Мой Ангел

– Я не припомню, чтобы ты что-то у меня спрашивал, – и принимает более расслабленную позу, вальяжно опершись на спинку стула. Вот, об этом я и говорил. Оба не прошибаемые. – Можешь, пожалуйста, повторить? – И сразу же отвернувшись от меня, обозначив тем самым, что можно и без повторений, поскольку ей не особо интересно, она подзывает к нашему столику официанта и делает свой заказ, пока мои желваки ходят туда-сюда.

А после, дождавшись, когда он уйдёт с её списком блюд, мы продолжили разговор на том же месте, где и остановились.

– Правда, мне нужно это озвучивать? – Немного подаюсь вперёд, может так у меня получится в её глазах разглядеть каплю сожаления, а то от её наглости меня всего разрывает изнутри. – Ты считаешь, у меня к тебе никаких вопросов не может быть? Ну конечно, – тут же отчаливаю обратно назад и скрещиваю руки в замок, – откуда им взяться-то? Да, Ритусь?!

– Маргарита, – с циничным выражением лица поправляет меня, – а лучше Маргарита Дмитриевна, мы же всё-таки с вами на деловом ужине, Максим Сергеевич, – говорит, вскинув брови и морща свой лобик. – И я правильно поняла, вы вместо Константина будете? А давно вы заделались в благодетели, интересно? – И начинает поглаживать свой подбородок, словно действительно бы послушала душераздирающую историю моего прихода в благотворительность.

– Совсем недавно, – ставлю локоть на стол и упираю голову о руку. В такой позе легко представлять или вспоминать, как раз последним я и займусь. – На одном из благотворительных вечеров на меня произвела неизгладимое впечатление речь девушки, побудившей во мне желание сделать что-то по-настоящему ценное в этой жизни — не убивать в людях любовь, а дарить им её вместе с надеждой и верой на лучшее. Однако выясняется, что этой девушке самой бы этому подучиться, а то на словах мы все герои и благодетели.

– Я думаю, вы сделали предвзятые выводы. Тем более, я вам так скажу, не внеся в работу фонда ни копейки, можно принести ему больше пользы, чем туда таскаться с денежными мешками.

– Говоришь значит, что я бесполезен, и фонду не нужны мои деньги? – Прикладываю ладонь к уху, увеличив порог слышимости в чужой речи иронии, сарказма и замечаний в свою сторону.

– Говорю, чтобы вы скорёхонько исчезли из моей жизни, прихватив с собой ваш договор, – острой струёй метит мне прямо в барабанную перепонку.

– По части исчезнуть, кажется, тут у нас вы специалист, – никак не в силах сдержать желчную усмешку. – И неужели вы, Маргарита Дмитриевна, готовы пожертвовать чьими-то жизнями, лишь бы мне насолить? Сильно же вас поглотил эгоизм: практически до самых ног, – вздымаю руки от её безразмерной человечности и благодушия.

– Какой же ты придурок, Макс, – вновь срывается с места, но на этот раз я её отпускаю. Скатертью ей дорожка. Хорошо поговорили по душам. Аж словно на сердце целый флакон бальзама вылили. И никакой боли, съедающей тебя все эти годы.

– Какой есть, – кидаю ей в спину. Усталость от не нужных игр берёт надо мной и моим ртом верх. – И хватит играть в героя, позвони своему благоверному пусть к выходу пригонит твою трость.

На что она оборачивается, но во взгляде я увидел не то, чего ожидал. Её глаза были один в один с теми, что были в моём отражении в зеркале. В них печаль, боль и та же усталость.

Глава 8. Маргарита

– Ты мог предупредить? – Потуже затянув пояс шёлкового халата, с недовольством заявляю чуду, завалившемуся в квартиру утром. Сидит себе на кухне и спокойно чаёк попивает, словно рядовая ситуация.

– С каких это пор? – Проморгав глазами от мимолётно возникшего удивления, Рома соскакивает с барного стула и принимается намывать использованную им чашку, как ни в чём небывало.

Я-то точно знаю с каких это дней появилось это правило — вот с таких, и пробормотав это так, что слышно было, наверняка только мне, я направилась в ванную комнату: помыться, умыться и собраться на работу.

Сегодня первую половину дня постараюсь полностью посвятить делам фонда, поскольку из-за недавно пройденного контрольного концерта в балетной школе, всё своё время и все силы я оставляла там, и лишь маленькие крошки времени доставались благотворительной организации. Это надо восполнять.

– Тебе, как обычно, латте? Или что-то другое? И да, кстати, доброе утро! – Рома успевает сказать до того, как я скроюсь в ванне, не забывая при этом бросить острый крючок, ответно поддев меня за мою резко выброшенную при встрече реакцию.

Кроме латте, я с утра могу выпить лишь стакан воды. Другие напитки в утреннее время я всегда отметаю по ряду причин, но первая из них, конечно — это их бесполезность в борьбе с моим спящим организмом. Спрашивая у меня о моих сегодняшних предпочтениях, Рома дал понять — с тобой творится что-то неладное, и уточнение здесь явно не помешает.

Он прав. Но на его месте я была бы осторожней и не разгоняла мою кровь ещё сильнее. Не знаешь с какой отдачей обратно может прилететь. Хотя эта сторона Маргариты Дмитриевны ему до ранее не была знакома.

– Ничего, – кричу в узкую щель и умудряюсь при таком разгоне смачно хлопнуть дверью. Тем самым предупредив, что занято и нечего сюда ломиться с круглыми глазами, мол, я не знал, что ты тут.

Встаю под струи холодной воды и стараюсь пробудить каждую клеточку своего тела, которому явно нравятся короткие забеги в виде короткометражных снов под утро. Но ко мне претензий быть не должно, я делаю всё от себя зависящее. После той самой встречи, я удивлена, что мне в принципе удаётся сомкнуть глаза. Потому что при таком положении век, ко мне тут же приходил один и тот же образ и, воинственно привставший передо мной, никак не стирался. Ни частое смыкание век, ни размахивание рук — ничего на него действовало.

Запустив пальцы в волосы, я начинаю мягкими движениями массировать кожу головы. С появлением лёгкого головокружения, я перехожу с головы на шею и тщательно проминаю её заднюю поверхность.

Наношу небольшое количество геля с ароматом ежевики на ладонь и равномерно распределяю по своему телу, начиная с плеч и медленно опускаясь вниз.

С каждым движением я ощущала, как напряжение и стресс уходят прочь, а кожа под нежными прикосновениями подушечек пальцев оживала.

В тот момент, пока вода смывала с моего тела остатки образовавшейся пенки, я, закрыв глаза, наслаждалась своим уединением. Под мерный звук воды я нашла покой и умиротворение. Суета внешнего мира, будто не касалась меня. А все заботы и тревожные мысли казались далекими и неважными.

Надев тёплый халат и выйдя с ванной комнаты свежей и отдохнувшей, я тут же обнаруживаю тишину. Я снова одна в квартире. Бросаюсь к окну и облегчённо выдыхаю, когда вижу под окнами припаркованную машину и рядом расхаживавшего туда-сюда Рому.

Я впервые так с ним разговаривала, будто он здесь никто. Никогда за полтора года я не позволила себе в его адрес проявлять грубость. И всё из-за него. Его появление — это не гром среди ясного неба, от звука которого моментально подпрыгиваешь ты и твоё сердце. Нет. Если бы только это. Максим — это медленно надвигающая на тебя волна, пугающая своей неизвестностью. Тебя окутывает страх. Лёгкие сжимаются и перестают вбирать в себя жизненно важный элемент. Тебя ещё с головой не накрыло, а ты уже предвидишь свою скорую смерть. С того дня, мы больше не виделись. Но от этого мое сердце ничуть не успокаивается. Оно знает, что он где-то рядом, и этого вполне достаточно, чтобы постоянно быть начеку и держать руку на пульсе.

Повернувшись спиной к окну и смахнув с уголка глаза предательскую слезу, я взяла себя в руки и быстро пошла приводить себя в порядок, не заставлять же Рому долго ждать. Я и так перед ним за ту неделю достаточно провинилась.