Страница 53 из 59
Ему не могло не претить заигрывание в партии с русским национализмом, означавшее для него восстановление прежних национальных отношений в стране, о чем свидетельствует его анонимное высказывание в «Жизни национальностей» в 1921 году. Султан-Галиев предлагает программу, которая должна в корне исключить возрождение русского владычества над народами колониальных стран, хотя бы и в коммунистическом обличье. Он предлагает учредить диктатуру колоний и полуколоний над промышленно-развитыми странами, создать Интернационал колониальных стран, противопоставленный Третьему Интернационалу, в котором доминируют западные элементы. Кроме того, он требует создания мусульманской советской республики и мусульманской коммунистической партии.
Султан-Галиев был арестован по приказанию Сталина в апреле или мае 1923 г. Сталин указывал на него как на предателя. Султан-Галиев был первым ответственным работником-коммунистом, арестованным после революции, а Сталин был инициатором этого ареста, как и инициатором разгрома тюркского национал-коммунизма.
Он же возглавил разгром грузинского национал-коммунизма. Грузия в мае 1921 г. подписала договор с РСФСР, признававший ее суверенным государством, но договор этот остался на бумаге. Как только грузинское коммунистическое правительство приняло собственные законы, Сталин, Орджоникидзе и другие русифицированные грузины, находившиеся в Москве, подняли против Грузии настоящую кампанию. По этим законам жительство в Грузии для негрузин и браки между грузинами и негрузинами ограничивались крупными налогами.
Грузинский вопрос стал одним из центральных в конце 1922 — начале 1923 года. Ленин встал на защиту грузинских национал-коммунистов и даже поставил вопрос о целесообразности роспуска только что созданного СССР. Но благодаря его отходу от дел грузинский «национал-уклонизм» был наголову разбит, а все бывшее грузинское руководство было удалено из Грузии и разослано по разным концам страны.
Оставался самый сильный и теперь уже единственный национал-коммунизм — украинский, с которым Москва постоянно боролась все первые годы революции.
В декабре 1920 г. РСФСР и Украина заключили договор, по которому Украина признавалась суверенным государством, но и этот договор остался на бумаге. В мае 1922 г. правительство Украины подало даже формальный протест против того, что РСФСР выступало в международных отношениях от имени Украины.
После создания СССР в декабре 1922 г. статус Украины продолжал постоянно падать. Видный представитель украинского национал-коммунизма Скрыпник даже косвенно выступил в защиту Султан-Галиева, сказав на совещании в ЦК, что его дело — нездоровый симптом наличия национального неравенства, и, чтобы в корне исключить появление таких дел, надо это неравенство исключить. В 1925—1926 гг. появились новые признаки натиска на национал-коммунизм на Украине. Это проявляется в критике перегибов т. н. украинизации, которая ранее не подвергалась сомнению, на что обращает внимание Мордехай Альтшулер».
Поводом для этого явилась инициатива, проявленная Шумским, наркомом просвещения Украинской ССР, который в беседе со Сталиным потребовал усиленной украинизации государственной и культурной жизни в республике и обвинил существующее руководство этой республики, в особенности Кагановича, в том, что оно намеренно препятствует украинизации. Шумский даже предложил персональные замены в украинском руководстве, с тем чтобы во главе республики стали только украинцы. Сталин в ответ на это направил письмо Кагановичу и другим членам ЦК КП(б)У (26 апреля 1926 г.). Согласившись с рядом тезисов Шумcкого, Сталин обвинил его, в частности, в том, что принятие большинства предложений Шумского вызовет антиукраинский шовинизм среди русских рабочих на Украине, а украинизация по отношению к ним станет формой национального гнета. Сталин обвинил украинскую интеллигенцию в антирусских настроениях. Главным примером явился для него украинский писатель-коммунист Хвилевой, требовавший «немедленной дерусификации». «В то время как западноевропейские пролетарии и их коммунистические партии, — возмущался Сталин, — полны симпатий к Москве, к этой цитадели международного революционного движения и ленинизма, в то время как западноевропейские пролетарии с восхищением смотрят на знамя, развевающееся в Москве, украинский коммунист Хвилевой не имеет сказать в пользу Москвы ничего другого, кроме как призвать украинских деятелей бежать от Москвы «как можно скорее». И это называется интернационализмом!»
2-6 июня 1926 г. состоялся расширенный пленум ЦК КП(б)У по вопросу об ошибках в украинизации, а в подтверждение того, что речь идет об общем изменении политики в национальном вопросе, 9 июня состоялся аналогичный пленум и в Белоруссии, посвященный работе среди интеллигенции. Правда, эти изменения пока еще носят ограниченный и не решающий характер, так что в ответ на обвинение Сталина тот же Хвилевой в 1927 г. еще в состоянии вывести в своем новом романе героиню, разоблачающую лозунг «социализм в одной стране».
Говоря об одном русском интеллигенте, она обвиняет его в принадлежности к тем «интернационалистам», которые охотно говорят о национальном самоопределении, но всюду видят «петлюровщину», не замечая свою «устряловщину».
Наряду с тюркским, грузинским, украинским национал-коммунизмом заслуживает внимания и еврейский. Барух Гуревич замыкает его рамками партии «Поалей Цион», но, видимо, еврейские национал-коммунистические настроения были распространены шире. В этой связи любопытно употребление термина «национал-большевизм» в приложении к настроениям, существовавшим среди части еврейских партийных работников.
Параллельно с национальными тенденциями внутри коммунистического движения на национальных окраинах наблюдается встречный процесс: признание национального характера вновь возникших советских республик частью националистов. Если в русском национал-большевизме, напротив, вначале возникает движение к большевизму внутри национальных движений, а потом уж происходит встречный процесс внутри коммунистической партии, в республиках порядок меняется, и это вполне ясно, ибо там и революция происходит в обратном порядке: вначале в обстановке национального возрождения приходят национальные режимы, которые уничтожаются большевиками, в то время как в России революция вначале происходила под знаком русской национальной катастрофы.
Эти встречные движения нерусских националистов стали называть сменовеховством, хотя уподобление русскому национал-большевизму полностью затемняло прямо противоположный смысл этих движений. Большевистские лидеры пользовались этим умышленно. Так, С. Орджоникидзе утверждал, что сменовеховство наблюдается среди грузинской и армянской интеллигенции». Поскольку его открыто обвиняли в Грузии в том, что он служит великодержавным русским интересам как русифицированный грузин, ему было важно свести смысл сменовеховства на общую идею сотрудничества с советской властью. В точности так же следует оценивать утверждения советских источников о наличии «украинского сменовеховства», основанные на факте возвращения некоторых национальных украинских лидеров, например М. Грушевского, или же попытки В. Винниченко войти в украинское правительство в 1920 г..
Судьба внутрироссийского национал-коммунизма была предрешена. Он был побежден усиливающимся национал-большевизмом, чтобы воспрянуть вновь лишь после смерти Сталина.
Гораздо сложнее обстояло дело с национал-коммунизмом в зарубежных коммунистических партиях. С этим можно было бороться, но нельзя уничтожить как украинских или же грузинских национал-коммунистов.
Уже известный нам «национал-большевизм» Лауфенберга и Вольфгейма принял антирусский характер.
Для Устрялова это уже не имело значения, ибо он вдохновлялся самой идеей сотрудничества националистов и коммунистов.
Гамбургские коммунисты утверждали, например, что Интернационал является орудием русского империалистического господства. В связи с этим Второй конгресс Коминтерна в августе 1920 г. направил письмо немецким коммунистам.