Страница 1 из 32
Варвара не-краса без длинной косы
Глава 1. Перекрёсток миров
Скрипнуло что-то позади Варвары. Да навязчиво так — как если бы кто нарочно по хворосту сухому топтался. И ждёт теперь, чтоб Варвара на него оборотилась.
Да только не лыком Варя шита — бабками науськанная, сказками страшными наученная, сурово подготовленная. Знает, что ночами на перекрёстках оборачиваться нельзя. И беседы беседовать не нужно. Да по-хорошему и ходить-то сюда не надо. Но раз уж пришла... Да и дело у Варвары есть. Важное.
Сунула Варвара руку за пазуху. Да едва на острое ножевое не напоролась — чуть палец отдёрнуть успела. И за рукоять потёртую взялась.
Нет, с пальца крови маловато будет. Только шиша подразнить. А Варе шиш пыльный без надобности — ей покрупнее зверя надо бы.
Вроде и поле открытое. Доброе даже, пшеницей засеянное, рядом совсем. Слышно даже в тишине ночной, как колоски хлебные будто друг с другом перешёптываются, головками солнечными соприкасаются. Да всё одно — тянет откуда-то холодом земельным. Узко так, прям Варе по ладоням. Да в щёки девичьи будто влагой бросает. Уста забить что ли пытается?
Варя только не из пугливых — чего её холодом-то могильным пугать? И чего его бояться? Все там будут, ни один землю русскую вечно топать не будет. Зачем, если к матери Сва-Славе каждый попадёт?
Так что не суеверная Варя. Нет, в духов-то во всех, как полагается — верит. Да только не боится, не изводится ночами тёмными, ко скрипам всем прислушиваясь. У неё и мамка с тятькой такие. А бабка будто бы и дружбу с кем водят. Да Варвара об этом не ведает, догадывается только.
Тихая ночь, что майская. Спокойная какая-то. Даже скрипы с ветрами покоя её нарушить не могут. Так и Варя шуметь не станет. Подойдёт только ближе. К самому перекрёстку. Туда, где пьяниц всяких, забулдыг померших закапывать любили. Чтоб хоть какую пользу роду принесли — перекрёстки чтоб охраняли.
На самом кресте Варя вытоптанном стала. Замерла. Смешок будто чей-то услыхала из-под земли. Так Варя и сама смеяться умеет. Не с чего пока, правда. Кручина сердце одолевает. Потому и пришла Варвара сегодня на перекрёсток дорожный.
Вынула нож кухонный из-за пазухи. Ух, бабка ругаться будет, если обнаружит. Хотя чего ей его обнаруживать-то — ночью резать не надо ничего. Разве что руки Варины. Для ритуала.
Но сначала круг очертить надо. А как его чертить, если оглядываться нельзя? Чего-то не просчитала бабка момента этого.
Опустилась Варя на корточки. Подол юбочный поудобнее подобрала, да около носков туфельных нож в землю и воткнула через траву. Что в масло талое лезвие вошло — легко. Принялась Варя дугу рисовать — что после дождя Даждьбогом на землю посылается. Говорят, кто до её начала дойдёт, тот всю жизнь счастливым будет. Да никак у Вари с подружайками догнать её не получается — вроде и близко совсем, а как добежишь, так и рассеется уже. Да и ладно. Не до того Варе теперь.
Зажмурилась она и давай вокруг себя топтаться, круг по земле вычерчивая. Сзади уж будто наткнулась на что-то — как мешок с зерном подле неё поставили. Локтем его Варя пихнула, чтоб не мешался, и дальше круг вслепую рисует. Не видит — значит и не было.
Вроде и нарисовала. На ноги поднялась. Голову к луне полной подняла. Светится та, как дыра среди черни. Того и гляди в себя затащит. Аж точками тёмными ей, Варе, подмигивает. Так и Варя ей подмигнула. Левым глазом сначала. Потом правым. Трижды прыгнула. На четвёртый вокруг себя извернуться даже ухитрилась. Да поскорее лезвие ножное к ладони прижала. Прям по сгибу, на котором судьбу некоторые читают.
— Велесу — велесово, а земное мне! — про себя сначала, потом вслух проговорила. И чирканула прям по мясу себя.
Засвербило в руке, защипало. Обожгло сначала, а потом постукивать стало. Да чёрным ладонь наливается.
Бурлит кровь молодая. Будто радуется, что на волю выпустили. Собирается колодцем на ладони, того и гляди через край перельётся. Да ныть не перестаёт.
Замахнулась тогда ладонью Варя, как если б кинуться чем хотела. И так и плеснула кровью тёмной вперёд, чтоб за круга защитного пределы выскочило. Да на самый перекрёсток попалось.
— Богово место — бог с тобой! Чёртово место — чёрт с тобой! — крикнула.
И давай по сторонам глядеть — чего бы изменилось.
Вроде и ничего. Так же всё. Даже тише будто стало. Как замерло всё. Даже птицы и лягушками отдалённо голосить перестали. Замерла и Варя. Пуще шуму иногда тишина пугать умеет.
Ужель не пришёл? Не расслышал али желанья не заимел? Так нет вроде и таких желаний своих — всё чему-то подчиняются, да подчинить себе норовят.
Испугалась Варя. Неужто не выйдет ничего? Зря она, что ли из дому среди ночи бежала. Да и... Делать-то чего теперь? Следующую ночь ждать? Так долго же...
Тоска Варваре на плечи улеглась. Да такая — хоть волком вой. И домой идти, не солоно хлебавши, страсть как Варе неохота. А и истуканом тут стоять чего?
Да тут появился он! Глазом только Варя моргнуть успела — стоит. Прям посреди перекрёстка вырос, как чёрт из табакерки. Это ж и был чёрт.
Небольшой, не выше пояса Варе. В свете лунном только очертания тёмные видны. Человечек будто, раскормленный со всех сторон. Только рожки на голове, что у коровы, выделываются. Загнутые такие. Да хвост тело охаживает со всех сторон. То с одного бока треснет, то с другого. Будто от мух надоедливых отмахивается. Да нет только мух вокруг. Попрятались, видно. А хвост что проволокой обвитый. Движется, словно управляем им кто чужой. Вверх и вниз дёргает, да в сторону Варину всё указать норовит. Чтоб она напугалась, вестимо.
Да ток не страх сердце Варино разламывает — радуется она, что аж голову кружит. Раньше времени, конечно. Не решено ещё ничего. А всё равно — предвкушение Варино дух захватило.
— Ты! — выкрикивает Варя, что аж голос свой задрожал от натуги. — Ты, что ли!
Как друга старого увидала. Хотя как будешь с таким дружить-то мохнатым? И с копытами небось.
Смех мерзенький Варя в ответ услышала. Огонька два, как лучины, на лице невидимом зажглись. И — р-раз! — и прыгнул вперёд, на неё прямо чёрт. Резво так, быстро, что Варя и вздохнуть не успела. Уж кожей ощутить должна шерсти касание. А нет его — напоролся чёрт на стену невидимую. Зря, что ли, Варя её вокруг себя рисовала?
Рисунок может и не страшный ему вышел бы. Да нож рисовал его непростой — закалённый в огне кузницы, где несушка чёрная три дня, не выходя, сидела. А чёрных кур духи всегда на дух не переносили.
Вот и чёрт пищит, мается, да сделать ничего не может. Так что решил, видимо, заговорить он с Варей.
В сторону отошёл, головою покачал, да разговор начал:
— Чего это ты, красавица, среди ночи меня призываешь? Али мил тебе? — а голос у самого, что соловей поёт — низкий такой, бархатный. Не знаешь, не видишь, так и примешь за молодца доброго.
— Мил, мил, — Варя отвечает. Да всё никак не может мешочек нужный в сумке найти. — Видишь, сама к тебе на свидание пришла. Щас, подарочек только достану.
Захихикал снова чёрт. Всякий же знает, что нельзя с ними разговаривать — за собою утянут. Но это ж только если «противовеса» нет. А Варя его и нашла почти.
Снова к ней чёрт подпрыгнул. В этот раз в ляжку вцепился. Да Варя уж выудила из сумки мешочек пахучий — как раз с мака семенами, полынью да ковылем. Да и хрястнула чёрта прям промеж рогов.
Взвизгнул чёрт. Несильно. Отскочил. Вроде и разозлился сильнее. А Варе и не надо изводить знакомца нового. Ей бы выведать, чего надо.
— Ладно, не голоси, — велит Варвара. — Подношение тебе принесла.
Показала чёрту Варя свёрток, жиром масляным пропитанным — как раз сегодня бабка оладьев нажарила. Пышные вышли, пахучие. Прям в руках растаять норовят. Встрепенулись у чёрта ушки звериные. Он хоть и дух, а питание человеческое уважает. Всегда раз чем вкусненьким и жирненьким задобриться. Уж пятачок поросёночий к свёртку потянул. Да за пазуху Варя сразу свёрток припрятала. С чертями ухо в остро держать надо — продадут не за понюшку табака.