Страница 13 из 59
30 мая 1920 года появляется совместное воззвание группы генералов царской армии, призывавших офицерство перейти на сторону красных. В воззвании, в частности, говорилось: «Свободный русский народ освободил все бывшие ему подвластные народы и дал возможность каждому из них самоопределиться и устроить свою жизнь по собственному произволению. Тем более имеет право сам русский и украинский народ устраивать свою участь и свою жизнь так, как ему нравится, и мы все обязаны по долгу совести работать на пользу, свободу и славу своей родины — матери России». В воззвании также говорилось, что «в этот критический исторический момент нашей народной жизни мы, ваши старшие боевые товарищи, обращаемся к вашим чувствам — любви и преданности к родине...».
Иначе «наши потомки будут нас справедливо проклинать и правильно обвинять за то, что из-за эгоистических чувств классовой борьбы мы не использовали своих боевых знаний и опыта, забыли родной русский народ и загубили свою матушку-Россию».
Воззвание было подписано генералами А. Брусиловым, А. Поливановым, А. Зайончковским, В. Клембовским, Д. Парским, П. Балуевым, М. Акимовым и адмиралом А. Гутором.
Было бы большой ошибкой считать, что эта группа военных действовала лишь из оппортунистических соображений или же под грубым давлением красных. Все эти люди потом не за страх, а за совесть служили большевикам, не отождествляя себя, однако, с ними. Имеется мало информации о том, почему именно они, а не другие оказались более склонны пойти на такой беспрецедентный шаг, хотя кое-какие данные все же имеются. Оказывается, что за личным решением многих из них стояла одна из тех моделей национального признания, о которых говорилось выше. Брусилов, например, увлекался оккультизмом, будучи большим поклонником теософии Блаватской.
Брусилов был несомненно правым и смотрел на идейный коммунизм как на преходящее явление, очень далекое от мировоззрения простого русского народа, хотя он признавал, что проповедь большевиков пришлась по вкусу и понятиям солдат и не была навязана им силой. Солдат, однако, по словам Брусилова, совершенно не интересовали Интернационал, коммунизм и т. п. вопросы, «они только усвоили себе следующие начала будущей свободной жизни: немедленный мир во что бы то ни стало, отобрание от всего имущественного класса, к какому бы сословию ни принадлежал, всего имущества, уничтожение помещика и вообще барина».
Весьма парадоксально, но для него революция большевиков оказалась восстановлением его власти над взбунтовавшимися солдатами. Принимая на себя вновь военные функции, Брусилов как бы мстил этим солдатам, хотевшим было уклониться от войны.
Генерал Поливанов, другой участник воззвания, был правым октябристом, посредником между Союзом 17 октября и СРН.
Убежденный монархист генерал Зайончковский, впоследствии видный военный историк, сыграл важную роль в организации «Трест» и вряд ли действовал в этой сложной роли как простой провокатор.
О том, что Зайончковский симпатизировал именно крайне правым, свидетельствует одна фраза из его книги, написанной им в годы советской власти. Здесь он настойчиво противопоставляет крайне правых как миролюбивую силу тем общественным силам, которые спровоцировали мировую войну. «Этой воинственной и шовинистической клике, — пишет Зайончковский, — которую в значительной мере поддерживали буржуазные партии, противодействовала группа крайне правых (заметим, что крайне правые, с его точки зрения, не являлись буржуазной партией. — М. А.), сильная своим влиянием на Николая II. Она предупреждала его против разрыва с Германией, которую она считала оплотом «порядка» в Западной Европе, и против риска войны, которая, по их мнению, могла привести к революции, еще более грозной, чем в 1905 году, к революции, где будет поставлена на карту судьба самой династии. Чтобы парализовать это влияние крайне правых вождей черносотенного Союза русского народа и Совета объединенного дворянства, партия войны стремилась создать такое политическое положение, при котором у царя не было бы другого выхода, кроме войны». Эта любопытная эзоповская апология крайне правых явно свидетельствует о политических симпатиях автора.
Даже если эти военные были принуждены работать с большевиками силой, решающее значение в данном случае имеет то, как они мотивировали свои поступки.
Воззвание произвело глубокое впечатление на многих военных, в том числе и тех, кто активно поддерживал белое движение.
Одним из его последствий была измена Врангелю отличавшегося жестокими расправами с коммунистами и евреями белого генерала Я. Слащева и его возвращение в Советскую Россию. Еще, в то время как армия Врангеля находилась в Крыму, Слащев начал секретные переговоры с Москвой о том, что он и еще 30 офицеров и генералов готовы перейти на сторону большевиков в том случае, если командующим Крымской Армией будет назначен Брусилов. Ленин и Троцкий дали тут же свое согласие, но к тому времени Красная Армия разбила армию Врангеля, и Слащев вынужденно бежал оттуда вместе со всеми.
В ноябре 1921 года Слащев возвращается в Советскую Россию, публикуя воззвание к офицерам и солдатам армии Врангеля, где, в частности, говорилось, что «Советская власть есть единственная, представляющая Россию и народ». Обращение содержит предостережение белым, что Запад, который послал их воевать с большевиками, хочет «сделать русский народ рабами». Воззвание Слащева было подписано также вернувшимся в Россию генералом Мильковским, полковником Гильбахом и несколькими офицерами.
Впоследствии Слащев опубликовал мемуары, в которых утверждал, что «подготовка смены идеалов» у него началась в апреле 1920 года. В 1929 году он был загадочно убит в Москве «родственником жертвы еврейского погрома».
Перешел на сторону большевиков и военный атташе во Франции генерал А. Игнатьев, сын бывшего председателя совета министров. Впоследствии, после войны с Германией, Игнатьев стал видной фигурой советской жизни, опубликовав ставшие бестселлером мемуары. Игнатьев говорил, что им всегда руководила слепая вера в творческий гений русского народа, который «всегда сумеет определить свою дальнейшую судьбу».
Свое восхищение Красной Армией и ее командирами неоднократно выражал ген. Новиков, впрочем, упоминая только полководцев нееврейского и нелатышского происхождения, как Буденного, Тухачевского, Фрунзе, П. Лебедева, С. Каменева.
То, что с большевиками гораздо лучше ладили правые генералы и офицеры, показывает трагическая история генерала Пепеляева. Двадцати семи лет он прославился в армии Колчака как исключительно смелый и честный военный. После разгрома Колчака он оказался в эмиграции в Харбине. Под влиянием брусиловского воззвания Пепеляев был одно время близок к переходу на сторону красных, безоговорочно поддерживая борьбу против Польши. К Пепеляеву в Харбин для переговоров выехал полковник А. Буров, перед этим перешедший на сторону красных. Ему было предложено стать главнокомандующим дальневосточной народно-революционной армии, но в последний момент Пепеляев отказался от своего намерения. Дело в том, что, будучи близок к эсерам, он желал видеть в армии демократизм. Антидемократизм Красной Армии его оттолкнул, и Пепеляев остался извозчиком в Харбине. Вскоре ему внушили, что в Якутии якобы произошло широкое народное восстание и что его присутствие и командование там необходимо. Желая всюду быть с народом, Пепеляев решил стать на сторону народного большинства и с отрядом в 700 бойцов ринулся в безнадежную операцию. Летом 1923 г. его отряд был разгромлен, а сам он был взят в плен. Однако на суде Пепеляев покаялся (и, видимо, искренне) перед «рабоче-крестьянской» властью, и расстрел был заменен ему 10-летним заключением. По-видимому, окончательно он был добит лишь в 1938 г. во время массовых чисток.
БОЛЬШЕВИЗМ ПРОТИВ КОММУНИЗМА
Уже на очень раннем этапе советской власти возникло представление о том, что большевики и коммунисты — не одно и то же. Большевики — это русские, давшие народу землю, в то время как коммунистам приписывали инородческое происхождение и стремление навязать народу новое иго.