Ты моя судьба

Глава 34

Я вилась как змея на кожаном сиденье. То и дело дергала ручку, но безрезультатно. Слезы на глаза даже выступили, до того сердце сжалось от страха. Я за себя так не боялась, как боюсь за него.

Парни стояли вплотную. Руки темноволосого все также держали края парки Матвеева, и он что-то говорил, качая головой. Даниил какое-то время молча слушал, а затем произошло что-то странное. По крайне мере для меня. Матвеев резко оттолкнул незнакомца, затем схватил его за шею и низко наклонил, сам при этом приседая рядом. Стая тут же подлетела к вожаку, потому что до этого они молча выжидали. Но явно другую картину представляли, а не то, что происходило сейчас. Я испугалась еще больше. Сердце колотило так сильно, что казалось, разорвет грудную клетку. Еще раз дернула ручку машины, и еще раз взывала от безысходности. С глаз скатились слезы.

— Даниил, — закричала хриплым голосом, стуча в стекло автомобиля. И в тот момент, когда я потянула к мобильному, чтобы вызвать полицию, произошло что-то еще более удивительное. Парни резко отступили, темноволосый им что-то явно сказал. Затем Матвеев поднял голову, оглядел их, и вновь перевел взгляд на своего врага. Я не смогла прочитать по губам, но видимо это было что-то, что в корне перевесило ситуацию.

Даниил отпустил темноволосого, хлопнул его по плечу и сделал шаг назад. Уверено поднял голову, надменно так, дерзко. Казалось, он никого и ничего не боится. Откуда столько смелости в простом человеке. Не знаю, и вряд ли когда-то узнаю. Темноволосый отхаркнулся на землю, и поплелся к своим друзьям. Буквально за пару минут они уселись в волгу и дали газу.

Матвеев молча стоял на пустой улице, смотрел им в след. Будто хотел в чем-то убедиться. А когда волга пропала из виду, он подошел к своему кроссоверу, щелкнул замки и сел в машину.

Я отвернулась. Прикусила губу, потому что слезы градом катились по щекам. Но знала, что должна поблагодарить его, хотя чертовски злюсь.

— Тась, — голос с легкой хрипотцой, запах цитруса и древесины. Он повернулся всем телом в мою сторону, стараясь разглядеть то, что я пыталась спрятать.

— Как ты мог меня запереть? — Шепотом произнесла я. Всхлипнула, но это произошло бесконтрольно.

— Не плачь, пожалуйста, — Матвеев протянул мне упаковку сухих салфеток, где только взять их успел. Повернулась к нему, а он смотрел на меня впервые, так… как не смотрят на постороннего человека. Как на меня никогда и никто не смотрел. И в эту минуту, когда волны эмоций накрывали одна за другой, я почему-то смутилась. Заморгала быстро, постаралась найти точку, куда могла перевести взгляд. Не понимала, что творилось внутри меня. Видимо сказался пережитый шок.

— А если бы они тебя… — сквозь слезы говорила я, вытаскивая салфетку. Опять отвернулась. Не могла просто иначе.

— Ничего бы не случилось, — отмахнулся Даниил. — Успокойся.

— Откуда ты знаешь? — Крикнула я, снова поворачивая голову. Мы столкнулись взглядами. И его небесно голубые глаза вновь заставили меня смутиться.

— Я что первый день живу, по-твоему?

— А у тебя сто жизней что ли?

— Ты злишься на меня или благодаришь, я что-то не пойму? — Спросил Матвеев. Нажал на кнопку зажигания и мы, наконец, поехали. Не знаю почему, но я окончательно осмелела. Ругалась на него, будто истерикой заливалась. В ответ мне прилетали разного рода отговорки, а то и вовсе молчание. Затем мы заехали на заправку, где к слову тоже было совсем безлюдно. Ни город, а прям какая-то вселенная из мира постапокалипсиса. Люди вымерли что ли?!

— Я сейчас вернусь, — кинул Даниил и хлопнул дверью. К тому времени эмоции начали понемногу отпускать. Но руки все равно дрожали. А еще я осознала, что впервые за долгое время плакала при ком-то. Ведь обещала себе, что никогда и ни за что. Потому что слезы показывают слабость. Потому что люди, которые видят меня слабой, могут ударить еще сильней. Растоптать. Но рядом с Матвеевым все было иначе. И от этого было страшно. Будто я впустила его в свою Вселенную. Будто сняла запретный замок.

— Держи, — произнес Даниил, когда открыл пассажирскую дверцу. У него в руках был картонный стаканчик. — Чай с ромашкой. А то руки дрожат у тебя, смотрю.

— С-спасибо.

— Да не за что, — отозвался он и хлопнул дверцу. Глянула на свои руки, когда он успел заметить. Ведь всю дорогу смотрел на трассу. Мне вдруг захотелось улыбнуться. Глупо, знаю. Но это шло откуда-то изнутри. И это называлось «забота». На моей улице давно не было похожих сигналов светофора. Видимо от этого так штормило, и щеки нет-нет краснели.

— Извини, что накричала, — честно призналась я, когда мы снова выехали на трассу. Горячий ромашковый чай оказалась вкусным, и был как раз кстати. Он согревал руки и успокаивал. Даже как-то в сон потянуло.

— Я предполагал, что ты кинешься в бой.

— Вот как…

Даниил ничего не ответил. Воцарилась тишина. Но это была приятная тишина. Мне нравилось ехать молча и рассматривать здания, машины, виды ночного города. Однако мою идиллию перебил звонок на телефоне. На экране высветилось «папа». В последнее время мы не созванивались особо. Могли обменяться парой смс, но не более. Кажется, это уже стало нормой в наших отношениях. Той самой неприятной нормой, которую мне безумно хотелось исправить.

— Алё, — сказала я в трубку.

— Привет, — сухое отцовское приветствие. Как и всегда собственно. Я уже и забыла, что он умеет говорить по-другому. — Как дела?

— Хорошо, — я постаралась говорить с улыбкой.

— Дома? — Без особых эмоций произносил папа каждое слово. Будто ему было на самом деле все равно. А звонил он лишь для галочки.

— Да, пап, — кивнула, — я дома.

— Все нормально?

— Да, пап, — опять кивнула, — помогаю Теть Любе готовить. Скоро спать будем ложиться.

— Молодец, — все так же сухо похвалил он меня. — Ладно, спокойной ночи.

— И тебе, пап, — отозвалась я и телефон погас. К тому моменту, как мы с отцом завершили разговор, машина Даниила уже заглушила мотор. Я засунула мобильный в карман и повернулась, чтобы еще раз поблагодарить человека, которого сказать по правде, совсем не знала.

— Зачем ты врешь отцу? — Вдруг спросил Матвеев. Он посмотрел строго так, будто собирается отчитывать маленького ребенка.

— Зачем ты спрашиваешь?

— Ты ночью сидела на пустыре в ожидании трамвая, — стольной тон, затем тяжелый вздох. Говорил Даниил так, будто ему уже все сорок и за плечами огромный жизненный опыт. — Твой отец должен знать, что с его дочкой могло произойти все, что угодно.

— Это ты так думаешь, — повела я плечом, отвернувшись. Сложила руки на груди, потому что мне не нравился весь этот разговор.

— Да! Я. Так. Думаю. — Прочеканил каждое слово. — Но у меня хотя бы есть выбор так думать, а у твоего отца нет. Почему ты ему не даешь эту возможность?

— Тебя это не касается, не находишь? — В груди полыхало. Мне хотелось кричать, метать. Да какое он имеет право вообще что-то говорить о моей жизни.

— Чего ты боишься? — Даниил держал одну руку на руле, а другой трогал свой телефон, который до этого мирно прибывал возле коробки передач. Тяжело вздохнул. Будто каждое слово ему давалось нелегко.

— Ничего и никого, просто это игра в одни ворота, — процедила сквозь зубы.

— Это твое мнение, а не отца, верно?

— Нет, не верно! И вообще, — сама не знаю, но почему-то сорвалась. Голос не слушался, эмоции не поддавались контролю. — Моя жизнь тебя не касается. Моя семья тебя не касается. В следующий раз, сделай вид, что мы не знакомы! — Крикнула и тут же выскочила из его машины. Быстрым шагом помчалась в сторону дома. Внутри я понимала, что вероятно в словах Матвеева было больше истины, больше смысла, чем в моих поступках. Но я так устала. Я устала бороться за правду, за себя, за возможность быть любимой и желанной в глазах родителя. Чтобы ни делала, всегда все было не так. Он не верил мне. Так что измениться, если сейчас я начну говорить снова ему правду…