Страница 65 из 90
По существу в этих правилах идёт речь о трёх вещах – о приоритете общественного над личным, о необходимости общения и о единстве человеческой природы. Необходимости общения автор цитируемой статьи придавал фундаментальное нравственное значение. Он писал: «Уничтожьте общительность, и вы разрушите единство рода человеческого, от которого зависит сохранение жизни и всё её счастье» (там же. С. 365). Как тут не вспомнить, что слова общий, общение и общество одного корня!
Новое время – время становления в Западной Европе капитализма. Самым выдающимся событием в политической жизни в это время была великая французская революция 17891793 гг. Французские просветители косвенным образом готовили это событие. Знаменем политической борьбы в XVIII в. стали Вольтер и Руссо, хотя оба они умерли, не дожив до революции – в 1778 г. Первый из них прославился блестящей критикой феодализма, а другой – своими призывами жить по законам природы. Эти призывы ставили его на особое положение среди просветителей. Если большая часть из них возлагала надежды на науку и искусство, то Ж.-Ж. Руссо высказал идею о том, что по мере развития науки и искусства люди не становятся нравственно выше, а напротив, всё больше развращаются. Он писал: «Наши души развращались, по мере того как совершенствовались науки и искусства» (указ. том «Антологии мировой философии». С. 559). Возвышением нравственности над наукой и искусством Ж.-Ж. Руссо предвосхитил нравоцентризм культуры следующего, XIX века.
3. 6. культура XIX века
Европейское общество вступило в XIX в. в тревожном состоянии. Оно было вызвано в первую очередь неблагополучием в области нравственной жизни. С одной стороны, развитие капитализма вело к пренебрежительному отношению к сохранившимся нравственным ценностям, если они начинали выступать в качестве препятствий на их пути к обогащению. С другой стороны, эпоха Возрождения и Новое время основательно подорвали авторитет религии, а вместе с ним и нравственные устои, державшиеся на ней.
Даже некоторые энциклопедисты осознавали опасность, связанную с образующемся нравственным вакуумом. Автор статьи «Общество (мораль)» в «Энциклопедии» Дидро и Д’Аламбера писал: «Похоже, что без религии не существует достаточно прочной узды, которой можно было бы сдержать источники страстей, приступы воображения, самонадеянность ума, испорченность сердца, хитросплетения лицемерия… Это ясно доказывает, как необходимо для упрочения счастья общества объединение религии и морали. Уничтожьте разом религию, и вы поколеблете все здание моральных добродетелей – ему не на чем будет покоиться» (Философия «Энциклопедии» Дидро и Д’Аламбера. М.: Наука, 1994. С. 371).
Но дело было сделано – религия в XIX в. уже не могла крепко держать народ в нравственной узде. Моральный кризис, поразивший Новое время, необходимо было преодолевать силами науки, искусства, политики. Вот почему, несмотря на дальнейшее обособление разных сфер культуры в XIX в., с одной стороны, религия всё больше сужает свою сферу влияния главным образом до поддержания в обществе нравственности, а с другой стороны, нравственный вакуум этого времени начинает активно заполняться усилиями учёных, художников, политиков. В XIX в. религия, наука, искусство и политика подвергаются морализации, т. е. выполняют, кроме своих собственных задач, и нравственные функции.
Это означает, что религия, наука, искусство и политика активно ищут в XIX в. свои ответы на главный нравственный вопрос – как жить? Отсюда – нравоцентризм его культуры в Европе. Но его не следует абсолютизировать, поскольку каждая сфера культуры развивается в значительной мере по законам, присущим только ей, независимо от других сфер культуры.
Ещё в начале XVIII в., как известно, наш Петр I прорубил окно в Европу. К XIX в. Россия созрела, с одной стороны, для того, чтобы приобщиться к западноевропейской культуре, а с другой, противостоять ей, изыскивая свой, самобытный путь развития. Её духовная культура во многих отношениях выходит в XIX в. на передовые позиции в Европе (в особенности в области религиозно-философской мысли, искусства и нравственности). Недаром Д. А. Силичев называет этот век золотым веком русской культуры.
Многие русские мыслители воспринимали поражение христианской религии на Западе в её борьбе с просветителями в негативном плане. Так, Иван Васильевич Киреевский (18061856) во многом считал борьбу просветителей с религией причиной последующих революционных бурь, в которых он видел по преимуществу их кровавую сторону. В отличие от Петра Яковлевича Чаадаева (1794–1856), склонного объяснять отсталость России тем, что в своё время она не приняла «истинного христианства» – католицизма, И. В. Киреевский возложил надежды на православие. В дальнейшем на подобных позициях стояли Алексей Степанович Хомяков (1804–1860), Константин Николаевич Леонтьев (1831–1891) и др. (Сто русских философов. Биографический словарь / Под ред. А. Д. Сухова. М.: Мирта, 1995).
Владимир Сергеевич Соловьев (1853–1900) займет позднее примирительную позицию между католицизмом и православием, между Западом и Востоком. Под его влиянием окажутся Николай Александрович Бердяев (1874–1948), Сергей Николаевич Булгаков (1871–1944) и др., которые будут работать уже в ХХ в. Таким образом, Россия в XIX в., в отличие от Запада, пошла по пути обновления христианства, по пути поисков русского Христа, по пути объединения философии с богословием. В лице ее выдающихся мыслителей она выбрала этот путь по собственной воле.
Если на Западе философской и научной мысли в целом приходилось в течение многих веков вырываться из цепких тисков богословия, то И. В. Киреевский, А. С. Хомяков и др., напротив, видели спасение в объединении религии с наукой, веры с разумом. И. В. Киреевский писал: «Соответственное современному состоянию науки и сообразное требованиям и вопросам современного разума устранило бы болезненное противоречие между умом и верою, между внутренними убеждениями и внешнею жизнью» (ЛосскийН. О. История русской философии. М.:Высшая школа, 1991. С. 33). Это позволило бы, по его мнению, «согласить веру и разум, наполнить пустоту, которая раздвояет два мира, требующие соединения, утвердить в уме человека истину духовную, видимым её господством над истиною естественной, и возвысить истину естественную её правильным отношением к духовной, и связать наконец обе истины в одну живую мысль» (там же. С. 33).
На позициях двух истин – религиозной и научной – на Западе стояли У. Оккам и Р. Бэкон, но они жили в позднем средневековье. Кроме того, их позиция «двух истин» представляла собою завуалированную форму борьбы за освобождение науки от религиозного плена. И. В. Киреевский и А. С. Хомяков же стремились к соединению науки с религией (богословием), мечтая об их гармоническом сосуществовании. С помощью онаученного православия они рассчитывали на нравственное возрождение России.
Упования на чудодейственную нравственную силу православия сохранились у некоторой части нашей интеллигенции до сих пор – у В. Крупина, В. Распутина и др. Надеяться в наше время на то, что религия возвратит нам высокую нравственность, – анахронизм. Она это не смогла сделать и в те времена, когда её позиции в обществе были намного сильнее, чем теперь. Она, естественно, не сможет это сделать сейчас, поскольку современный европейский мир есть по преимуществу атеистический мир. Уверенности же в том, что он из безбожного состояния возвратится в божеское, нет никакой. И слава богу. Противоречия между религией и наукой непреодолимы.
Главным завоеванием науки в XIX в. стал эволюционизм. Он был подготовлен, естественно, предшествующим временем (в особенности – И. Гердером и Ж. Б. Ламарком). Но в XIX в. эволюционизм приобрёл небывалую масштабность. Этим он был обязан, по крайней мере, четырем научным направлениям – позитивизму, марксизму, дарвинизму и эволюционной школе в культурологии. Главными фигурами в них стали Г. Спенсер, К. Маркс, Ф. Энгельс, Ч. Дарвин, Л. Морган, Э. Тейлор. Становлению эволюционного мировоззрения в XIX в., бесспорно, способствовал Г. В. Ф. Гегель – своим учением о диалектике, которое стало завершением немецкой классической философии (И. Кант, И. Г. Фихте, Ф. В. Шеллинг).