Страница 61 из 81
Девка Устя опустилась рядом на траву и, обняв Ксению, как подругу, торопливо говорила ей:
— Матушка царевна, сие птица токмо, а не твой сокол-князюшка. Он во поле ратном, на буланом коне скачет, с ворогами в битве сходится. Да твоя молитва его бережёт. Встань, матушка, идём в палаты.
Туман перед глазами у Ксении рассеялся, она подняла на Устю взор, виновато улыбнулась и тихо попросила:
— Помоги встать, Устя. Да принеси заступ, могилку выкопать, птицу горемышную предать земле.
Устя помогла Ксении встать. И побежала в монастырь, вскоре же вернулась с железным заступом. Ксения взяла его у девки, нашла холмик и воткнула в него остриё заступа, но дёрн не поддался, не было сил. И она вернула заступ Усте, которая споро и ловко выкопала ямку. Потом они вместе положили птицу в землю, забросали могилку дёрном, прировняли холмик, помолились и вернулись в монастырь. Ксения не ушла в палаты, но осталась на дворе, велела запрячь лошадь и, сосредоточенная, молчаливая, села в возок и уехала в Кремль.
Но лишь только гнедой конь на рысях вылетел на Пречистенку, как впереди показалась знакомая архиерейская карета. Навстречу Ксении ехала Катерина. Кони сошлись и остановились. Катерина вышла из кареты и поспешила к Годуновой. Была она оживлённая, улыбающаяся, волосы искрились на солнце, как сусальное золото. Она поднялась в возок к Ксении, прижала её к себе.
— Ладушка-подруга, сам Бог тебя послал. Ведь я к тебе мчала. В лавке побывала да и надумала навестить.
Ксения всё ещё была под впечатлением случая на Москве-реке, не поддалась хорошему настроению Катерины, спросила с тревогой:
— Катенька, тебе ведомо, где князь Михаил?
— В пути к Москве он. Поди, завтра и будет. Скоро свидитесь. Дмитрий Шуйский говорил: царь позвал князя Михаила.
— Господи, слава Тебе! А мне ноне такое явилось...
И Ксения торопливо рассказала, как вороньё растерзало сокола, как он упал.
— Знак беды вижу за тем, Катенька!
— Полно тебе. Нынче каждый день чудеса творятся, — пыталась успокоить Ксению Катерина. — Токмо что видела, как кот с бараном смертно дрались. С чего бы? — Да ответа не ждала и позвала навестить патриарха Гермогена, помолиться с ним.
Но Ксения отказалась:
— В другой раз как-нибудь.
— Ну смотри. Да может, у меня посидим, Ксюшу увидишь.
И на это Ксения не согласилась. Она попросила Катерину навестить монастырь и там вместе помолиться. В монастырской церкви шла служба, когда Ксения и Катерина вошли в храм и преклонили колена. Обе они молились за то, чтобы Всевышний был милостив к князю Михаилу. И всё шло хорошо, пока Катерина была рядом. Они провели вместе весь день. Но стоило только вечером Катерине уехать, как к молодой женщине снова пришёл страх за судьбу князя Михаила. Он, казалось ей, спешил в Москву к своей гибели. Ночь Ксения провела без сна, всё думала, что ей сделать, дабы спасти князя. День не принёс Ксении успокоения, тревога нарастала. Она дважды посылала Устю в центр города, дабы та проведала, не прибыл ли князь Михаил в Москву. Устя возвращалась ни с чем. К вечеру Ксения уехала к князьям Шуйским. Знала она, что её встретят там неласково, но готова была всё стерпеть, лишь бы узнать что-либо утешительное о Михаиле. На подворье Шуйских её встретил князь Дмитрий. И на удивление был с нею ласков, сердечен. Когда ей захотелось пить, принёс кубок сыты. Но когда Ксения спросила о Михаиле, лицо Дмитрия помрачнело и он сказал, как ударил наотмашь:
— Ты, лебёдушка, не жди князя, нет его для тебя. — И взгляд у князя стал чужой, ненавистный.
Ксению что-то больно кольнуло в грудь. Она едва добралась до возка и велела вознице поспешить в монастырь. А как приехала, сказала Усте не беспокоить её и закрылась в келье.
Был уже поздний час, и Устя ушла спать.
Ксения какое-то время пыталась понять, что с нею происходит, и не могла. Она всё слабела и слабела, её тянуло в сон, и, смирившись наконец, Ксения добралась до постели, легла — и в сей же миг провалилась в небытие.
На другой день во время утренней молитвы игуменья спросила Устю:
— Где твоя страдалица?
— Ей неможется, — ответила Устя с поклоном.
После молитвы игуменья решила навестить Ксению. Пришла, а дверь кельи на запоре. Постучала — в келье тишина. Ещё раз постучала. И снова — ни звука. И послала Устю за монастырским плотником.
Когда взломали дверь и вошли в келью, всем показалось, что Ксения спит. Лишь игуменьи поняла, что Ксения умерла. Она выпроводила плотника и Устю, подошла к ложу и положила руку на лоб Ксении. Он был холодный.
Три дня никто не выходил из Новодевичьего монастыря и никого в него не пускали. Ни игуменья, ни монахини не искали причины смерти Ксении. Её похоронили по христианскому обычаю на монастырском кладбище.
В трудные дни борьбы с «тушинским вором» царь Василий Шуйский послал своего племянника Михаила на переговоры со шведами о помощи. Король Швеции Карл IX и раньше предлагал свои услуги, но за них требовал большой платы. В то же время он тайно уговаривал новгородцев и псковитян, дабы они перешли под его покровительство.
Тут-то и появился молодой русский князь, который пришёлся шведам по душе. Да и уважением его отметили за ум и храбрость. Но переговоры князя Скопина-Шуйского были трудными и долгими. Однако завершились малыми потерями для России. Был подписан договор о военной помощи. И вскоре в псковскую землю вступило пятнадцатитысячное войско шведов. Им командовал лучший генерал Швеции граф Яков Делагарди. Молодой, всего двадцать семь лет, одарённый генерал Делагарди был побочным сыном дочери короля Иоанна III Софьи и французского искателя приключений Понтуса Делагарди, который прославил себя ещё в войнах Швеции и России при Иване Грозном. Яков Делагарди был единственным вельможей в Швеции тех лет, кого Карл IX удостоил графского титула.
Князь Михаил родом был знатнее Делагарди, но так же прост и ясен душой, как шведский граф. И два военачальника, несмотря на разницу лет и многое другое, вскоре подружились и умело взялись за то, чтобы изгнать из России поляков и побить войско самозванца. Князь Скопин и граф Делагарди считали сие делом чести.
В пути от Новгорода к Москве военачальники не ввязывались в бои с мелкими группами польских войск, с отрядами Лжедмитрия. Чтобы обезопасить от поляков Москву, они решили вначале покончить с войскам короля Сигизмунда, которое осаждало Смоленск. На Смоленщину Скопин и Делагарди привели войска без потерь и жаждущих большого ратного дела. Они продумали, как им разбить войско Сигизмунда, избавить Смоленск от долгой осады. Войска шведов и русских подошли к Днепру и ночью, скрытно, начали переправляться на правый берег. И в эту ночь в русское войско примчал гонец и передал князю Михаилу повеление царя немедля явиться в Москву. Князь Михаил никогда не супротивничал своему дяде. На сей раз в нём всё взбунтовалось: как можно в самый ответственный час покинуть войско! И княжь написал царю короткий, но вразумительный ответ: явлюсь, как прогоним Сигизмунда от Смоленска. В тот же день он встретился с генералом Делагарди и сказал тому, что от царя был гонец, что царь зовёт в Москву.
— Напрасно не поехал, князь, — заметил Делагарди, — дело, поди, важное. Твои полковники не осрамят чести. А коль хочешь сам войти к осаждённым за честью, подожду.
Князь Михаил согласился с доводами Делагарди. И умчал в столицу. Он летел на перекладных, без остановок, достиг гонца, отобрал у него свою бумагу. В пути он пытался разгадать причину вызова. То ему казалось, что дядюшке грозит опасность от мятежных бояр, то он думал, что «тушинский вор» одолевает Москву. Наконец пришла, похоже, верная мысль о том, что царь Василий не намерен вступать в борьбу с королём Сигизмундом, не желает со своей стороны нарушать мирный договор. Да похоже, что вовсе не желает выступать против польских войск, ежели ни под Троице-Сергиеву лавру, ни под Смоленск царь не слал войска.