое-то дерево. Я остановился, ни одна лампа не работала во дворе. Как здесь вообще люди ходят? Вытащил телефон, чтобы посветить на дорожку, но внезапно услышал шум, а затем женский голос.
– Помогите! – не сразу понял, откуда звук, реальный ли он вообще. А потом снова заметил белое пятно – кошка. Она остановилась на дорожке в сторону детской площадки, глянула на меня. Глаза ее зеленого цвета сверкали, как изумрудные вспышки в темноте. Завороженный этим зрелищем, я пошел в сторону животного.
– Отпустите! Пожалуйста, – снова раздалось почти неслышно.
Я остановился. Остановилась и кошка. Мы стояли рядом, буквально в метрах пяти от горок и турников. Туда двое волокли девчонку, а она явно пыталась вырваться. Третий тип просто вышагивал рядом.
В мозгу сработал щелчок, будто снял с меня предохранителя. Шлем упал на землю, спугнув кошку. А сам я помчался к этим уродам. Драться с ними было несложно, уж больно пьяные. Хотя я и сам не менее трезвый. Однако во мне бурлила злость.
И парни эти показались не людьми, а монстрами: грязными, прокуренными, вонючими монстрами. Я стиснул зубы, бил не сдерживаясь. Один из них умудрился замахнуться, но тщетно. В ушах звенел голос о помощи, будто раздирая все нутро.
В какой-то момент услышал всхлип. Отрезвляющий всхлип. Уроды уже отползали, воевать со мной им явно не хотелось. Поэтому я смело переключил внимание на девчонку. Она сидела на земле и тряслась, как кленовый осенний лист на ветру. Руками закрыла лицо, хотя темно, я бы и не увидел ничего.
– Эй, – сажусь напротив и пытаюсь позвать незнакомку. На вид мы, кажется, погодки.
– Эй, – снова зову. Потом зачем-то дотрагиваюсь до ее рук, которыми она умело закрывает лицо. – Ты в порядке?
Не отвечает. Холодная, словно льдинка. Твою мать. Тянусь в карман за телефоном. Включая фонарик, навожу на нее свет. Секунда-другая, и она начинает медленно убирать ладошки.
Я сглатываю. Быть просто не может. Невозможно. Эти глаза… Я видел их, я знаю их, я, черт побери, ненавижу их. Они преследуют меня.
Маша Уварова. Дочка директора.
А дальше происходит что-то нереальное. Того, чего быть априори не может, не должно. Маша наклоняет голову, хватает трясущими руками мою олимпийку и упирается… Мне в грудь.
– С-спасибо, – шепчет девчонка. Я слышу, как она плачет. Громко, словно волк воет на луну. Сжимаю руки в кулаки. Потому что внутри все разрывает на части. Твою ж мать.
Всегда было плевать на женские слезы. Этим меня никто не брал. Говорили, какой я холодный и равнодушный. А сейчас… Ее всхлипы, словно пули, залетают в грудную клетку. И сделать ничего не могу: ни отойти, ни увернуться.
Я хотел увидеть ее слезы. Столько раз прокручивал в голове, столько раз думал, как понесу видео директору. Но Богом клянусь, теперь бы отдал все, лишь бы она перестала проливать их рядом со мной.
5.3
Не знаю, сколько мы сидели на холодной земле. Для меня минуты показались вечностью, будто варился в адовом котле. Я несколько раз намеревался оттолкнуть Уварову, но рука не поднялась. Она плакала и плакала, казалось, умирает у меня на груди.
Лучше быть застреленным, чем находиться рядом с ней. Внутри начало подъедать. Ничего ж не произошло. Я вовремя появился и отметелил придурков. Да, испугалась, понимаю. Но не до такой же степени. Или все-таки до такой? Твою мать, мне кажется, хуже я себя еще не чувствовал.
Когда Маша неожиданно подняла голову и оторвалась от моей мокрой от ее слез олимпийки, думал, подскачу на ноги и дам деру. Но опять же не смог. Девчонка тряслась вся, а ее вой до сих пор стоял в ушах.
– Где ты живешь? – глухо спросил, поражаясь собственным желаниям.
– Где-то… в этом районе, – почти шепотом ответила Уварова.
– Вставай, – скомандовал холодным тоном, но она будто не слышала. Хорошо, что на улице темнота. Видеть ее взгляд сейчас было бы лишним.
Жду минуту, не больше. Реакции никакой. Продолжает сидеть. Руки свисают, словно усохли, только дышит громко. Черт. Ну невозможно ж так.