Срок

Срок сущ. 1. Ограниченный или установленный период времени, в течение которого что-то должно длиться, например, школьное или судебное заседание, пребывание на государственной должности или тюремное заключение. Пример: Срок вышел, вы свободны!

Впервые прочитав это определение, я поразилась примеру, выделенному курсивом. Это не просто предложение, подумала я. Срок вышел, вы свободны. Это самое красивое предложение из когда-либо написанных.

Я провела в ветхой, разрушающейся тюрьме восемь месяцев, потому что другие были переполнены. В Миннесоте было слишком много женщин, сделавших, как любили говорить приходившие ко мне психотерапевты, неправильный выбор. Поэтому мне не нашлось места в женской тюрьме Шакопи, которая в то время даже не была окружена настоящим забором. Я хотела, чтобы меня отправили туда. Но как бы то ни было, я сидела за федеральное преступление. Васека, ныне федеральная женская тюрьма общего режима, находящаяся в южной Миннесоте, еще не начала принимать заключенных. Поэтому меня перевели из Тиф-Ривер-Фоллз в местечко за пределами штата, которое я назову Роквилл.

Именно перевод туда привел к дальнейшим неприятностям. Перевод обычно организуют ночью. Я обнаружила, что единственные случаи, когда меня будили в тюрьме, приходились на те редкие минуты, когда мне снился по-настоящему хороший сон. Однажды ночью, все еще находясь в тюрьме, я как раз собиралась откусить огромный кусок шоколадного торта, когда меня буквально вырвали из сна. Мне велели надеть бумажные рубашку и брюки, а затем шаркать к автобусу-фургону в картонных тапочках. Все заключенные женщины были закованы в кандалы, и каждая из них сидела в отдельной секции. Когда я увидела, что мне предстоит войти в эту крошечную клетку, я упала в обморок. В то время у меня была смертельная клаустрофобия. Я слышала о святой Лучии[10], которую Бог сделал такой тяжелой, что ее нельзя было поднять. Я попыталась сделать себя такой же тяжелой, а также внушить этим транспортным гунам[11], что страдаю клаустрофобией. Я умоляла, как помешанная, и они обращались со мной соответственно. Двое мужчин потели, напрягались, били, толкали и затаскивали меня в клетку. Наконец им это удалось. Потом Баджи вошел в нее вместе со мной, дверь закрылась, и я начала кричать.

Я слышала, как они говорили о том, чтобы вколоть мне дозу снотворного. Я начала умолять их об этом. Но поблизости не оказалось медсестры, чтобы сделать укол посреди ночи. Мы тронулись с места, и дела пошли еще хуже. Баджи злорадствовал, звездный шарф, завязанный узлом на макушке, все еще поддерживал его челюсть. Другие женщины ругались на меня, а парни из службы безопасности орали на всех нас. По мере того как мы катили вперед, дела становились все хуже. Как только адреналин, выработавшийся в результате панической атаки, попадает в организм, вы уже не можете остановиться. Мне рассказывали, будто интенсивность панической атаки означает, что она не может длиться вечно, но вот что я вам скажу: она может тянуться часами, как это было, когда Баджи начал шипеть на меня сквозь гнилые зубы. Не помню, что я делала в те часы, но, по-видимому, я решила покончить с собой, разодрав то, что могла из бумажной одежды, скомкав кусочки штанин и рукавов, набив ими нос и рот. По словам очевидцев, когда я замолчала, все испытали такое облегчение, что никто не захотел проверить мое состояние. Так что я могла умереть от кусков бумаги, если бы у одного полицейского вдруг не проснулась совесть. Если бы на той бумаге имелись слова, стала бы моя смерть стихотворением? Времени обдумать этот вопрос у меня было предостаточно.

Как только я очутилась в тюрьме, меня заключили на год в изолятор. Из-за моей попытки удавиться бумагой мне не разрешили читать книги. Однако я вдруг обнаружила, что у меня в голове есть целая библиотека, о существовании которой я сама прежде не подозревала. Там были все книги, которые я прочла, от начальной школы до колледжа, плюс те, которыми я была одержима позже. В моих извилинах хранились длинные сцены и отрывки – все, от «Рэдволла» до «Гека Финна» и «Выводка Лилит»[12]. Так прошел год, в течение которого я каким-то образом не сошла с ума, потом миновала еще пара лет, прежде чем меня перевели в новую тюрьму. На этот раз, по дороге в Васеку, я была опять закована в кандалы, но не заперта в тесной клетушке. Как бы то ни было, время, проведенное в Роквилле, излечило меня от клаустрофобии. Я отсидела семь лет в Васеке, а потом однажды меня вызвали в кабинет начальника тюрьмы. К тому времени мой настрой резко изменился. Я держала голову опущенной. Училась в колледже по программе дистанционного образования. Выполняла порученную работу. Так что же, черт возьми, я натворила? Я вошла в кабинет, ожидая какой-нибудь катастрофы, но услышала только два предложения, от которых у меня остановилось сердце: Время вашего пребывания здесь закончилось. Ваш приговор заменен.

Затем наступила тишина, похожая на раскат грома. Приговор заменен отбытым сроком. Мне пришлось сесть на пол. Я выйду, как только закончат с формальностями. Я не задавала вопросов на случай, если окажется, что они выпускают не того человека. Но позже я узнала, что совершенно недооценила Теда Джонсона. Он не сдавался. Да, он каждый год заставлял меня просить о помиловании, я это знала. Но не думала, что это к чему-нибудь приведет. Он подавал апелляцию за апелляцией. Он передал мое дело группе в университете Миннесоты. Я привлекла внимание из-за экстремальных взглядов Баджи и судьи. Тед Джонсон также получил признания от Данаи и Мары, которые теперь, отбыв свои короткие сроки, не видели смысла упорствовать и признали, что меня подставили. Он рассказывал о моей истории везде, где только мог.

Я написала Теду Джонсону, поблагодарив его за то, что он дал мне шанс на свободную жизнь. Мое письмо не дошло до него, потому что он был теперь в мире, где нет адресов. Он умер от обширного инфаркта.

В ту ночь, когда я узнала, что выхожу на свободу, я не смогла уснуть. Хотя я мечтала об этом моменте, реальность наполнила меня смесью ужаса и эйфории. Я поблагодарила своего крошечного бога.

Когда я находилась в изоляторе и сидела на кровати в состоянии полного беспамятства, меня посетил крошечный дух. В языке оджибве есть слово «манидунс» – насекомое и крошечный дух. Однажды мне на запястье села переливающаяся зеленая муха. Я не двигалась, просто смотрела, как та поглаживает похожее на драгоценный камень брюшко лапками-ресницами. Позже я узнала ее название. Это была всего лишь зеленая мясная муха, Луцилия сериката. Но в то время она была эмиссаром всего, что, как я думала, никогда больше не будет моим – обычной и в то же время необыкновенной красоты, экстаза, удивления. На следующее утро она исчезла. Улетела обратно на мусорную кучу или на чей-то труп, подумала я. Но нет. Она размазалась по моей ладони. Я прихлопнула ее во сне. Я облажалась. Конечно, я потеряла всякое чувство иронии, потому что жила в мире жестких клише. Но в полной отчаяния рутине любое отклонение от нее – это сияющий сигнал. В течение нескольких недель после того случая я горячо верила, что этот маленький дух был зна́ком того, что я когда-нибудь выйду на свободу. И вот я убила его.

И все же боги смилостивились.

Я вышла за тюремные ворота в комбинезоне с рисунком подсолнуха, белой футболке и мужских рабочих ботинках. Словарь все еще был при мне. Меня приютила социальная гостиница, пока в конце концов я не нашла себе скромное жилье.

В период с 2005 по 2015 год телефоны эволюционировали. Первое, что я заметила, – люди теперь ходили, уставившись в светящийся прямоугольник. Я тоже хотела заполучить такой. Но для этого мне требовалось устроиться на работу. Хотя теперь я могла управляться с промышленной швейной машиной и печатным станком, самым важным навыком, который я приобрела в тюрьме, было умение читать с убийственным вниманием. Тюремные библиотеки были завалены пособиями по любому ремеслу. Сначала я читала все, даже инструкции по вязанию. Время от времени случались неожиданные поступления пожертвованных томов. Я прочитала все «Великие книги мира», все произведения Филиппы Грегори и Луи Ламура. А еще Джеки Кеттл каждый месяц добросовестно присылала новую книгу. Но я мечтала выбрать книгу в обычной библиотеке или купить ее в книжном магазине. Я разнесла свое так называемое резюме, лживое насквозь, по всем книжным магазинам Миннеаполиса. Ответил только один, потому что Джеки теперь там работала закупщицей и менеджером.

10

Луция Сиракузская (в православной традиции Лукия Сиракузская, также известна как святая Лучия; ок. 283 – ок. 303) – раннехристианская святая и мученица.

11

Гун – прозвище, данное английскими и американскими заключенными во время Второй мировой войны тюремным надсмотрщикам.

12

«Рэдволл» – серия детских фантастических романов британского писателя Брайана Жака, опубликованных с 1986 по 2011 год. «Выводок Лилит» – сборник из трех произведений Октавии Э. Батлер. Три тома этой научно-фантастической серии («Рассвет», «Обряды взросления» и «Имаго») были собраны в томе «Ксеногенез». Сборник был впервые опубликован под нынешним названием «Выводок Лилит» в 2000 году.